За серой полосой. Дилогия - Андрей Кайко

   Очнулся от того, что лицу стало мокро и зябко. Открыв глаза, я увидел Лёшку - он обтирал меня тряпицей, смоченной из пристёгнутой к его поясу фляги.

   - Лежи, лежи, барин! - предупредил он мою попытку подняться. - Эк тебя приложило-то, вона какой шишак на лбу знатный налился. Слышал я, как тут тебя тошнило, ажноть наизнанку выворачивало. Ну да ничего, эт пройдёт вскорости, ты токмо лежи, отлёживайся.

   - Какой такой "отлёживайся"! - возмутился я. - У тебя перелом руки и с не ясно что с ногой, а я тут валяться буду, больного из себя изображать?

   Шатаясь от слабости и продолжающегося головокружения, я срезал кору со ствола поваленного Блохой деревца и соорудил лубок для Лёшкиной руки. Потом попытался снять сапог с его больной ноги. Чёрта с два: нога в щиколотке распухла, плотно заняв внутренний объём обуви. Пришлось разрезать голенище, несмотря на яростные Лёхины протесты. Но даже разрезанный сапог упорно не желал сниматься. Честно говоря, я побаивался применять силу, видя как страдальчески морщится Лёша при каждом моём движении. В конце концов Алексей не выдержал:

   - Барин, да ты дёрни разок как следует, а то иначе до утра пытать будешь!

   Ну, я и дёрнул что было силёнок, мне даже щелчок какой-то послышался сквозь раздавшийся Лёхин вой. В последний пожелав раз Сумрачной Итиль убиться об забор, Лёшка резко замолк, буквально на полуслове. Он осторожно покрутил ступнёй и вдруг просиял:

   - О, гляди-ка, хучь и больно, но шевелится таперь! Знать то вывих был, а ты, барин, кады сапог сдёргивал, ногу-то на место и поставил.

   Из-за моего состояния "полного не стояния" дальнейшее оказание первой помощи растянулось на весь остаток дня. Урывая короткие просветы между очередным приступом тошноты и валянием на земле без сил, я таки смог располосовать прихваченный запасливым Лёшкой кусок холста на широкие ленты, которыми туго забинтовал его распухшую лодыжку. И даже костыль ему соорудил, благо подобрать подходящую рогатину было несложно. При приземлении Блоха неслабо протаранила лес, порядком повалив кустов и деревьев, так что выбор материала для третьей точки опоры оказался богат. А уж дров для костра рядом с пропаханной колесницей траншеей валялось в избытке, нагрузить пару телег точно бы хватило.

   Ночь давно зажгла на небе россыпь звёзд, а мы всё валялись у костра, словно два изрядно подранных в схватке хищника, угрюмо зализывавших свои раны. Я тупо лежал, ловя короткое мгновение, когда почва подо мной вдруг переставала изображать из себя качели, а Лёшка изображал из себя маятник, баюкая сломанную руку.

   - Сильно болит?

   - Нет, барин, токмо ноет хуже зуба гнилого. Ну ничё, зато ушастых мы погоняли на славу!

   - На славу?!

   - А ты чё, барин, не помнишь, чёль? Иль память всю отшибло, кады головкой приложился?

   - Помню, но, похоже, далеко не всё. Так, отдельные перепутанные куски всплывают, словно картинки стоп-кадра.

   - А ну-ка, поведай, чё там тебе припоминается?

   Я начал рассказывать, а Лёша сразу стал дополнять мои воспоминания своими. Так, постепенно, совместными усилиями, мы смогли воссоздать поистине эпическую картину нашего рейда на Священную рощу Черного Дуба. Для эльфов эпическую, ибо визит двух смертных, поставивший на уши весь клан и оставивший от самой рощи полураскорчеванную - полувыжженную поляну наверняка ими будет занесён в эпос. Трагический.

   Начало похода в гости к лесовикам я вспомнил и без Лёшкиной помощи, со всеми подробностями. И как на заре заявился Мадариэль с сообщением о возвращении в лес очередной эльфийской экспедиции вспомнил, и как он стушевался, не желая открыто выступать против своих соплеменников - тоже. Помнил и то, как мы вдвоём с Лёхой поутру покинули усадьбу, как, разогнавшись по пустынной дороге, элегантно перемахнули лесополосу, которой эльфы попытались отрезать мои владения от остального мира. Помнил, как мы неслись по просёлочным дорогам то лихо объезжая, а то и просто перепрыгивая встретившиеся упряжки селян, заставляя испуганных возниц часто-часто осенять себя святым знаком.

