Андрей Капица. Колумб XX века - Михаил В. Слипенчук

12 декабря 1908 года. — Прим. авт.), мы с Андреем Петровичем уединились в какой-то закуток в ресторане гостиницы „Университетской“, и я, как секретарь парткома факультета, по договоренности с деканом Александром Максимовичем Рябчиковым, долго убеждал его в необходимости принять эту кафедру. Мы с Александром Максимовичем решили, что они вместе с Марковым и в Антарктиде были, и на Дальнем Востоке работали.

Когда я учился, это была единственная кафедра факультета, которая не набирала студентов. Она называлась „Общего землеведения“. Это Марков сделал ее настоящей кафедрой и стал выпускать специалистов-палеогеографов. А поскольку кафедра обеспечивала чтение первокурсникам „Введения в общую физическую географию“ и отдельные специальности дальше, то она и стала называться кафедрой общей физической географии с прибавкой „и палеогеографии“».

«Это вообще изначально была не кафедра, а скорее методический кабинет. Марков решил объединиться с ней перед переездом в новое здание на Ленинских горах», — вспоминал Ю. Г. Симонов. Но в своей книге он написал о ней как об основополагающей кафедре, кафедре-родоначальнице, с которой, собственно, началось преподавание географии в Московском университете: «Именно эта кафедра подготовила возможность возникновения кафедр землеведческого профиля, в основу которых был положен курс лекций по общему землеведению, который передавался от Д. Н. Анучина к А. А. Круберу, а затем к Б. П. Орлову. Б. П. Орлов продолжал читать этот курс и после переезда в новое здание. В этом курсе лекций я вижу определенный след учебной деятельности основателя географии в Московском университете Д. Н. Анучина»[265].

Симонов продолжает эту тему уже в другой части второго тома своей книги: «К. К. Марков создал кафедру палеогеографии в 1945 году. В старом здании она помещалась в одной комнатке, где сидели и аспиранты, и научные работники. Приема студентов на нее не было. В систему географических наук тогда начали входить аналитические лабораторные исследования, и первым оформилось палинологическое направление (спорово-пыльцевой анализ. — Прим. авт.). К. К. Марков готовил палеогеографов на базе студентов, обучавшихся на кафедре геоморфологии. Отчасти в связи с этим был дополнен учебный план кафедры геоморфологии, и с 1950 года эта кафедра приступила к подготовке геоморфологов-палеогеографов. К. К. Марков на кафедре геоморфологии читал курс лекций „Основные проблемы геоморфологии“ (вокруг которого зародилась дискуссия с А. А. Григорьевым). Читая эти лекции и одновременно лекции по палеогеографии, он отбирал из числа слушающих его студентов будущих сотрудников своей кафедры… мне помнится, что годы, предшествующие переезду в новое здание, ушли на организацию или, точнее, на создание лабораторной базы будущей палеогеографии»[266].

«Соединение этой кафедры с кафедрой палеогеографии у меня возражения не вызывало, поскольку во времена Дмитрия Николаевича Анучина палеогеографии на факультете практически не существовало. Ее идеи созревали на кафедре в курсах лекций по естественной истории, поэтому кафедру палеогеографии можно было бы объединить с кафедрой геоморфологии. Но Константин Константинович на это пойти не мог, он стремился сохранить геоморфологию в качестве базовой дисциплины всей физической географии»[267].

В общем-то переходить на эту кафедру у Андрея Петровича Капицы причин не было — у него и так дел было полно, и все шли хорошо. Но 18 сентября 1980 года неожиданно умирает еще не очень старый К. К. Марков. Поэтому, чтобы не подводить друзей, однокурсников и коллег и как бывший декан Андрей Петрович делает благородный жест — на полставки оформляется завкафедрой общей физической географии и палеогеографии. Но руководить ею не спешит, пока только присматривается.

