Не бойся друзей. Том 1. Викторианские забавы «Хантер-клуба» - Василий Звягинцев

Такую для себя жизненную позицию избрал адмирал, здраво осознав ещё пять лет назад, что существуют в мире вещи, вникать в которые не столь опасно, сколько бесполезно. Живём вот на свете исключительно благодаря этим странностям, и слава богу.

Следующий звонок Басманов сделал уже генералу от кавалерии (особе Второго класса по Табели о рангах, выше которой был бы только генерал-фельдмаршал, но этот чин давно уже в русской армии не употреблялся) Шатилову Павлу Николаевичу. Бывшему начальнику штаба ВСЮР, а ныне Председателю Военного Совета Югороссии.

— Что случилось, Михаил? — спросил Басманова генерал из своего Харькова по специальной, защищённой телефонной линии.

Полковник объяснил. Со всей возможной доступностью. В том смысле, что внешне незначительное и вполне решаемое в пределах компетенции начальника эскадры происшествие может (упаси бог, конечно!) означать собой нешуточную угрозу для всего государства, если вдруг окажется, что это — составная часть заговора неких «потусторонних сил», обладающих соразмеримой с «нашей» мощью. То есть — действующей «вне обычных представлений».

Павел Николаевич, как и Кетлинский (да и вообще всё высшее окружение Врангеля), был человеком умным. И тоже не задавался лишними для него вопросами, лежащими за пределами основного образования и накопленного уже после судьбоносного лета двадцатого года опыта.

Они все, готовившиеся геройски умереть или, при удаче, эвакуироваться из обречённого Крыма, согласились принять Победу, свершившуюся с помощью таких, как Басманов, людей за чудо. Чудо, заслуженное молитвами и самоотверженной борьбой до последнего патрона. Когда защищать уже почти нечего и нечем. Однако — победа случилась! Блестящая победа, крайне выгодный мир с красными и нынешнее благосостояние государства.

С тех пор среди высшего руководства Югороссии действовал как бы обет. Монастырского типа. Не рассуждать о том, каким образом и через кого пришла Победа. Откуда взялись золотые червонцы в почти невообразимых количествах, новые образцы вооружений, люди, учившие этим оружием пользоваться и сами ходившие в удивительные по своим результатам сражения. Словно бы вернулись времена Потёмкина, Суворова и Румянцева, Скобелева — полки громили армии, батальоны брали крепости с многотысячными гарнизонами…

Начертано на кресте ордена Николая Чудотворца «Верою спасётся Россия» — вот и не следует выходить мыслью за пределы девиза! Между собой, как и в средневековых монастырях, люди с эрудицией и воображением могли рассуждать о чём угодно, даже строить какие-то планы, но эти мысли и идеи никоим образом не выходили за пределы узкого круга посвящённых. Всем прочим, невзирая на должности, во избежание «соблазна» (в церковном смысле этого слова), незачем знать, отчего вдруг иконы мироточат и откуда берётся «пасхальный огонь».

Сам генерал Врангель показывал пример. Наладив порядок в стране, обеспечив действенную систему управления, он углубился в занятия военной и политической историей последнего десятилетия, писал обширные и очень подробные мемуары, планируя довести их минимум до десяти томов, чтобы перебить и опровергнуть своего вечного оппонента Деникина с его пятью томами «Очерков русской смуты». И ни одним словом он не коснулся подлинных фактов, так разительно изменивших российскую историю после великой битвы за Каховский плацдарм.

Так ей и предстояло запечатлеться в качестве одного из чудес, вроде «Победы на Марне», где французские историки легко обошлись без упоминания об отчаянном наступлении двух русских армий, Самсонова и Ренненкампфа в Восточной Пруссии, что и заставило немцев в самый решительный момент начать переброску своих ударных корпусов от Парижа на русский фронт.

Но не в этом дело.

— Я не ведаю, что впереди, но из личного опыта знаю — «чудеса» не в одну только сторону работают. Может случиться, что на нас обрушатся в буквальном смысле «потусторонние силы». Не в религиозном смысле, просто — пришедшие из посторонних по отношению к нашей реальностей. Противостоять которым хотя и трудно, но можно.

— И это понял, — ответил Шатилов, на самом деле понимая значительно меньше половины. Он знал, что, кроме этого, «настоящего», существуют вокруг во множестве всякие другие миры, «прошлые и будущие», что там живут люди, кое в чём — очень могущественные. Что и сам Басманов, и многие из его офицеров в этих мирах бывали и тоже участвовали в боях, как бы в благодарность за ранее оказанную помощь. Сам он не имел никакого желания вдаваться в их изучение, а уж тем более — посещать их. Хорошо помнил слова Ницше: «Если ты начинаешь слишком пристально вглядываться в бездну, бездна начинает вглядываться в тебя».

