Хуторянин (Лишний 1) (СИ) - Алекс Извозчиков

Дедал. Конец зимы. Примерно 2980 год от явления Богини. Приграничье. Усадьба травницы

В себя охотник пришел в маленькой тёмной комнатке, скорее даже тёплых сенях. Внимательно присмотревшись понял, что пару лет назад он уже сюда заглядывал после неудачной встречи с волчьей парочкой, но тогда он дальше порога сеней не прошёл. Его бы и во двор не пустили, но разодранное плечо требовало немедленной заботы лекаря. Домик же принадлежал деревенской травнице. Вредная бабка своей неуживчивостью прославилась на все окрестности и поэтому жила в некотором отдалении от деревни. Обычная крестьянская избушка-пятистенок на большом окруженном высоким забором подворье. Вот хозяйство разительно отличалось от деревенского. Старая кляча в слишком большой конюшне да два десятка курей. Почти весь двор занимал разбитый прямо за избой и отделённый лёгким плетнём огромный огород засаженный всевозможной лечебной зеленью. От входной двери до небольшой калитки было не больше пяти шагов. Травница редко кого допускала даже во двор, а уж в доме из всех деревенских изредка бывал только староста. Видимо, состояние Дедала показалось бабке и вовсе безнадёжным коль не отвезла как обычно домой в деревню, а занималась его ранами и лечила-выхаживала прямо в своей избе.

Охотник попытался встать, но слабость не позволила даже голову оторвать от подушки. Позвать тоже никого не удалось, вместо крика из пересохших губ вырвался едва слышный хрип. Усилия не прошли даром, навалилась слабость и Дедал даже не заметил, как вновь потерял сознание.

— Очнулся, милай?! — старуха говорила негромко и вроде как даже ласково, но что-то в ее голосе болящему не понравилось. Следующий раз он очнулся ещё через два дня и больше сознания не терял. Ещё три дня травница его не беспокоила только кормила, поила, да после внимательного осмотра втирала вонючие мази в страшные глубокие шрамы на месте едва затянувшихся ран. Мужик постепенно набирался сил и этим утром впервые сумел сесть на кровати. Видать именно этот подвиг и сподвиг травницу к разговору.

— Считай, пятую седмицу лежишь колода колодой. Раны уже к концу третьей седмицы окончательно затянулись, а всё с тобой, ровно с малым дитятей вожусь…

— Ну чего ты нудишь, старая? Сходи в деревни да жёнку моей. Пусть Лизку на телеге за мной пошлёт домой забрать. Как в избе окажусь, за лечение и снадобья заплачу, отсыплю тебе серебра сколь скажешь. А там уж бабы и сами меня обиходят пока силы себе не верну.

— Ай какой справный. Молодой, а рассуждаешь словно поживший рассудительный мужик с понятием.

Внезапно травница проглотила приторную улыбку и продолжила совсем по иному. Зло и отрывисто:

— Заплатит он… Откуда ты, придурок бестолковый, знать можешь сколь те снадобья стоят.

— Сдурела, старая? Совсем плохая от через чур долгой жизни стала?! Заговариваешься?!

— Милай, откуда у бесштанного тупого охотничка сто золотых? — старушка засмеялась неприятным мелким, трескучим смехом, — ты за ножик-то свой не хватайся, меня людишки поумнее тебя обмануть, да обидеть пытались, а я все живу. Дальний Лес мне дом, а тебе еще блукать по нему с неделю. Вдруг, зверушка какая обидит. Россоме-то ты своей дурной стрелой лишь ухо срубил. Едва-едва удалось тебя откупить у зверюги. Лечением, да твоими же дохлыми собачками. Но предложить кое-что могу. Вдруг охота не все мозги отсушила. Глядишь и скумекаешь что да как…

— …

— Цыц! Рот закрой! Бабу свою пугать будешь! А со мной говорить надо ласково. Серебра он отсыпать собрался от широты души. Да на тебя только сильнейшего эликсира на крови Древнего Оборотня три фиала пошло. А каждый не менее тридцати гривеней стоит!

Раненый опешил так, что на время лишился дара речи. Пока он бессильно шлёпал губами, бабка не теряла времени. Она оказалась весьма практична. Даже жадность свою поумерила придумывая чем и как завлечь охотника. А молодой наглец был нужен, очень нужен, вот и попыталась опутать неподъёмными долгами и прельстить обещаниями. Ну и припугнуть слегка чтоб не взбрыкнул.

С удивлением Дедал справился быстро. Травница со вкусом расписывала чего ей стоило откупить у рассерженного Ужаса Приграничья искалеченную тушку неудачника, он. вроде как неуверенно, отбрехивался и считал…

Какого размера бегали тараканы в башке у отца, когда он отправлял двенадцатилетнего деревенского пацана в Рейнск, Дедал так никогда и не узнал, но за три года прожитые в казармах гильдейской сотни наёмников грязной деревенщины-землеройки не стало… Вернувшийся в деревню недоросль читал, писал и считал куда лучше старосты. Отлично стрелял из боевого арбалета и понимал толк в обращении с тяжёлым ножом, коротким копьём и кавалерийским палашом. Уже через неделю все незамужние деревенские девки определились кто первый парень на деревне. Впрочем, обошлось всего двумя драками. Парень лишь поиграл мышцой определяя своё место в местной табели о рангах и быстренько переключился на молодых вдовушек с сиротами перестарками… После тесного общения с крошками высокопочтенной Файт его уже моло интересовали ночные вздохи на скамейке, но ни жениться, ни враждовать со всей деревней в столь юном возрасте не собирался.

В хитромудрых планах лекарки Дедал разобрался почти сразу. Не оболтус-деревенщина, чай. Притязания его не удивили и ничуть не обидели. В торгашеских реалиях молодой охотник разбирался куда лучше засидевшейся в глуши и отяжелевшей на подъём старухи. И в озвученные цены поверил. За изведённые на него снадобья в городской лавке пришлось бы отдать сотни полторы полновесных золотых кругляшей и то, если бы они были те снадобья… А потому спорил и торговался хоть и с азартом, но себе на уме, постарался как можно больше выжать из травницы здесь и сейчас. Не сомневался, что когда дело дойдёт до городской торговли эликсирами, загонит неуживчивую злыдню в стойло. Ругались-торговались шумно и со вкусом, полдня, не меньше. Знахарка визжала, что потратила на глупого негодящегося мужичонку кучу дорогущих снадобий, охотник отбрехивался тем, что вовсе не упрашивал его лечить… К вечеру кое-как договорились.

Лечение затянулось на остаток зимы и половину весны. Выхаживала его травница старательно, не жалела ни сил, ни эликсиров. Не по доброте душевной или из человеколюбия. Чтоб уменьшить цену за лечение, охотник нехотя, но согласился стать подопытным кроликом и теперь бабка с энтузиазмом испытывала на послушном пациенте какие-то мази, взвары, настои и прочие эликсиры. А однажды Дедал проснулся крепко привязанный к лавке. Кожа горела огнем, все кости ломило тупой сверлящей болью. Ни просьбы, ни ругань не спасли. Отвязала его бабка только через неделю, когда на месте вырванных зверем ребер, уже росли новые. Изрядно измученный болью охотник больше не скандалил, но и знахарка возилась с ним как с малым дитятей. Каждый день ему в тушку втирали страшно едучую гадость, кожу пекло и она сползала клочьями, тело и кости ныли как от застарелого ревматизма. Но новые ребра росли! Потому и не возражал охотник, когда, за день до полнолуния, старая карга вновь примотала его широкими кожаными ремнями к той же лавке.