Павел I (гроссмейстер мальтийского ордена) - Василий Сергеев

Братья Аргамаковы, плац-адъютант и комендант Михайловской крепости: старший из них мог в любой момент заходить к государю и представлять ему отчет о событиях и волнениях в городе...

С каждым днем число заговорщиков в списке увеличивалось.

Списку сему, по замыслу Палена, отводилось много функций. Первая, очевидная для всех, – по списку сему, в случае успеха, будет делится пирог государственный. L'absents ont toujours tort* Отсутствующие виноваты (фр)*.

О второй – держать каждого из заговорщиков в узде – догадывались многие. Для сей надобности, чтобы никто не усумнился, что речь идет не о подписке на званый обед, в титуле списка аккуратным почерком был обозначен его смысл. Но мало кто понимал, до какой степени он оказывался в руках Палена, поставив свою подпись.

То, что Пален вовсе не собирался брать на себя лично кровь государя императора, понимали все. Но он не хотел рисковать собою совершенно – ни во время переворота, ни во время подготовки к нему. И список Палену нужен был еще и для того, чтобы все его действия были абсолютно законными в глазах государя императора. Но, значит, недоуменно спросит читатель, император должен знать о существовании списка сего?.. Разумеется! А вы как думали? В назначенную Паленом минуту, то есть непосредственно перед переворотом (а коль обстоятельства заставят, то и в любую минуту) список сей должен был лечь на стол государю. Зная, что ленивость и медление обыкновенны для человеков обыкновенных, Пален собирался наглядно продемонстрировать заговорщикам, что не от радости, а по великой нужде прыгают караси на сковородке. Il est peu de distance du Capitole н la roche Tarp®ienne*Невелико расстояние от Капитолия до Тарпейской скалы (франц.). Тарпейская скала – место казней в древнем Риме*, как говорил Мирабо, они должны помнить это!

Но для этого ему нужны были еще две подписи. Со второй проблем не должно было случиться, что и подтвердилось впоследствии: Мария Федоровна поставила свой росчерк, лишь только увидав первую. Но вот этой первой Пален добиться никак не мог.

Там должна была стоять подпись цесаревича.

«МОЛОДОЙ ПОМОЩНИК КАПИТАНА»

У меня нет надежд в настоящем, я уповаю на утешение в будущем. Наша жизнь то же самое, как ежели бы мы с вами очутились на корабле, капитан и весь экипаж которого принадлежали бы к народу, языка которого мы не понимаем. Поднялась страшная буря, и вдруг капитан сошел с ума и по капризу своему бросает за борт одного за другим матросов. Скоро все мы будем погублены этим сумасшедшим, который вместе с нами погубит и весь драгоценный груз корабля. Одна надежда на спасение, если молодой помощник капитана, к которому весь экипаж преисполнен доверия, возьмется за руль. Его нам о том надлежит заклинать...

Он знал – и не хотел знать.

Царевич Александр был образцом светской любезности. Этот молодой человек, красоту которого отец считал недостаточно мужественной, вызывал восхищение у всех камер-фрау, княжон и жен послов; некоторые шептали, прикрывшись веерами:

«Вот какой император нужен России. Пусть дойдут до Бога наши слова!»

Его жена, великая княгиня Елизавета, довольно незаметная, то также перепуганная свекром, окружала себя молодыми людьми, которые осмеливались враждебно отзываться о монархе. Александр относился к ней с легким презрением, настолько легким, что его скорее можно было назвать снисходительностью. Как-то он вздумал похвастаться перед друзьями-гвардейцами формой ее груди и при них стал расстегивать корсаж... Елизавета убежала в слезах. Впрочем, Александр, Елизавета и Адам Чарторыйский жили в браке a trois и не делали из этого особенной тайны.

Наследник престола еще от бабки, Екатерины, слышал, что он более достоин престола, чем отец. Поэтому его было сравнительно легко убедить и в том, что император Павел, его батюшка, – несомненно, душевнобольной, и в том, что речь идет всего лишь о регентстве при государе, которому, после дворцового переворота, будет гарантирована спокойная и почетная жизнь в любимом Михайловском замке.

Но даже это не могло подвигнуть его поставить подпись свою в страшном списке. Он был уверен: все сладится само собой. Если дворяне каким-то там образом свергнут или ограничат его батюшку, трон его не минует.

