Гнездо там, где ты (СИ) - Алёна Краснова

Напрасно я сетовал, что на севере сгнию от тоски! Да! За короткий период времени, проведённый в Каледонии, к несчастью я умудрился потерять всех, с кем бок о бок воевал многие годы, кто был и остаётся дорог, и это удар. Конкретный такой, жёсткий. Что называется, под дых. Но что-что, а на скуку жаловаться не приходилось. Килхурн, саксы, пикты с демонами, похищение декуриона, чёртово ранение, ведьма, хотя Алекса – самая приятная часть из списка. Ко всему в придачу ненормальный, калеченый эльф, которому я едва не поверил.

- Хм… странно, яркие сны обычно надолго врезаются в мозг, а уж твой несомненно был… эмоциональным, - бесстрастно произнёс он. Подойдя ко мне, он потёр указательные пальцы и приложил к моим вискам. Я попытался отстраниться. - Сиди спокойно, демэльф. Попробую вернуть тебе память.

С чокнутым лучше не спорить. Он что-то тихо затараторил на эльфийском, смысл чего я не понимал, хотя немного знал их язык. Это походило на тихую песнь в ужасающем по грубости исполнении, однако, не заметив, когда и как, веки мои отяжелели, и я провалился в свой кошмар, от которого так пыталась избавить меня Алекса…

*****

На утро следующего дня из ворот Килхурна, на своем жеребце, волей одноглазого не уведенном дикарями, накануне предав земле осанки четырёх сослуживцев и несчастного Тасгайла, выехал молодой демэльф Квинтус Гейден, очерствевшее сердце которого апатичными ударами ещё агонизировало болью предательства, но в душе уже поселилась глухая тьма. Его путь лежал на север, к стенам замка Данноттар, за той, кого теперь ненавидел, кому ранее слепо верил и безоговорочно доверял. За той, кто во всех мирах и расах зовётся матерью.

А безлунной ночью у стен того же Килхурна показался мужской силуэт. Кирвонт Доум–Зартрисс был в отличном расположении духа, и над смердящим смертью плоскогорьем разносилось его безмятежное насвистывание. Он мог себе позволить эту вольность, так как прекрасно понимал, что ни одна тварь, кроме тёмных, не осмелится сейчас сюда сунуться. Но демоны Мактавеша были ещё далеко, и даже если человеческий щенок, которому Кирвонт милостиво позволил бежать, уже добрался до Данноттара, в запасе у эльфа было пара-тройка дней, чтобы уйти в тень от разворачивающихся дальнейших событий.

Отлично всё продуманно! Просто великолепно! Тень - стратегия победителей. На дикарей, разоривших крепость, падёт гнев клана, а демэльф, уже снедаемый щенячьей обидой на мать, проберётся в опустевшее логово зверя и притащит к Кирвонту за волосы венценосную суку. О, нет! О браке с грязной шлюхой, родившей ублюдка от демона, даже ради короны теперь и речи не может быть. Ему всегда претила мысль ежедневно терпеть высокомерие ненавистных Лартэ-Зартриссов. Он в корне уничтожит чёртов род, предав народному эльфийскому суду преступницу и в качестве неопровержимого доказательства её выродка. Став спасителем целой расы, он предложит на трон другую кандидатуру благородных кровей, приближенных к королевским. Сестричке ничего не останется, кроме как разделить с ним трон и постель. Остаётся ещё много дел, но терпение, Кирвонт, оно ведь добродетель…

ГЛАВА 30 (ЛОНДИНИУМ )

В то время, как отец и сын, один – по велению долга, другой – сердца, держали путь навстречу друг другу, и волею судеб их дороги не пересеклись, в торговом Лондиниуме весть о том, как юный Констант обратил в христианство и тут же обвенчал каледонского варвара с первой красавицей города, превращаясь в романтическую былину, не сходила с зудящих языков замужних кумушек, любивших «полакомиться» скандальными историями.

Женщины вообще уникальные создания! В любом возрасте им жизненно необходима пища для ярких, душещипательных эмоций, без которых дни дочерей Евы превращаются в монотонную безликость. Когда же сходит на нет собственная амурная атмосфера, нечем уже вдохновляться, ибо муженек, обросший чёрствостью и брюшком, за которым и ног-то свих не видит, счастье, если по заду шлёпнет и носом клюнет в шею; не кинет, как бывало, ласково «лебёдушка», когда-то щемящее неугомонное сердечко. Помыслы его куда более материальны, нежели размяться и потешить необузданной пылкостью себя и избранницу, некогда перед богами поклявшуюся в богатстве и бедности... верой и правдой... Орава вечно сопливых отпрысков так и цепляется в юбку с назойливым: «Ну, ма!». Вот тут пытливый женский ум выискивает жертву и с жадность цепляется за чужие душещипательные истории, своим бряцаньем напоминающие, что где-то там, глубоко внутри обрюзгшего, рыхлого тела она всё ещё юная, стройная и жаждущая романтики молодуха. Если же находится достойный случай для сплетни, в идеале - с драматической концовкой, чтобы за собственную судьбинушку не было столь обидно, тут уж держитесь, соседушки!.. Побоку свиньи, утки, куры, хозяйство в придачу со всем выводком! Ничего, минутку, которая отчего-то перерастает в часы, потерпят. Да не отсохнет бескостный язык, способный выдержать невообразимый потенциал женской фантазии, хроника из ряда вон выходящего события обрастёт такими красочными описаниями, что непременно общественность по косточкам разберёт и ещё долго с пристрастием будет следить за объектами скандала под призмой восприятия собственных обычаев и нравов.

Однако, справедливости ради стоит заметить, что сильный пол подчас, балуясь тем же грешком, ведёт себя похлеще баб. Правда, оправдание у его обстоятельных представителей более основательное. Вуалируя сплетни, казалось бы, резонным беспокойством о будущем родных и близких и даже судьбах страны и нации, меж тем, достойнейшие порой не скупятся на разный лад склонять жертву кривотолков.

Вот так, от прислужников к кухаркам, от стражников к дружкам, тихо-мирно весть о визите посла из Каледонии стала второй по значимости после предстоящей коронации. Скептики сомневались, оптимисты ликовали, но и те, и другие надеялись, что не за горами день, когда туманный Альбион и дикая Каледония придут к взаимовыгодному согласию. Обеспокоенные жители гадали, что же потребует взамен мирного соглашения проклятый Мактавеш, имя которого произносили не иначе как шепотом и осеняя себя крестным знамением, но, если союз с дьявольским кланом послужит залогом защиты от бесчинства саксов и англов, да торговля с севером принесёт определённый барыш, для такого дела не жалко под дикаря и красотку подложить, тем более чужестранку. И если уж сам без пять минут монарх в присутствии Вортигерна благословил семейную чету, значит, дело верное. Поэтому, несмотря на предоставленные нашим молодожёнам четыре уединённых дня, городская знать, покинув свои виллы, потянулась в уютный гостевой домик при дворце, чтобы засвидетельствовать каледонскому послу своё почтение, а заодно тихо позлорадствовать над его разукрашенной стараниями стражи физиономией.