Главное — Басманов и его друзья последние годы фактически не вмешивались во внутренние дела Югороссии. Когда нужно — помогали советами и деньгами, собственными дипломатическими средствами регулировали непростые отношения с «красной» РСФСР, последнее время всё больше начинающей отступать от былой ортодоксальности. Время от времени появлялись инженеры, налаживающие на подходящих заводах и фабриках производство новых образцов военной и гражданской техники. Одним словом — жизнь шла наилучшим из возможных способов.

Сейчас Шатилову тоже было достаточно слов Басманова о том, что обстановка под контролем и что информация о странном происшествии в Царьграде не должна стать предметом обсуждения на любом уровне. Если что и просочится в прессу — «никаких комментариев». В армии и на флоте всякие «случайности» — почти норма, на устранение их последствий есть «надлежащие структуры».

— А если начнётся что-нибудь действительно «серьёзное», тогда и будем разбираться. Вместе, — успокоил генерала Басманов. — «Друзья» нас в очередной раз поддержат.

После этого сообщил, что ожидаемый «гость» прибыл, невзирая на происшествие, находится в добром здравии и готов к переговорам.

— Наш человек когда в Царьграде будет? — спросил Басманов, подразумевая руководителя переговоров с Катранджи о поставках «Интернационалу» оружия в невиданных в мирное время количествах. Нечто вроде американского «ленд-лиза» в СССР. Только осуществляться всё должно было от имени «группы частных лиц» и не совсем обычным способом.

Шатилов заверил, что, скорее всего, уже сегодня к вечеру. И осторожно поинтересовался, не следует ли перенести место переговоров хотя бы в Севастополь, если не в ещё более удалённое место.

— Думаю, никакой роли это не сыграет. Здесь теперь, пожалуй, безопаснее, чем где бы то ни было, раз попытка диверсии сорвалась и планы неприятеля раскрыты. А вот провокаций в других местах, и весьма масштабных, я не исключаю. Потому основные силы Черноморского флота и Южную армию советую привести в полную боевую готовность. Вроде как вы там, в Центре, решили внезапные командно-штабные учения провести, без предварительной подготовки. «Легенда» — мятеж на Кавказе и одновременное вторжение английской, турецкой, персидской, румынской, болгарской и польской армий… Учения на уровне округов с привлечением штабов дивизий и бригад с призывом на двухнедельные, скажем, сборы приписного офицерского и унтер-офицерского состава первой очереди.

Идея только сейчас, во время разговора, пришла Басманову в голову, но показалось плодотворной. Общая военная тревога, забитые всеми видами информации линии связи и средства массовой информации, резкое изменение эмоционального фона всего здешнего эгрегора очень может ввести в заблуждение «вероятного противника». Примерно как глушила вражеские радары стратегическая авиация, тоннами сбрасывая из стратосферы обрезки алюминиевой и свинцовой фольги. Он читал о таком приёме в книгах о Второй мировой войне.

«Знать бы заранее, что против нас затевается, а главное — в каких масштабах, — с сожалением подумал Михаил Фёдорович, — вполне можно было сценку успеха этой провокации разыграть. И посмотреть, что дальше будет».

Вернувшись на веранду, Басманов, не желая «нагнетать обстановку» и портить людям настроение (война войной, а обед по расписанию), жестом подозвал к себе Уварова и Удолина. Втроём они отошли к двери во внутренний зал, сейчас пустой.

— Мы, Константин Васильевич, пока присядем у окошка, бар к вашим услугам. Минут пять свободных имеете. А ты, Валерий, пришли сюда свою Анастасию. Сам оставайся за столом, поддерживай общий тонус и порядок среди личного состава и высокого гостя. Скажи ему, что «нужное лицо» уже в пути, к вечеру будет. Пока всё. А мы тут кое-какие моменты обсудим.

Уваров, понимая, что разговор сейчас пойдёт явно выходящий за пределы его компетентности и информированности, молча кивнул и вышел.

— Ну что ж, господа, — сказал полковник, обращаясь к вальяжно-расслабленному Удолину и, напротив, напряжённой, как пружина, Вельяминовой. — Если я всё правильно понимаю, мы имеем дело с очередным вариантом диверсии, подготовленной «штабистами», ход и способ мышления которых нам до сих пор недоступен. Во всех подобных случаях, в каких мне довелось поучаствовать, противник поступал абсолютно неправильно. Что в Москве, что в Южной Африке любого из нас можно было уничтожить просто и без затей. Сил, внезапности, свободы маневра у неприятеля всегда хватало. Но все мы до сих пор живы. Так, Константин Васильевич?