Пален, через руки которого проходила вся корреспонденция, показывал ему страшные письма: попади они в руки императора, покатились бы головы. Но и сие не пугало наследника: вряд ли Пален покажет эти письма батюшке, а что он против совести идет, письма эти утаивая, так это его дело.

И даже тот, приводимый Паленом, аргумент, что если не поспешат они сами, то другая какая группа заговорщиков обойдется с батюшкой его намного жестче, его не смущал: во-первых, он в эту другую группу не верил, а во-вторых, что ж с того, что и обойдется? Его-то руки будут чисты, а другого наследника где ж они возьмут?

Тонкий и умный механизм, заложенный Павлом в указ о престолонаследии, действовал, эффективно охраняя престол и выбивая оружие из рук преторианцев.

И Пален решил разладить этот механизм.

Он прямо сказал императору, что заранее трепещет, видя трон в руках женоподобного, изнеженного франта, коему воспитатель его, Лагарп, в душу вложил идеи не токмо республиканские, но даже якобинские.

Имя Лагарпа подействовало. Подействовало и слово «якобинцы». Павел сознался, что и сам так думает. Светские успехи, загадочный вид и близкие отношения Александра с неблагонадежными людьми внушали ему серьезные подозрения.

– Однако ж замешан ли он прямо в заговоре противу отца и императора?

– Боюсь сказать, Ваше Величество!

– Говорите!

– Обвинение слишком страшно, чтобы быть голословным. Дайте мне время, и я найду улики!

Павел затрепетал... Улики против родного сына, умышляющего на жизнь отца!

Он не стал ждать улик и в феврале выписал из Германии племянника Марии Федоровны, 13-летнего принца вюртембергского Евгения. Принц приехал, и Павел, обнаружив к нему необыкновенное расположение, высказал намерение усыновить его и даже намекал на возможность для него занять русский престол, с устранением от последнего Александра Павловича...

Это подействовало! Александр поставил свою подпись.

Более того, он предложил Палену воспользоваться для переворота ночью с 11 на 12 марта, поскольку именно в ту ночь третий баталион его полка, Семеновский, должен был охранять Михайловский замок.

Теперь все было готово.

Впрочем, нет – не все.

ЖЕРЕБЦОВА

Сэр Чарльз Витворт, уехав в Англию, оставил своей любовнице, Ольге Александровне Жеребцовой, значительную сумму денег, и хоть прямо цель сего депозита названа не была, всем, в дело сие посвященным, было ясно: для подкупа необходимых людей.

Ныне, когда сроки окончательно определились, Пален, весьма встревоженный, посетил Ольгу Александровну. Предметом его беспокойства была забота о ее безопасности: императору стало известно что-то весьма серьезное о порочащих ее связях с Витвортом – не как с человеком, но как с дипломатом, представителем короны, с которой начата война.

Драгоценнейшая Ольга Александровна должна покинуть город – иначе даже он, Пален, не может гарантировать ей безопасность, хоть, разумеется, и примет все необходимые меры.

Ольга Александровна, нимало не взволновавшись сей новостью, заметила, что она и так собиралась за границу. Беспокоило ее только одно: как быть с суммами денежными, оставленными Витвортом на общее дело?

Пален, совершенно не затруднившись, предложил в хранители кассы себя, ибо не известно еще, как долго продлится подготовка заговора и скольких людей нужно будет умасливать. Ольга Александровна сочла его наиболее подходящим, после себя, человеком для этих целей, и шкатулка с фунтами стерлингов, гинеями и соверенами из ее комода перекочевала в просторный карман его форменного сюртука, удобно улегшись там и тяжестью своею как бы даже несколько согревая бок...

...Весть о смерти Павла Ольга Александровна получила на балу у прусского короля. С восторгом объявив новость всем, находившимся в зале, она так скандализовала общество, что в 24 часа была выслана из Берлина. Уехав в Англию, она некоторое время была любовницей принца Уэльского, будущего короля Георга IV...

НАКАНУНЕ

– А что делать, если тиран окажет сопротивление?

– Когда хочешь приготовить омлет, надо разбить яйца.

Павел и без предупреждений Палена, верхним чутьем, слышал, что на него надвигается что-то страшное. В последние дни даже сам Пален, за которым он чувствовал себя как за каменной стеной, начал его пугать. Он написал приказ начальнику тайной полиции – вызвать как можно скорее в Санкт-Петербург из их имений сих двух: Аракчеева и Ростопчина. Только они смогут предупредить возможное убийство.