Первые. Наброски к портретам (о первых секретарях Краснодарского крайкома ВКП(б), КПСС на Кубани) - Виктор Салошенко

Я не прокурор и не буду на себя брать смелость разгребать вымышленные чьим‑то больным воображением кучи мусора, коими обильно усыпан скорбный на закате жизни путь бывшего лидера Кубани.

Все же крайне любопытно, как сам «хозяин края» впоследствии оценивал и объяснял суть предъявленных ему обвинений? Что ему вменялось в вину?

— Если только патриотизм за дело нашего народа, за дела партии является преступлением — я самый великий преступник! — утверждал Медунов. — Я хотел как лучше, и вся моя жизнь, вся моя работа сводилась к тому, чтобы как можно больше и лучше сделать для дела, для государства, для партии, для людей! Я этим жил! Моим стилем партийной работы всегда была постановка каких‑то больших задач, вокруг кото — рых должны компоноваться партийная организация, коммунисты, актив, беспартийные массы, трудящиеся. С тем, чтобы это было такой идеей, проблемой, в бой за которую шли вслед за партийной организацией и все трудящиеся. Простыми словами я говорил так: никогда не надо давать дремать партийной организации. А если только дашь возможность дремать партийной организации, значит тут же проявляется застой, тут же появляется болото, тут же появляются и проявляются негативные явления. Надо создавать полезную деловую занятость. Сим делом я и занимался. Могу все это подтвердить примерами…

За примерами, в самом деле, далеко ходить было не надо. Медунов был большим мастером оригинальнейших экспромтов, которые как бы возникали сами по себе, непринужденно, сообразуясь с ситуацией и реальной действительностью. Они всегда носили не просто декоративный характер, а имели стратегическую силу и дальновидный расчет. По прошествии лет отчетливо начинаешь понимать глубинные замыслы этих «экспромтов», редкую способность Медунова, взявшись за одно звено, вытащить всю цепь. И следует отдать должное: все происходило в непреложном диалектическом единстве слова и дела.

Краевая партийная организация в самом деле при Медунове не «дремала», напротив, почти беспрерывно от «генератора идей» исходили новые и новые импульсы, заставлявшие весь край работать в полную силу. Нередко частные технологические приемы, которые положено было знать и использовать сельхозникам, Медунов возводил в разряд наиважнейших. Яркий пример — борьба за получение сильных пшениц и, как частный прием их лабораторного определения, — «отмывание клейковины». Казалось бы, зачем, к прим эру, прокурору города или руководителю строительной организации, архитектору, директору завода, либо профсоюзному работнику уметь «отмывать клейковину»?

Ведь это занятие для хлебных технологов, сугубо узких специалистов? Но в том то и дело, что по «разнарядке», направляя всех и вся в Ейскую «академию» по сильным пшеницам, Медунов тем самым прививал у руководителей не только уважение к хлебу, но и знания приемов его получения. До сих пор вспоминаю тот пахнувший степью мякиш хлеба, самостоятельно «отмытый» и исследованный под наставлением опытных преподавателей.

А взять, например, такой прием, получивший оглушительную популярность и давший многие тонны дополнительно 26*

качественного кубанского зерна, как контрольные обмолоты. Суть его удивительно проста. Для определения контрольной урожайности в каждой бригаде создаются комиссии примерно в таком составе: агроном бригады (отделения), представители профсоюзной организации, ревизионной комиссии, народного контроля и комбайнер. Контрольная урожайность определяется путем тщательного обмолота под наблюдением этой комиссии в каждой загонке, как правило, трех характерных валков (два по краям на расстоянии 15–20 метров от границ поля и один в середине загонки). Результаты обмолота заносятся в акт, один экземпляр которого вручается комбайнеру, другой остается у агронома бригады (отделения) для постоянного контроля за качеством обмолота. При получении фактической урожайности не ниже чем при контрольном обмолоте комбайнеру и другим членам агрегата дополнительно (кроме основной и повышенной оплаты на уборке) выплачивается за каждый последний центнер при урожайности до 30 центнеров с гектара — 80 копеек, от 30,1 до 35 центнеров — 1,0 рубль и т. д., выше 50 центнеров — 1 рубль 50 копеек. Основанием для выплаты премий членам агрегата является акт контрольного обмолота на этом участке и акт приемки зерна после обмолота.

Если комбайнер намолотит зерна меньше, чем было при контрольном обмолоте, на 1 центнер — он не только лишается повышенной оплаты за «контрольный» центнер, но и теряет 25–50 процентов основной оплаты, если фактически намолот окажется на 2 центнера ниже контрольного, то работа признается браком и должна быть переделана за счет виновного.

