Звездное наследие: Фантастические романы - Клиффорд Саймак

Она застыла, вспомнив мужчину, которого встретила утром на вершине утеса.

— Он серьезно ранен? — спросила она.

— Не думаю, — ответил Тэтчер. — Он хотел укрыться в монастыре от грозы. Открыл калитку, ее рванул ветер, и она его ударила. Ничего особенного с ним не случилось.

— Это хороший человек, — сказала Вечерняя Звезда, — и очень простой. Он даже не умеет читать. Считает, что звезды — всего лишь крошечные огоньки, светящиеся в небе. Но ему дано чувствовать дерево…

И замолчала, смутившись, потому что о дереве рассказывать нельзя. Нужно научиться следить за тем, что говоришь.

— Мисс, вы знаете его?

— Нет. По-настоящему не знаю. Сегодня утром я совсем недолго говорила с ним. Он сказал, что направляется сюда. Он что-то искал и полагал, что может найти это здесь.

— Все люди что-нибудь ищут, — произнес Тэтчер, — Мы, роботы, совершенно иные. Мы довольствуемся тем, что служим.

Глава 10

— Сначала, — рассказывал Джон Уитни, — я просто путешествовал. Это казалось чудесным всем нам, но мне почему-то думается, что мне — больше всех. Что человек может свободно передвигаться во Вселенной, что он может направиться, куда пожелает, казалось волшебством и было выше всякого понимания. А то, что он может делать это без каких-либо механизмов и инструментов, посредством силы, заключенной в нем самом и дотоле никому не известной, было просто невероятно, и я использовал эту силу, чтобы снова и снова доказать самому себе, что могу это делать, что это постоянная, неисчезающая способность, которой можно пользоваться по своему желанию, и что она наша по праву принадлежности к человеческому роду, а не дана откуда-то извне и не может быть отнята в мгновение ока. Вы никогда не пробовали, Джейсон, ни ты, ни Марта?

Джейсон покачал головой:

— Мы нашли кое-что иное. Возможно, не столь волнующее, но дающее глубокое удовлетворение. Любовь к Земле и чувство целостности, неразрывности, ощущение непрерывности жизни земной, житейской определенности.

— Пожалуй, я могу понять это, — сказал Джон. — То, чего у меня никогда не было, и, подозреваю, именно отсутствие его гнало меня все дальше и дальше, даже когда удовольствие от путешествия от звезды к звезде несколько потускнело. Хотя новое место по-прежнему способно взволновать меня — ибо нет двух похожих друг на друга мест. Что меня изумляло, что продолжает меня изумлять — так это огромное разнообразие, которое существует на свете, даже на планетах, геология и история которых очень похожи.

— Но почему, Джон, ты так долго ждал? Не давал знать о себе. Ты говорил, что встречался с другими и они тебе сказали, что мы по-прежнему на Земле.

— Я думал об этом, — ответил Джон. — Я много раз думал о том, чтобы вернуться домой и встретиться с вами. Но я бы прибыл с пустыми руками. Речь не о вещах, мы теперь знаем, что они не в счет. Но не было ничего, что бы я узнал, ничего нового, что бы я понял. Горстка рассказов о том, где был и что видел, только и всего. Блудный сын…

— Но тебя всегда ждал радушный прием. Мы тебя ждали и спрашивали о тебе.

— Я не понимаю одного, — сказала Марта. — Почему о тебе не было никаких известий? Ты говоришь, что встречался с другими, и никто о тебе не слышал, никогда, ничего. Ты просто бесследно исчез.

— Я был очень далеко, Марта. Гораздо дальше, чем большинство остальных. Я бежал со всех ног. Не спрашивайте почему; я сам себя спрашивал и не нашел ответа. Вразумительного ответа. Те же, с кем я встречался — всего двое или трое, да и то совершенно случайно, — мчались так же, как и я. Как стайка ребятишек, попавшая в незнакомое чудесное место, где так много интересного, что страшно что-нибудь упустить. И бегут во весь дух, и говорят себе, что, когда посмотрят все, вернутся в то единственное место, которое лучше всех; и, возможно, знают, что никогда не вернутся, поскольку им кажется, что самое лучшее место всегда чуть впереди; и они одержимы мыслью, что, остановившись, не найдут его. Я понимал, что делаю, и знал, что это глупо, и утешался только тем, что я не один такой.

— Однако, — сказал Джейсон, — ты нашел людей. Потому что забрался так далеко.

— Верно, — ответил Джон, — но у меня не было такой цели. Я на них наткнулся случайно. Я их не разыскивал. Я ощутил Принцип, который искал.

— Принцип?

— Даже не знаю, Джейсон, как вам рассказать, — в языке, думаю, не существует нужных слов. Я просто не в состоянии точно объяснить… Возможно, никому не дано знать, что это такое. Помнишь, ты сказал, что ближе к центру Галактики находится зло. Это зло и есть Принцип. Люди, которых я там встречал, тоже его ощущали и, видимо, кое-что рассказали другим. Однако слово «зло» неверно; в действительности это не зло. Если его ощутить, почуять, почувствовать издалека…

Принцип имеет запах зла, нечеловеческий, безразличный. По нашим стандартам он слеп и не наделен разумом. У него нет ни цели, ни единого мыслительного процесса, который мог бы быть приравнен к деятельности человеческого мозга. В сравнении с ним паук является нашим кровным братом, и разум его на одном уровне с нашим. Принцип знает все, что только можно знать. И знание его выражается в столь нечеловеческих терминах, что мы не смогли бы даже приблизительно понять самый простейший из них. Он находится там, зная все, и знание его столь леденяще верно, что ты бросаешься прочь. Он не ошибается ни на йоту. Я назвал его нечеловеческим, и, возможно, именно эта способность быть всегда совершенно правым, абсолютно точным и делает его таковым. Ибо, как бы ни гордились мы своим разумом и пониманием, никто из нас не может искренне и со всей уверенностью сказать, что прав всегда и во всем.

— Но ты говорил, что нашел людей и что они возвращаются на Землю, — сказала Марта. — Не расскажешь ли ты нам о них? И когда они вернутся…

— Дорогая, — мягко произнес Джейсон, — я думаю, прежде чем перейти к людям, у Джона есть еще много о чем рассказать нам.

Джон поднялся из кресла, подошел к залитому дождем окну и выглянул наружу, затем вернулся и остановился перед Джейсоном и Мартой, сидевшими на кушетке.

— Джейсон прав, — сказал он, — Я так долго ждал возможности кому-нибудь рассказать, с кем-нибудь разделить мои мысли. Возможно, я не прав. Я так долго об этом размышлял, что, может, и сам запутался. Я бы хотел, чтобы вы оба меня выслушали, — Джон снова сел в кресло, — Попробую изложить все предельно объективно. Вы понимаете, что я никогда не видел эту штуку, этот Принцип. Возможно, я даже рядом с ним не был. Но был достаточно близко, чтобы знать, что он есть, и чтобы почувствовать, что это за штука. Конечно, я его не понял, даже не пытался понять, для этого я слишком мал и слаб. Это-то меня больше всего и мучило — сознание своей малости и слабости, и не только собственной, но и всего человечества. Нечто, уравнивавшее человека с микробом, даже с чем-то меньшим, нежели микроб. Понимаешь, что тебя, отдельного человека, он не в состоянии заметить, хоть есть свидетельства, по крайней мере мне так кажется, что он способен заметить и действительно заметил человечество.