Владимир Высоцкий. По-над пропастью - Ю. Сушко

                                                Одесская киностудия

                           Сценарий 

А дальше — 100 чистых страниц, а потом так и снимем

                             Фильм 

А дальше — полтора часа черного ракорда и...

                             Конец

Здорово! Хотя очень похоже на весь наш теперешний кинематограф... Но я сейчас поеду на КамАЗ... потом всякие мелкие выезды. а потом в Одессу, надеюсь. Там и поговорим. Обнимаю тебя и целую».

В Набережных Челнах выяснилось, что Театр на Таганке вообще был первым театром, который туда добрался. Но опасения — мол, работяги не пойдут — оказались напрасными. Аншлаги чуть не похлеще московских Впрочем, для таганских актеров это было делом обыденным.

Главным же открытием для всех стало осознание истинных масштабов безмерной любви этой не самой изысканной публики к Владимиру Высоцкому. Конечно, и до того сомнений в его известности, популярности ни у кого не возникало. Но то, что довелось почувствовать и увидеть воочию здесь...

Даже непревзойденный постановщик уличных массовых зрелищ Юрий Петрович Любимов подобного не ожидал: «В выходной день мы приехали на КамАЗ всем театром. Вышли и пошли по улице в дом, где нам надо было жить. Все строители открыли окна — улица длиной с километр — выставили магнитофоны, и звучали весь километр его песни на полную мощь. И он шел как Спартак, как гладиатор...»

Отчаянный и страстный, он входил в любой зал, в любую квартиру, зная, что обязательно победит. Они был и гладиатором, и ребенком одновременно.

Городское руководство, пользуясь случаем, попросило Любимова, кроме спектаклей, дать концерт. Мол, театр театром, а в концертах мы тоже разбираемся — у нас Зыкина выступала. Короче, давайте Высоцкого под кодовым названием «концерт театра на Таганке» Был сооружен колоссальный шатер — зал тысячи на три, со стенами высотой метров пять. Снаружи стены мгновенно обросли лестницами, так что полон был не только зал — но и эти высоченные стены. «Все хотели культурного развития, — рассказывал Смехов. — А мы, как и обещали, решили выставить лучшие силы. Вышла «известная по многим кинофильмам» Демидова, стала читать Блока. В зале — мрачный скепсис. Ушла. Следующий — не приняли Ушел. Выхожу я — мне уже прямо говорят- «A-а! Уходи отсюдова...» Мне показалось это хамством. И вдруг вышел Володя, отодвинул меня и наступила не просто тишина... Они словно вобрали в себя всю свою предыдущую жизнь — одним движением диафрагмы, одним вдохом, — они увидели Его... И он сказал — совсем другим тоном, чем мы привыкли слышать. «Если вы, такие-сякие (он им интонационно уточнил), сейчас же замолчите, я вас уважать не буду, выступать не буду, потому что вы сейчас обидели не только моих ближайших друзей, но и артистов высочайшего класса Вы обидели...» И перечислил одного, другого, третьего... И нам. «Ребята, продолжаем...» Тишина настала мертвая, все чуть не плакали от расстройства, и лица стали видны!

Ну, прочел я Маяковского, потом пел Золотухин. Но, чувствую, в зале хоть и молчат, но идет оттуда какой-то такой напор: давай- давай, быстрее, слышали уже, знаем, дальше. А потом вышел Володя. Я даже не стал его особенно и объявлять — сказал- «Теперь выступает Вла...» — и дальше лавина аплодисментов, криков! Мы приросли с Золотухиным к кулисе и смотрели...

Дело даже не в том, что понимали его по-разному, и даже не в том, что понимали вообще... Внешне реакция на его песни выражается в каком-то рефлексе, «балдежном» состоянии — от одного звука его голоса. Но причина-то, конечно, глубже, чем «свой парень», мужественный и все такое.. Есть, видимо, какая-то всечеловеческая потребность дышать воздухом жизни. А в его песнях есть этот воздух. И, помимо мыслей, в них заложенных, есть какой-то трудно понимаемый рационально витамин. Мужикам он придает потребность оставаться мужиками, женщинам, детям, старым и молодым он дает этот витамин, веру в жизнь и в необходимость оставаться человеком до конца...

Потом кончился концерт, мы вышли, и — незабываемое зрелище! — автобус, в котором сидел Высоцкий, подняли на руках. Спокойно и легко».

После смерти Высоцкого замечательный писатель Виктор Шкловский сказал: «Люди слушали Володю и вспоминали, что они люди».

С берегов Камы театр отправился в Казахстан. Там к Любимову приехал командующий военным округом- «Уговорите Высоцкого, чтобы он спел для солдат». Памятуя новокузнецкий опыт, Любимов отнекивался: «Мне начальство московское запретило». А у генерала взыграла кровь: «Я тут хозяин. Я командую округом, а не ваше начальство Прошу вас, поговорите, уверен, он не откажет». Владимир сразу согласился: «Пожалуйста. Поедем». Собралось огромное количество народу Автобус, на котором он должен был выступать, солдаты перенесли на небольшой холм. Пел больше часа, и когда закончил, командующий вздохнул: «Мне бы такое влияние на солдат иметь, как Высоцкий...»

Новый сезон Театр начинает в Прибалтике, пока на Таганке идет капитальный ремонт. Настроение препаршивейшее, физическое состояние того хуже. Искры проскакивают в отношениях с Любимовым.

И — как удар молотком по темени где-то на съемках умер Шукшин!

Сразу, как на столе монтажера, в памяти замелькали кадры — обрывки нечастых встреч у Кочаряна, неудачная попытка пристроить раннюю Васину пьесу в их такой же неудачный театрик на Дзержинского, какое-то шумное застолье. А дальше — полный штиль. Будто они продолжали идти параллельными курсами, не пересекаясь. Но пристально следили друг за другом. А задушевный разговор все откладывали на потом: успеем!..

«Он вернулся в Ленинград с похорон Шукшина. Был зол, — вспоминал Смехов, — но не был меланхоличен». Несправедливо ранняя смерть хлестанула по сердцу.

Еще — ни холодов, ни льдин,Земля тепла, красна калина, —А в землю лег еще одинНа Новодевичьем мужчинаДолжно быть, он примет не знал, —Народец праздный суесловит, —Смерть тех из нас всех прежде ловит,Кто понарошку умирал...

А сам ты сколько раз «понарошку умирал»? На сцене Гамлет. В кино — Брусенцов в «Служили два товарища», Бродский в «Интервенции», Бенгальский в «Опасных гастролях». В стихах и песнях не перечесть — от «Яка-истребителя» до «Монумента»...

Высоцкий умел радоваться чужим талантам, творческим победам друзей. Появилась в «Юности» первая повесть Золотухина «На Исток-речушку, к детству моему», Высоцкий был неудержим: «Смотрите — с кем работаете!» Услышал, как Иван Дыховичный исполняет романсы на стихи Дениса Давыдова, тут же потащил с собой в Кишинев на выступления, вытолкнул на сцену перед огромным залом и заставил петь. А потом нахваливал: «Ты понимаешь, что произошло?! Тебе в моем концерте бисируют!»...