В первых числах июля 1974 года в «Советской Кубани» с рассказом об опыте колхоза «Победа» выступили главный экономист колхоза Е. Ф. Кашин, бригадир первой бригады

А. Д. Саушкин, комбайнер А. М. Суханов.

«Пока уборка урожая шла вслепую, — пишет Е. Ф. Кашин, — никто толком не смог сказать, почему получается разница в сборе зерна с одинаковых полей, а также у комбайнеров, работающих на одном поле. С введением контрольных обмолотов труд каждого механизатора стал виден, как на ладони. При такой системе работы, как говорится, за чужую спину не спрячешься. Наделал браку, допустил потери — отвечай. Поработал на славу — честь тебе и почет. Очень важную стимулирующую роль стала играть оплата за последний, так называемый контрольный центнер. Комиссии по определению контрольных обмолотов работают с опережением на день-два.

Подсчеты за ряд лет, — заключает экономист, — показывают, что только за счет внедрения контрольных обмолотов удалось поднять среднюю урожайность колосовых по колхозу почти на 3 центнера».

Можно прямо сказать, что не «царское» это дело было первому секретарю крайкома партии изо дня в день растолковывать и строго следить за использованием этого, пусть и важного, агроприема. Это дело «сельхозников»: секретаря и заведующего отделом крайкома партии по сельскому хозяйству, зампреда крайисполкома и начальника краевого управления по селу, а на местах — районного начальника по сельскому хозяйству. Ан нет — Медунов сам на себя взвалил и с огромной энергией добивался, как он выражался, «всекубанского» охвата в использовании этого приема.

Скептикам и противникам стиля и методов работы Медунова приведу еще один, как мне кажется, убедительный пример его мудрого подхода к проблемам земледелия и экологии. В сезон амброзии, коварнейшего аллергена, от действия которого страдают десятки тысяч людей, часто можно слышать «ругань» — нет на вас Медунова!

Действительно, нет и не было ни до него, ни после энтузиаста в крае, считавшего делом своей жизни не только борьбу, но и полное уничтожение амброзии. Разумеется, Медунов не был похож на романтического Дон — Кихота, борющегося с «ветряными мельницами». Он был предельно занятым и по государственному мыслящим человеком, но, взявшись за проблему, он возводил её на национальный уровень. Как гром среди ясного неба, он неожиданно объявляет на Кубани чрезвычайное положение! Он, возмутитель «застоя» и спокойствия, обращает на Кубань взоры практически всех республик, краев и областей страны. Он сам вызывает огонь на себя, ведь «ЧП» — это не какой‑либо пожар, даже землетрясение или непредвиденный взрыв. Это чрезвычайное положение во всем, в любой области, в жизни края вообще.

В Кремле, прослышав о «чрезвычайщине», заволновались, начались встревоженные звонки: в чем дело? что случилось? И лишь уразумев проблему, разочарованно махнули рукой: да никакого там «ЧП» нет — Медунов борется с амброзией!

А Медунов, тем временем, приковывая внимание и на предельную высоту поднимая ответственность прежде всего руководителей в борьбе с амброзией, осуществлял свой дальновидный и стратегический расчет. Носил он название — высокая культура земледелия. Суть его как всегда была проста,

но поразительно эффективна. Ведь однажды вырубив и даже уничтожив на корню этот злостный сорняк, нельзя было почивать на лаврах в ожидании награды. Он, проклятый, вырастал вновь и вновь. Спасение было только в одном — повышать культуру земледелия, правильно использовать севообороты, вовремя вносить удобрения и применять гербициды. Это и был путь к еще большему урожаю!

Медунов был не просто крупным и по — настоящему талантливым организатором, он был к тому же и великим хитрецом. Локализуя проблему и создавая видимость скорой победы (подумаешь, сорняк вырубить или применить контрольные обмолоты), он искал и находил за счет этого «оптического обмана» мощные рычаги повышения потенциала кубанской экономики. Это и называлось «медуновским» стилем работы.

К разряду первостепенных проблем, по крайней мере, в собственном представлении, относил Медунов и борьбу с курением. Некоторые, если не большинство из «курильщиков», да и просто жителей Кубани в какой‑то момент посчитали эту «борьбу» первого секретаря крайкома партии чуть ли не блажью. Иные так и говорили: «Медунову делать больше нечего, что ли?!» В самом деле, «борьба» доходила порой до курьезов, обрастала смешными, почти анекдотичными случаями, заставляла не на шутку трепетать руководителей, не желающих быть застигнутыми врасплох с сигаретой.