Великая Скифия - Виталий Полупуднев

Оглядев кряжистую фигуру Бабона, Мата заметила с удовлетворением, что он не так мешковат, как показалось ей там, на площади. Вспомнилось, что хабеец внимательно смотрел на нее во время жертвоприношения и расспрашивал о чем-то Костобока… Ага, Костобок знал о чувствах к ней бородатого воина, но скрывал это из ревности.

И тут же пришла уверенность, от которой по всему грузному, сырому телу пробежали жаркие змейки, а на душе стало светлее.

– Мы сейчас будем около гимнасия, там встретимся, – сказал Ираних Бабону.

– Верно, – подтвердил Гекатей, – ты поезжай, я же оседлаю храмового жеребца – и вслед за тобою!

Обоим хотелось избавиться от Бабона, но Мата еще раз удивила их.

– О уважаемый гиппарх! – обратилась она к толстяку. – Вы готовитесь к ответственному и опасному делу, вас ждет встреча с опасным и свирепым врагом!.. Это похвально – защищать полис! Но я думаю, что вы найдете совсем немного времени, разделите нашу общую трапезу и выпьете вина из подвалов храма!

Вдвойне польщенный Бабон был приятно удивлен. К тому же упоминание о вине вызвало у него слюнотечение и особое ощущение под ложечкой, означающее, что он очень не прочь выпить и закусить.

– Я? Разделить трапезу?.. Гм… с большой охотой!

Сказав это, хабеец приосанился. «Кажется, мои дела пойдут на лад!» – подумал он, довольный тем, что нашел предлог явиться в храм Девы.

Юноши были несколько раздосадованы. Бабон был хорош в погребке Тириска, но не в обществе женщин. К тому же за последнее время он стал более заносчивым.

Когда завтрак был окончен, все воины покинули храм. Мата позвала Лоху.

– Вот тебе серебряная монета за твою ворожбу!.. А ну, раскинь еще, я хочу послушать твои гадания.

В это время Лаудика говорила Гедии:

– Ты видела, что Мата с великим вниманием приняла хромого пьяницу? По-твоему, это случайно?

– Думаю, что не случайно, – задумчиво отозвалась Гедия. – Но почему именно – покажет будущее. Возможно, это к лучшему.

– А я думаю, она получила указания от совета…

2

Однажды утром херсонесцы увидели, что скифы предпринимают что-то новое. Тысячи воинов таскали камни и землю в полах кафтанов. Другие мечами рыхлили грунт.

– Насыплем высокий вал! – кричали распорядители работ, царские сотники, – вровень со стенами!.. И с этого вала побьем греков камнями и стрелами, а потом на стены взберемся!

Воины поняли и вначале взялись за работу очень рьяно. Но грунт оказался крепкий, каменистый, копать его было трудно. Мечи зазубрились о кремни.

Осажденные поняли замыслы скифов и встревожились. Открыли стрельбу из катапульт, но камни приносили мало вреда землекопам, рассеянным на большом пространстве.

Скифы насмехались над усилиями херсонесцев, кричали им обидные слова и продолжали насыпать вал.

Неожиданно вторые ворота города растворились и выехала густым строем греческая конница. Впереди на лихом коне скакал Полифем, картинно держа меч над головой. Его сопровождали справа Бабон, слева педотриб Теофил. Сзади стройными рядами красовались на галопе панцирные всадники, все без копий, с обнаженными мечами.

Греки налетели на работающих скифов быстрее бури и начали рубить их на глазах у всего войска. Они действовали дерзко, по заранее разработанному плану, в основе которого лежала внезапность и знание беспечной скифской натуры.

Ни царь Палак, ни его воеводы не подумали выставить дежурные конные группы для отражения вражеских вылазок. Самонадеянные степняки не допускали, что греки посмеют выйти из-за спасительных стен, и не предвидели нападения.

Тем удивительнее было опустошительное появление греческой конницы, прекрасно вооруженной и дисциплинированной. Молодые воины с азартом секли головы скифам, вооруженным кое-как. Лихая эфебия мчалась вдоль стен, сверкая доспехами, оставляя по пути десятки окровавленных трупов. Внезапно они повернули к царскому шатру, чем усилили общую тревогу и сумятицу.

– К оружию, сколоты!..

– Царя защищайте!

Вокруг царского шатра образовалась шумная толпа князей, простых воинов. Скифский лагерь стал походить на потревоженный муравейник. Бежали, кричали, пускали без толку стрелы, ловили коней, вскакивая им на спины, не сняв с конских ног путы. Новичок не поверил бы, что эти люди только сутки назад храбро штурмовали город.

Пифодор ругался и плевался.

