Воин - Дональд Маккуин

Почувствовав, как тело расслабляется под мягкими струями, Сайла припомнила, что настоятельница не любит жару, и удивилась, как той удается пережить лето.

Ее мысли переключились с настоятельницы на собственные проблемы, и некоторое время она пыталась размышлять о приказе отлучить ее от Церкви. Неспособность сосредоточиться на этом вопросе испугала Жрицу Роз, и еще больше испугало то, что сосредоточиться она не может из-за отсутствия заинтересованности. Ее это просто не волновало.

Сайла остановилась, чтобы хорошенько обдумать эту мысль; рука с мылом застыла около шеи, глаза невидяще уставились в стену. Прошло немало времени, прежде чем она продолжила мыться.

Возможно, Церковь не будет столь жестока. Ведь ее основным заданием было удержать Людей Собаки от войны с Харбундаем, и она выполнила его.

Сайла решила, что причина в том, что она теперь вышла на верный путь — намного более верный, чем когда-либо раньше.

Каким-то образом успехи Гэна были связаны с ее собственными. Он был бурей, которая несет их всех, приближая ее к заветным Вратам. Она не знала причины своей уверенности, но была убеждена в этом.

Энергично растираясь полотенцем, Сайла вернулась к более насущным делам.

Нила хорошо держалась, несмотря на прискорбную мужскую слепоту Гэна. Невозможно было поверить, что он может не замечать тысячи знаков, которые подает бедная девушка. Точно так же Сайла вздохнула, думая о чисто женском нежелании Нилы показать свои чувства, чтобы все расставить по местам.

Сайла иронично усмехнулась. В свое время она тоже не могла так поступить. Что ж, придется это вспомнить и действовать должным образом.

Одеваясь, Жрица подумала о другой женщине из их компании. Она была заинтригована поведением Тейт; та слушала, смотрела, но никому ничего не говорила. Сайла попыталась вспомнить хотя бы одну женщину, которая могла бы так же знающе говорить о военных делах, и не смогла. В Доннаси чувствовалась грация и уверенность, говорившая о ее боевых навыках. Но она была по-своему озабочена не меньше Нилы. Это читалось в ее глазах.

Целительница накинула халат и вышла, прихватив одежду.

Клас вскочил, сделав вид, что заснул в ожидании. Сайла взяла его под руку, и они, поднявшись по лестнице, прошли через длинный зал.

— Ну вот мы и пришли. Здесь ты можешь отдохнуть. — Он ввел ее в каморку, не больше кельи в аббатстве Ирисов. — Это все твое, ни с кем не придется делиться. Даже шкаф пустой.

Сайла готова была обидеться на его неуклюжую шутку, но тут поняла, что Клас абсолютно серьезен. Она обернулась, обняв его, подняла лицо вверх для поцелуя и поразилась недостатку страсти на его лице. Она отодвинулась, упершись руками ему в грудь и выпятив нижнюю губу в знак неудовольствия. Клас медленно покачал головой.

— Я не смею. — Его голос напоминал скрип камня о камень. — Если ты пробудешь в моих объятиях больше секунды, я уже не смогу тебя выпустить. Спи. Тебе нужен отдых, а мне нужна ты.

«Так лучше», — подумала она, поцеловав Класа. Это был поцелуй любовников — он закончился быстрее, чем хотелось бы Сайле, но был полон обещания. Клас ушел, прикрыв за собой дверь.

Эта толстая дубовая дверь укреплялась мощными стальными полосами. Захлопнувшись, она издала глухой стук, странно успокаивающий. Такая дверь может выдержать любую осаду, скроет от любого врага — она словно символизирует убежище.

Но едва она захлопнулась, Жрице Роз вдруг показалось, будто из комнаты исчез весь свет и воздух. Вместо надежной защиты дубовые доски и железные полосы неожиданно превратились в тюремного сторожа, и Сайла почувствовала себя в ловушке.

К внутренней стороне двери были приколоты кроваво-красные розы.

Это был знак — один из тех, о которых говорила настоятельница.

Но и он не обещал защиты. Напротив, букет внушал ужас, розы уродливо свисали, раздавленные, будто вся их красота и свежесть исчезли. Черный шнурок скреплял зеленые стебли. Все цветы были аккуратно надломлены в этом месте и теперь висели, будто указующие персты, лишенные кожи. К свободному концу шнурка была привязана погремушка гремучей змеи.