Уже входная дверь этой кафедры на семнадцатом этаже впечатляла с первого взгляда. На ней — единственной на всем географическом факультете — была привинчена красивая латунная табличка с надписью «Академик АН СССР К. К. Марков». На марковской кафедре был сложный учебный план: помимо палинологии, преподавались география Мирового океана, палеогеография шельфа и морских берегов, история четвертичного периода, палеонтология плейстоцена, литология и даже археология. Это была такая ячейка марковской «комплексной географии». Студентов на каждом курсе мало — по пять-шесть человек с очень туманной перспективой распределения.

Профессор Е. И. Игнатов рассказывал: «У нас на факультете тогда было целых три кафедры физической географии: физгеографии СССР во главе с Николаем Андреевичем Гвоздецким, физгеографии зарубежных стран Александра Максимовича Рябчикова и еще вот эта общей физической географии и палеогеографии с огромной лабораторией новейших отложений и палеогеографии плейстоцена человек в пятьдесят, а может, и шестьдесят, которой заведовал Павел Алексеевич Каплин, — они сидели отдельно во дворах Русаковки у станции метро „Красносельская“. Все выпускники этой кафедры шли работать в каплинскую лабораторию — больше никому палеогеография была не нужна. Чистая наука без какого-либо хозяйственного применения. Продвижения у них там не было никакого: десять человек десятки лет ждали, когда освободится должность старшего научного сотрудника. Был, правда, еще Отдел палеогеографии четвертичного периода в ИГАНе, куда выпускники этой кафедры мечтали попасть, но это было непросто».

В общем, работы с этой кафедрой предстояло много.

Чтобы освободиться от непрерывных зарубежных командировок, в 1980 году Андрей Петрович уходит из Научного совета по выставкам и становится заместителем Главного ученого секретаря АН СССР.

А в 1981-м у него был юбилей — 50 лет! Ю. П. Баденков рассказывает, как его отмечали: «Он пригласил на Николину Гору своих старых друзей по Антарктиде. Стол прямо на участке был накрыт очень своеобразно. Рулон крафт-бумаги расстелен прямо на земле, чурбачки вместо стульев поставлены, какая-то выпивка, закуска очень простая. Собрались не для того, чтобы торжественные тосты произносить и адреса в кожаных папках дарить с латунными табличками наискосок на обложках, на которых раньше писали „Многоуважаемому и так далее“, а для общения. В свободном стиле абсолютно. Помню, Игорь Зотиков был, членкор такой, они несколько раз вместе с Капицей ездили в Антарктиду».

За успешное проведение ряда зарубежных выставок Академии наук СССР, способствовавших росту престижа советской науки, и в связи с 50-летним юбилеем Андрея Петровича Капицу в 1981 году во второй раз наградили орденом Трудового Красного Знамени.

«С приходом Капицы на кафедру потянулась вся его дальневосточная группа: Вячеслав Георгиевич Коноваленко. Исаак Ильич Невяжский, Татьяна Алексеевна Воробьева, Кирилл Вячеславович Зворыкин», — вспоминал Ю. Г. Симонов. — И уже в 1983 году на кафедре заговорили о «рациональном природопользовании». Откуда такой термин? Ну, к примеру, В. Г. Коноваленко на Дальнем Востоке возглавлял в ТИГе лабораторию проблем рационального природопользования.

«Все эти идеи — они же оттуда, с Дальнего Востока, — рассказывает Т. А. Воробьева. — Задумано было объединить изучение земли и воды. Зворыкин занимался земельными угодьями, оценкой земель, земельным кадастром, дифференциальной рентой. Еще у нас там был химик-технолог, и мы стали заниматься всем, что происходит с водой: ее загрязнением и его источниками — на Дальнем Востоке это крупные комбинаты, выпускающие сразу несколько видов продукции. Специалисты умеют по сырьевым технологиям определять антропогенные последствия, которые потом произойдут. Невяжский возглавлял комплекс работ и фонтанировал идеями. Мне кажется, главная ценность заключается в том, что они угадали направление. Андрей Петрович создавал его с помощью коллег, которые разделяли его точку зрения. Главным образом это, конечно, Зворыкин, Коноваленко, Невяжский. Они все время собирались, совещались,