Русская фантастика 2010 - Людмила Белаш

Может быть, легенда родится сегодня.

Александр Григоров

Класс млекопитающие

На ступенях перед входом в Палеонтологический Музей Искусства собралась ватага подростков. Пацаны пили пиво, курили и резались в карты; девочки тоже потягивали сигаретки и хихикали о своём, о женском.

От кучки игроков послышался мат — кто-то проиграл. Из будки вылез охранник — в чёрной форме, с дубинкой на поясе. Отобрал карты, дал по затылку первому попавшемуся горе-катале и велел ждать тихо: скоро пойдёте. Получив в спину очередь из неприличных жестов, ушёл. Его догнал мальчишка, который всё это время сидел за колонной и листал электронную книгу. Ростом он был выше сверстников, но сложён нескладно: худой, высокий, да ещё и шагал так, будто готовился выйти на сцену или арену цирка, — неестественно выпятив грудь и выгнув спину.

Вслед донеслось:

— О, Чудаков побежал мента доставать! Теперь ему не до нас. Сдавай, Леха.

Спрятав книгу в поясной чехол, Чудаков спросил охранника:

— Господин сержант, а сколько длится экскурсия? В среднем?

Охранник ответил, глядя поверх головы Чудакова:

— Я не засекал — оно мне нужно? Грят, были случаи, люди по несколько суток сидели. Всех не упомнишь: вошёл посетитель, а когда вышел — кто его знает.

— А я думал, на ночь из музея всех выгоняют…

— На последний этаж вход обслуге запрещён. Туда только директор заходит и научные сотрудники. Там все заблудшие и сидят.

— Почему же директор оттуда никого не выгоняет?

Охранник выглядел немногим старше Чудакова, но форма и дубинка позволяли ему чувствовать себя мудрее:

— Я сам недавно служу, но начальник охраны грит, мол, директор только рад, что на последнем этаже есть люди. Его, кстати, недавно достроили: вишь, кладка свежая.

Чудаков оглянулся на ступени перед входом. Одноклассники по-прежнему дурачились в ожидании экскурсовода.

— А сами-то вы на экскурсии были? — спросил Чудаков, рассматривая дубинку.

— Не-а, — сержант повернулся спиной. — Как по мне, кино лучше…

Возле входа началось шевеление — класс обступил учительницу. Чудаков поспешил занять место в строю, пахнущем косметикой и перегаром.

— 12-й «Б», вам повезло — экскурсию будет вести сам директор музея. — Учительница кивнула в сторону щуплого очкарика.

Двери открылись, подростки потянулись в нутро музея, оставляя за собой пустые бутылки, пакеты от чипсов и окурки. Чудаков заходил последним и, пока не закрылась дверь, успел посмотреть на охранника. Тот тасовал отобранную колоду карт, пожёвывая спичку. Махнул Чудакову рукой — на прощание.

В холле висели картины, возвышались статуи и бюсты, фоном звучала классическая музыка. Экскурсовод вывел класс на середину зала и стал в центре живого кольца, под прицелом глумливых взглядов.

— Здравствуйте, дети.

— Привет, ботаник, — отозвался из круга оцепления двоечник Подорванный.

Класс заржал, повинуясь условному рефлексу — раз штатный юморист что-то брякнул, надо смеяться.

«Ботаник» ответил ровным голосом:

— Тогда лучше — историк.

— Что — историк? — Подорванный не привык получать сдачи ни на словах, ни в драке, поэтому к продолжению разговора оказался не готов.

— Если вам угодно как-то прозвать меня, то лучше — историком. Ботаника — наука о растениях, я в ней, признаться, не силён.

— А разве историк не может быть ботаником? — спросила ехидная Журавлёва.

Ватага вновь засмеялась, уже громче — почуяли победу.

— В принципе может. — Историк держался с достоинством, глядя поверх очков на боевые позиции противника. — Но тогда придётся учиться вдвое больше — времени на глупые вопросы не останется.

Класс умолк в поисках колкости, а Чудаков позволил себе улыбнуться. Историк кивнул в сторону благодарного зрителя одноклассники покосились как на предателя.

— Если вопросов больше нет, — экскурсовод сделал ударение на последнем слове, — тогда, пожалуй, начнём.

Подошли к стене с барельефом. На нём крайней слева изображена обезьяна, правее — обезьяна на задних лапах, дальше — прямоходящая обезьяна, человекообразный крепыш, и, наконец, Homo Sapiens — царство Животные, класс Млекопитающие. Чудаков помнил эту картинку по урокам биологии. Тогда по классу ходил учебник Подорванного, где тот дорисовал пращурам части тела. Точнее, одну часть.