Глава 51

Гэн смотрел на собравшихся людей, стараясь не показать свои истинные чувства. Он потратил неделю на споры с бароном, говоря о необходимости этого смотра, и другую неделю на то, чтобы его собрать. И теперь он видел, что эта толпа никак не походила на ядро боевой силы. Лучшие люди барона, от семнадцати до двадцати лет, были согнаны в пять групп по сто человек. От человека, называемого почему-то Вторым, Гэн узнал, что исторически мужчины из одного района воевали в одном отряде, и поначалу юноша был склонен сохранить эту систему. Но потом Тейт очень осторожно напомнила, что в последнее время они часто вместе дезертировали. Это надо было пресечь, и Гэн с радостью принял ее предложение, состоявшее в том, что воины из каждого района равномерно распределялись по сотням.

Они бестолково топтались у стен замка. Гэн с неудовольствием подумал, что они очень напоминают сбившихся в кучу диких коров. В них был тот же дух чистой мускульной силы, но, как и у этих животных, это была судорожная, неуверенная мощь, которая так же легко могла обернуться паникой, как и доблестью. Он попытался разогнать тоску, убеждая себя, что люди просто не уверены в себе и своих соратниках.

Клас громко охнул позади него, и юноша ткнул локтем ему в ребра.

— Смотри, чтобы барон тебя не услышал, — прошептал он. — Он может отослать их обратно на фермы и в леса.

— Невосполнимая утрата, — едко пошутил Клас. — Увальни и дураки, которых я должен превратить в воинов. Большинство из них едва может сидеть на лошади. Нам не дожить до дня, когда профессионалы Олы станут хуже их, а надо не просто воевать с этими железными черепахами, но и побеждать.

— Мы должны. — Некоторая неуверенность в голосе Гэна вызвала резкий взгляд Класа, который, казалось, оценил замечание, но затем пожал плечами, сдаваясь.

Барон Джалайл взобрался на небольшую трибуну, выстроенную по этому случаю над стеной замка. Говор людей и их офицеров сменился выжидающим молчанием.

Гэн никогда не видел ничего подобного трибуне, с которой говорил барон. Не выказывай аудитория такого истинного уважения, он бы рассмеялся. Вместо обычного помоста, возвышающего оратора над защитной оградой, на трибуне был выстроен квадрат из узких досок, выглядевший, как окно, прикрепленное к переднему краю площадки. Обращаясь к собранию, барон встал в центре квадрата. Когда он протянул руки, то почти коснулся его краев.

Внизу, во дворе замка, начал действовать человек, называемый Мажордом. Он отвечал за организацию действий персонала и особые мероприятия. По этому случаю на нем была жилетка в красную и белую клетку поверх черно-белой униформы. Кроме того, его украшало ожерелье из переливчатых кругов раковин денталиума.

Как только барон взошел на трибуну, Мажордом взмахнул рукой в направлении главных ворот. Огромные петли заскрипели, застонали, и военный оркестр барона маршем вышел из замка. Ревели трубы и пронзительно кричали флейты. Малые барабаны отбивали стаккато. Рядом с наблюдавшими за ними однообразными, вялыми людьми музыканты в безукоризненных полосках барона сверкали на ярком солнце. Они начистили свои инструменты до зеркального блеска. Плюмажи с длинными перьями, такие же черные и белые, раскачивались над кожаными шлемами, когда музыканты, печатая шаг, проходили мимо. За ними лениво клубились облачка пыли. Оркестр плавно повернулся, встав лицом к собравшимся.

В пятнадцати футах ниже барона офицеры выкрикивали команды. Необученные люди подались вперед, образовав плотный полукруг у основания стены. Выпустив оркестр, Мажордом взбежал по внутренней лестнице и встал за обрамленной трибуной и бароном, все еще стоящим без движения с протянутыми руками. По следующему взмаху Мажордома оркестр замолчал. Театрально выдержав паузу, он прокричал глубоким раскатистым голосом:

— Слушайте все! Барон Джалайл будет говорить!

После такой вступительной церемонии речь была краткой и не особо вдохновенной — она лишь отличалась от простого объяснения. Силы Олы отступили от наших границ, но три их лучших отряда остались достаточно близко, чтобы напасть без предупреждения. Владения барона нуждаются в силе, способной отразить любую атаку. Мы начинаем проводить новую политику, и поэтому вас здесь собрали. С этого момента все годные мужчины с семнадцати лет должны служить два года. Барон будет поддерживать постоянную армию из пятисот человек. Хотя в его владениях официально объявлен траур, который будет продолжаться еще две недели, подготовка воинов начнется немедленно.

Джалайл сошел с трибуны. Гэн и Клас были застигнуты врасплох, когда Мажордом дернул за незаметный до того шнур, и с верхней части трибуны спустился черный занавес. За этим прикрытием барон небрежно кивнул двум воинам Собаки и ушел. Люди у основания стены были отозваны своими офицерами.