Не от мира сего - Иеромонах Дамаскин (Христенсен)

Сколько еще людей пройдет мимо них с о. Германом в поисках монашеского призвания. Отец Серафим как духовный наставник набирался опыта, выделял главные качества души, определяющие успех или неудачу подвизающихся. В статье о монашестве в древней Галлии он писал: «Тогда, как и сегодня, интерес к монашеству зиждился в основном на праздной мечтательности, оторванной от повседневной борьбы, унижений, необходимых, чтобы выковать истинную евангельскую духовность». Он отмечал, что монашествующие Отцы как восточной, так и западной Церкви «указывали на необходимость простой работы, видя связь готовности работать с истинным смирением к стяжанию духовности. Рвение к работе — мерило духовного развития. Соблюдение этого принципа и придает некоторую «обыденность» и даже «грубоватость» жизни настоящего православного монастыря в наши дни. Попавший в такие «экстремальные» условия послушник сразу обнаружит, сколь велика его тяга к праздности и покою». Суровых испытаний в послушничестве аввы Дорофея (VI в., Египет) и более близкого, почти современника, оптинского старца Иосифа, ни один из нынешних легковесных искателей монашества не выдержал бы. По словам о. Серафима, «они часто покидают монастырь под предлогом «недостаточной духовности», не понимая, что лишают себя духовной пристани, что в праздных скитаниях «идеального монастыря» не найти. Лень — не самый страшный грех искателей монашества. Но без любви к труду они никогда не смогут вступить на путь монашеского борения, не поймут простейших истин духовной борьбы».

Чрезмерное подвижническое усердие запрещалось в монастыре, дабы послушники не впали в прелесть, преувеличивая свои силы, но и простая монастырская дисциплина, отсутствие «удобств» служило хорошей проверкой силы духа послушников. Отец Серафим понимал, как трудно молодым людям отрешиться от привычной жизни своих сверстников в миру и встать на подлинно монашеский путь борения. Он писал: «Несмотря на то, что цель монашества — неотмирность, он существует в мире сем и, разумеется, отражает современную нам жизнь. Избалованные, самодовольные и себялюбивые юноши (а в основном приходят такие) тащат за собой весь мирской «багаж» отношения к жизни, привычки, что в свою очередь влияет на жизнь монастыря. Конечно, ополчаясь на них, можно свести на «нет» их влияние, но стоит дать послабление — и любой самый строгий монастырь незаметно, мало–помалу подпадет влиянию мира.

Истинное православное монашество по своей природе враждебно современному принципу «удобности». Монах постоянно в работе, он не дает себе поблажек, а жертвует собой, предает себя сердцем и душой горнему. В этом и состоит главное отличие от мирской жизни, основанной на принципах хилиазма (призыв облегчить, обустроить земное бытие человека). Сознательное предание себя борьбе с этими принципами и обычаями современной «удобной» жизни встречается ныне редко, да и не всегда это безопасно. Поэтому неудивительно, что сегодняшнее монашество слабо — оно отражает общую слабость Православия в современной жизни».

ВСЕХ ПРИЕЗЖАВШИХ отцы привечали с любовью и заботой, и как же огорчительно было для них, когда их воспитанники отрывались от истоков монашеской жизни, едва прикоснувшись! Многие поначалу были преисполнены самых серьезных намерений и успевали добиться немалого в скиту. Но «хоть дух силен, плоть немощна», и весь образ домонастырской жизни звал, тянул назад. Самих о. Серафима и о. Германа не поработила культура современной Америки, не раздавил мир сей. Но у каждого были на то свои причины: о. Серафим всегда чурался общества, пронизанного материализмом, а о. Герман детство провел в Германии, позже в заботах о матери и сестре ему было некогда искать личных удовольствий.

Один из послушников, соблазнившийся былой «хорошей» жизнью, покинул монастырь, никого не предупредив, оставив подрясник во дворе. Потом вернулся, покаялся. и снова убежал. Так повторялось не раз и не два. Отец Серафим жалел юношу. В летописи он отметил: «Сколь хрупка у молодых любовь к Православию и решимость не отступать!» И далее: «Сохрани наши послушники страх Божий в сердцах своих, решись они служить Богу невзирая ни на что — отошли бы все тяготы и искушения, и ничто бы не мешало им спасать свои души».