Барельеф отличался от книжного рисунка деталями. Чудаков протиснулся в первый ряд, чтобы рассмотреть подробнее.

Подорванный тоже узнал изображение — щерился и толкал соседей в бока.

Отработанным движением историк направил луч указки на крайнюю слева обезьяну.

— Перед вами — схема эволюции искусства. Она перекликается со схемой биологической эволюции, что неудивительно: творчество — это продукт человеческой мысли. На оси времени первым изображён аналфабетус — Человек Неграмотный…

Одинокие сдавленные смешки переросли в общий хохот. Подорванный и присные картёжники схватились за животы.

— Анал-фабетус! — двоечник выговорил слово на выдохе — вдохнуть мешал смех.

Чудаков задрал голову, сощурил глаза и присмотрелся.

У Человека Неграмотного на спине тяжкой ношей лежит огромная книга — она-то и заставляет беднягу стоять на четвереньках. Его сосед справа, оказывается, вовсе не идёт, а, сгорбившись, сидит за столом и читает книгу поменьше.

Когда истерика прошла, экскурсовод продолжил:

— Следующий за ним — так называемый HomoEducatus, Человек Грамотный.

Экскурсовод сделал паузу. Школьники ожидали смешного слова, но просчитались.

Чудаков забежал вперёд рассказа — уже рассмотрел следующих персонажей.

— Далее идёт аналог биологического Человека Умелого — трансферопитек, Человек Передающий; за ним — HomoCreatorus, Человек Творящий.

Трансферопитек держит не палку, как показалось Чудакову сначала, а «журавль» — таким пользуются журналисты, чтобы в кадре не появлялась рука с микрофоном. У Человека Творящего — кисть, он стоя рисует на мольберте.

— Завершает композицию HomoDucerus — Человек Ведущий. — Историк поправил очки. — Теперь поднимаемся на второй этаж и ждём меня. Руками ничего не трогать!

Чудаков выходил из холла спиной вперёд — старался напоследок усмотреть неуловимое нечто в облике Человека Ведущего. Ничего особенного: голый мужчина с развитой мускулатурой и устремлённым вперёд взглядом. Никаких подручных средств. HomoDucerus просто вёл за собой недоразвитую часть человечества.

Возле двери в зал второго этажа образовался затор — узкий дверной проём не смог впустить всех школьников сразу. Когда историк протиснулся в окутанный темнотой зал, там уже орудовала шайка Подорванного.

Вспыхнуло. Мелькнуло лицо. Ломающимся басом прозвучало матерное слово.

— Я же просил ничего не трогать! — крикнул экскурсовод и щёлкнул рубильником, до которого не успели добраться вандалы.

Дальняя стена зала ожила объёмным изображением.

Африканские джунгли: деревья, кустарники, лианы; за ними — озерцо в обрамлении пальм. На переднем плане чинно идёт саблезубый тигр, поворачивается в зал и раскрывает страшную пасть с длинными острыми клыками.

Девочки дружно визжат. Подорванный ругается театральным шёпотом.

В лазурном небе парит орёл. Из кустов высовывается гиена, пугается хруста веток и исчезает в недрах видеореконструкции. С дерева спускается крупная обезьяна, похожая на особь с барельефа.

Экспозиция замерла. Внимание переключилось на историка, держащего в руке пульт.

— Австралопитек, его вы видите в центре, является не только прародителем человека, но и прообразом аналфабетуса. — На этот раз никто не смеялся, все застыли в изумлении. — Не знающий грамоты индивид далёк от культуры и искусства. Он способен ориентироваться лишь на инстинкты. Какие минимальные жизненные потребности вы знаете?

За всех ответил Подорванный:

— Пожрать, поспать и…

Журавлёва прыснула в кулак, хотя договорить Подорванный побоялся. Остальные девочки покраснели, это было заметно даже в полумраке.

— Совершенно верно, — историк ждал такого ответа. — Человек Неграмотный обладает лишь зачатками разума, и природа развивает его, подбрасывая задачи на выживание: какой плод съесть? на какое животное можно охотиться, а какое само может пообедать охотником? с какой самкой спариваться, чтобы получить здоровое потомство?

Журавлёва опять прыснула.

— Аналфабетус даже не подозревает о том, что обладает культурой, пусть и примитивной, с нашей точки зрения. Это всё равно что диванному клопу объяснять понятие высоты. Тем не менее такое звено необходимо творческой эволюции как отправная точка. В конце концов, все мы рождаемся неграмотными и приобретаем знания в ходе жизни. Другой вопрос — какие, сколько и как быстро.