– В войске скифов нет порядка!.. Это просто большая толпа темных людей, она не знает правил войны!

Эти слова, сказанные в сердцах, были обращены к Фарзою, спешившему к царскому шатру.

– Ты прав, – ответил князь на ходу, – погляди, даже мои «ястребы» и те бегут, бросая лопаты! Они безоружны. Марсак достал где-то для них заступы. Теперь они спешат к своим шатрам, чтобы скорее вооружиться мечами и копьями!.. Но пока они бегают, враг исчезнет так же, как и появился!.. Эх, досада!

Наиболее готовыми к отражению вылазки оказались агары. На неоседланных конях, без защитных доспехов, но с копьями наперевес они с дикими воплями устремились вслед за греками. Впереди мчался на вороном коне Борак, размахивая секирой.

Полифем считал минуты, зная, что замешательство скифов временное и через несколько мгновений на его отряд обрушатся не сотни, но тысячи вражеских всадников.

Греки уже описали дугу и возвращались к воротам, когда их стали настигать воющие агары на взбесившихся от ударов и окриков лошадях. Враги не встретились, но скакали в одну сторону, постепенно сближаясь. Полифем сообразил, что агары могут ворваться на их плечах прямо в город, начнут свалку, а за несколько минут замешательства подоспеют остальные… И тогда… Об этом «тогда» было страшно подумать!

Поэтому гиппарх принял смелое решение.

Со стен доносились крики защитников, которые все высыпали к бойницам, словно в ожидании штурма.

Скимн с пересохшим горлом следил за всадником на белом коне, так же как Орик, не спускал глаз с другого, в золоченых доспехах. Отцы трепетали за жизнь своих сыновей. Их беспокойство стало нарастать, когда началось перестроение конницы. Полифем отделил первых три ряда воинов и с ними ударил навстречу агарам, рассчитывая задержать их, пока остальные въедут в ворота.

Крики на стенах усилились. Произошла короткая, но жаркая схватка. Молодые греки рубились с ожесточением. От вражеских ударов их спасали панцири и шлемы, которых не было у агаров. Это и здесь решило судьбу сражения в пользу херсонесцев.

Полифем сшибся с Бораком. Агар ударил грека топором по шлему. Гиппарх на мгновение потерял ясность сознания. Конь понес его в сторону, откуда уже показались разрозненные группы царской конницы. Теофил догнал Полифема и схватил его коня за повод. Они скакали рядом, стремясь к воротам. Но Борак снова налетел на них. Щит Теофила разлетелся вдребезги от удара агарского топора.

Обезумевшие кони несли всех троих прямо к воротам. Еще удар – и Теофил свалился в грязь с разрубленной головой. Его конь жалобно заржал и побежал вдоль стены. Полифем чувствовал слабость и не мог отразить страшные удары Борака.

– Крепись, Полифем! – кричали со стены.

Ворота открылись с надсадным ржавым скрипом. Гекатей с друзьями ворвались в город. За ними на всем скаку влетела лошадь Полифема. Всадник еле держался за гриву, свесившись головою ниже седла. Вместо лица у него было видно сплошное красное пятно, из которого хлестала кровь.

Разделавшись с двумя противниками, Борак повернул коня под самой стеной в момент, когда ворота успели закрыться.

Но мстители наверху не дремали. В смелого витязя посыпались стрелы. Нагнувшись к шее коня, агар помчался прочь, но не успел отъехать далеко. До десятка стрел вошло ему в спину. «Эх, забыл надеть панцирь!» – подумал князь и стал валиться с седла. Его подхватили свои, он был еще жив, пока его несли к шатру, и умер, не успев сказать последнего слова своим соплеменникам.

Фарзой, узнав о несчастье, поспешил в агарский лагерь, но застал уже мертвым своего нового друга. Тот лежал на разостланном плаще, могучий и красивый даже после смерти.

Можно было подумать, что он уснул. Воины плакали и в ярости грозили грекам оружием.

После вылазки работы по сооружению вала приостановились. Причиной этому явился не страх перед херсонесской конницей, но неумение большинства скифов долго и сосредоточенно работать. Греческая вылазка дала повод для роптания и отказа от дальнейших работ.

– Разве можно насыпать такую гору – вровень со стенами?..

– Мы пришли сюда не землю копать, а воевать!.. Вот занялись не тем, чем надо, и получили от греков оплеуху!.. Воинов нужно держать под копьем, а не с лопатой в руках!

Царские дружинники, привыкшие к безделью, роптали более других. Они отошли к своим шатрам, стряхивали пыль с одежды и на чем свет стоит кляли Пифодора, подавшего царю недобрую мысль о создании вала.