Отец Серафим всячески избегал роли «богоносного старца» в отношениях с молодыми послушниками, он знал, что нужно воспитать у них доверительное отношение и открытость в общении с духовным отцом. «Будущему монаху важно научиться не доверять собственным суждениям, — писал он, далее цитируя постановления киновитянам преп. Кассиана Римлянина. — «. Если хотим последовать евангельской заповеди и быть подражателями Апостола и всей первенствующей церкви, или Отцев, которые в наши времена последовали добродетелям и совершенству их, то не должны мы полагаться на свои мнения, обещая себе евангельское совершенство от этого холодного и жалкого состояния; но последуя стопам их, должны стараться не обманывать самих себя и так будем исполнять монастырское благочиние и постановления, чтобы нам отречься от этого мира»».

Этот монашеский принцип был испытан веками. И у себя в монастыре о. Серафим находил ему достаточно подтверждений. Отошедшим от этого правила было уже не суждено вернуться на монашескую стезю.

Показательный пример одного молодого человека, которого отцы привели к Православию. Посетив почти все православные монастыри в Америке, он приехал в Платину, вознамерившись провести там целый год. Через неделю он переменил свое решение и задумал поехать на Гавайи. Его усовестили, и он согласился задержаться еще немного, но сказал: «Я не отступлю от своего решения, на душе у меня покой». Отец Серафим увидел в этом наглядный пример слепоты и глухоты ко всему, кроме собственного «мнения», которое неизвестно откуда залетает в голову. Брат этот немало помог в типографии, но прошел месяц, и он отправился, куда и замышлял. В тот день дождь лил как из ведра. Юноша подошел к отцам и сказал: «Всё работаете? Ну–ну, это дело хорошее. А я хочу от жизни наслаждений». Вскоре он прислал письмо: «мнение» его о жизни на Гавайях оказалось ошибочным, никому он там был не нужен, заботы, докучавшие в монастыре, не оставили его и в миру. Отец Серафим вынужден был признать, что «можно подвести лошадь к воде, но заставить пить нельзя». Однако его заботило, что станет с душой его духовного чада. Оставалось только желать, чтобы Господь ниспослал ему «благотворные страдания». После принятия Православия брат этот был чист душой, полон идеалов. После «загула» в мире духовно переменился, что запечатлелось и в его облике. Отцы, приехавшие его встречать на конечную автобусную остановку, не узнали бывшего брата.

Описал о. Серафим и другой случай. Один из братий весьма преуспел на пути к монашеству. На Преображение после всенощной, после проникновенной проповеди о. Серафима, на вершине горы, он едва сумел спуститься — слезы радости застили глаза. «Да сохранит Господь в нем это доброе чувство, да не остынет сердце его», — записал о. Серафим. Не прошло и двух месяцев, как брат этот захандрил. Он пенял отцам, что те совершают службу неканонизированному святому (игум. Назарию Валаамскому), негодовал на богослужениях, которые раньше приводили дух в радость. Несколькими днями позже он и вовсе покинул монастырь. «Вот наглядный пример того, как стремление стать «мудрее мудрецов», самонадеянная критика приводят к утрате благодати Божией, — писал о. Серафим, — охладев духом, сей брат очень скоро увидел огромную разницу во взглядах своих и Братства и вернулся в мир. Кто там будет духовно наставлять его? Господи, научи нас вести брань с нашими сокрытыми страстями и пребывать в страхе!»

Но и в миру отошедшие братия не преуспели в духовности, как убедились отцы. Один из «блудных сынов» напомнил о. Серафиму бесплодную смоковницу. «Господи! Сподоби нас принести плоды, а не терять зеленые листья!» — молил о. Серафим.

Он понимал, что упование на собственное мнение — результат глухоты и слепоты к воле Божией. Достаточно смиренно размыслить над обстоятельствами жизни, и сразу увидится воля свыше, нужно только вооружить глаза верой. Например, проскитавшись две недели, один из братии вернулся в монастырь, голодный и холодный. Отец Серафим подметил: «Накануне его ухода мы читали Евангелие: «Никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия» (Лк. 9:62). А накануне возвращения — притчу о блудном сыне».

Святоотеческое правило — не обольщаться собственным мнением — полезно не только монахам. Однажды, когда за трапезой сидело 19 человек (православных священников и мирян), о. Серафим заметил, «сколь различны их духовная направленность и заботы. И сколь безрадостна судьба тех, кто уповает на свои силы. Только те, кто не думает о своей «умудренности», а мнение свое полагает недостаточным, могут надеяться на духовный расцвет».