   Помню, хорошо мы так ехали, гораздо быстрее, чем я на своей двуколке. Лишь одна задержка случилась на пути: в том месте, где тракт пролегал через обширное болото по узкой насыпи. Надо же было такому случиться, что к нашему появлению часть тракта оказалась занята едва ползущим обозом. Раздухарившийся к тому времени Лёшка тормозить посчитал излишним. Вместо этого он лихо прибавил хода, разогнался и поднял Блоху метров на десять над дорогой. Как говорится, "газ полный, баранку на себя". Тоже мне, водитель-неофит. Нет, понятно, что он за предыдущую неделю вдоволь накатался вокруг усадьбы, осваиваясь с управлением колесницей, да и по вечерам регулярно тренировал в каретном сарае плавный взлёт и приземление. Вот и подумал, что проскочит. Похоже, он совершенно не учел, что одно дело тренировки стоя на месте в закрытом помещении и совсем другое выполнить такое же действие на ходу да ещё на открытом пространстве!

   Короче, обоз-то мы перескочили, но при прыжке Лёшка совершенно не учёл боковой ветер, сдувший Блоху в сторону от узкой насыпи. Хочешь не хочешь, а когда инерция прыжка закончилась, нам пришлось беспомощно зависнуть над трясиной, дожидаясь покуда ленивый ветерок не отгонит нас на дальний край болота. Да потом ещё на тракт выбираться полтора часа, ведь по кочкам и жирной грязи не очень-то разъездишься.

   Несмотря на все путевые задержки, уже к обеду мы были совсем рядом с лесом Черного Дуба. Глядя с верхушки возвышающегося над лесом холма, я было подумал, что наша затея начинает накрываться медным тазом. Большой он этот лес, очень большой и, как не разгоняйся, до лежащей в его середине Священной рощи нам никак не допрыгнуть. О чём я Лёше тут же и поведал. Лёха выбрался из Блохи на свежий воздух, побродил кругами, гипнотизируя раскинувшееся у ног море зелени, а потом как встрепенётся:

   - Барин, а чё ежели нам вот оттуточки сигануть? - он показал рукой на едва заметный вдали холмик. - Ты глянь, как ветер кроны клонит, он же как раз с той стороны дует, вот и подтолкнёт колесницу куда нам надобно!

   Я прикинул на глаз направление ветра, его силу... А что, может и получиться. Молодец Лёха, соображает!

   - А давай! - говорю ему - Ветер нас туда доставит, он же и убраться оттуда нам поможет. Сделав дело, мы просто поднимемся повыше и, подхваченные воздушными массами, поплывём над лесом словно облако.

   Не меньше часа мы потратили на предварительное маневрирование, пока не нашли то место, где бы ветер дул от нас точнёхонько в сторону возвышающейся над лесом тёмно-зелёной громадины Черного Дуба. И понеслось: разгон до свиста в ушах и серьёзных опасений за целость колёс, прыжок и постепенно замедляющийся полёт, со временем перешедший в неспешное скольжение на высоте ста, а может и более, метров. Наше появление на низкой, словно стриженый футбольный газон, траве вокруг самого центра Священной рощи эльфы откровенно прошляпили. В принципе, ничего удивительного в том не было, ведь стражи границ и следопыты зорко следят за нарушителями наземных рубежей, а вот воздушные как-то выпадают из их поля зрения.

   Но не долго мы оставались незамеченными: во-первых, праздношатающихся и медитирующих около Священной рощи всегда было в избытке, а во-вторых, при прохождении через защитный купол над лесом серебряный корпус Блохи нарушил поддерживающие плетения. И купол схлопнулся будто мыльный пузырь. Получилось, что мы как в дверь постучались. Ногой. С размаха. Так что не успел я как следует оглядеться по сторонам, как с запада прилетел огнешар. Ну, не совсем огнешар, а так, огнешарик. С теннисный мяч размером. Прилетел, отрикошетил от брони и бабахнул где-то высоко над головою. За ним второй, третий, а потом и парочка ледяных копий ударила в борт, рассыпавшись на блестящие под солнцем осколки. Вот и попробуй, поговори с местными коренными жителями: блин, что драконы, что эльфы - сначала стреляют и только потом спрашивать начинают! Что ж, делать нечего, придётся начинать беседу с понятного ушастым сленга.

   Я развернул башню, прицелился и для начала шарахнул воздушным кулаком.

   - Мать моя женщина! - потрясённо выдохнул приникший к смотровой щели Лёшка.

   Круглая поляна, метров триста в диаметре с древом Жизни в центре, была окаймлённая замкнутым двадцатиметровым кольцом из вечно молодых дубков. Именно что была. Теперь же в кольце дубков образовался тридцатиметровый разрыв, а сами поколотые в щепу деревья, вместе с засевшими за их стволами магами, оказались размётанными по округе. Не ожидая подобного отпора, эльфы сразу притихли. Я выждал две томительные минуты и прокричал в приоткрытый над головой люк:

   - Эй, хозяева! Может, теперь побеседуем без членовредительства, нормальным языком? Или мне для этого надо разнести тут всё на клочки-кусочки-щепочки?