Наши уже не придут 5 - RedDetonator

не сопротивляешься, обоссыт тебе всё лицо. А потом трахнет твою жену. И детей твоих заберёт в рабство. И вытащит всё ценное имущество из твоего дома, а потом сожжёт его, возможно, вместе с тобой, чтобы ты потом вдруг не пересмотрел свои взгляды и не взял в руки нож или камень. Самый главный прикол всех этих ненасильцев — они лично очень редко чем-то реально рискуют. Ганди вот что-то не посадили на пожизненное, он ведь там всего лишь щепотку соли выпарил. Он всегда знал, что британцы не захотят делать из него мученика, поэтому никогда не посадят слишком надолго. А те, кто пошёл за ним, пострадали — более того, в этом и была его главная цель. Чем больше людей пострадает от штыков и прикладов, чем больше будет сидеть в британских тюрьмах, тем пронзительнее будет беспокойство «обеспокоенной мировой общественности». Он этого хотел и намеренно пожертвовал всеми теми людьми, что пошли за ним. И он всегда мог сказать, что он никому приглашений не высылал, они все сами присоединились, а так он просто с друзьями пошёл щепотку соли выпарить. Но это ещё безобидно, по сравнению с тем, как фестивалил Ганди в ранние годы. Во время проживания в Йоханнесбурге, что в Южной Африке, он публично обзывал негров «кафрами» (так португальцы с XVI века называли негров — это от арабского «кафир», что означает «неверный»), описывал негров как полудиких и примитивных варваров. Также он поднимал вопрос о том, что индусов нельзя сажать в одну камеру с неграми, потому что негры грязные, антисанитарные и вообще, не арийцы нихрена. Официально от своих взглядов он не отказался, но риторику, постепенно поменял. Знаю я, кстати, одного бывшего нацбола, ныне покойного, который тоже как-то очень нехорошо выражался о лицах другой национальности, а потом вдруг как-то резко стал белым и пушистым…

Глава двадцать восьмая

Глаз бури

*1 января 1940 года*

Утро Аркадия началось не с кофе и даже не с чая: он был разбужен звонком от дежурного, оделся и выехал в Кремль в 3 часа утра, из-за пограничной стычки близ города Тчев.

Никто не был убит, но есть раненые — два красноармейца из погранвойск КГБ. О потерях противника сведений нет.

Участвовавшие в перестрелке красноармейцы утверждают, что лишь ответили на огонь со стороны германской границы.

И из-за этого инцидента ему пришлось выскакивать из кровати и мчать на работу, чтобы сидеть в кабинете Сталина и слушать рапорт генерал-полковника Шапошникова, сообщающего, что произошедшее не привело ни к чему. Никто не атакует Советский Союз, на границах тихо, пусть и тревожно.

На экстренное заседание прибыл весь Президиум, во главе с Михаилом Ивановичем Калининым. Инициатором этого заседания был сам Калинин, который тяжело переживает всю эту ситуацию с грядущей войной, поэтому волнуется по малейшему поводу — в полной мере осознаёт всю ответственность и цену ошибки. А ещё он очень хочет случайно не развязать её.

— Не вижу никаких причин для волнения, — произнёс Аркадий, когда Шапошников закончил рапорт.

— Поясните, товарищ генеральный секретарь, — попросил Калинин.

— Зима, — вздохнул Немиров. — Я бы, на месте немцев, напал поздней весной или ранним летом — никакой распутицы и тепло. А если они нападут в январе, то растратят всю стратегическую инициативу, как раз, к середине весны, а под конец весны наступление начнём мы.

— Не стоит переоценивать влияние климата, — покачал головой Микоян.

— Я не говорю, что мы обязательно победим, если они нападут зимой, — ответил на это Аркадий. — Я говорю об удобстве. Удобнее нападать в конце весны, когда сухо и относительно тепло. Это ещё и дешевле — на зимнюю одежду не нужно тратиться, увеличенные пайки для зимнего времени тоже не нужны и так далее. И немцы хорошо наслышаны о том, что Красная Армия приспособлена для ведения боевых действий в зимних условиях.

— Согласен с товарищем генерал-полковником, — произнёс Борис Михайлович Шапошников.

— Но как объяснить все эти провокации? — спросил Калинин.

— Объяснений у меня три, поэтому придётся выбирать на ваш вкус, — ответил Немиров. — Первое объяснение: случайности или инициатива на местах — сейчас в войсках царит невиданная доселе напряжённость, поэтому провокации могут происходить взаимно, из-за слишком подозрительных лиц пограничников на той стороне или по каким-то другим причинам. Второе объяснение: проверка нашей решимости — так Берлин хочет узнать, как далеко можно зайти, пока мы не дадим решительный отпор. И третье объяснение: подготовка общественного мнения к будущей войне — в наших газетах пишут, что это немцы открывают огонь по нашим пограничникам, а они пишут противоположное. Все три объяснения не исключают друг друга, что рекомендую иметь в виду.

— М-хм… — хмыкнул задумавшийся Михаил Иванович. — Я не разбираюсь в военных вопросах, поэтому оставлю это на ваше разумение. То есть, вы уверены, что нападения, в ближайшие два месяца, ждать не стоит?

— Это не уверенность, а точное знание, — улыбнулся Аркадий. — В Румынии и Венгрии нет немецких войск — именно это даёт мне твёрдое основание считать, что война не начнётся в ближайшие месяцы.

Авиаразведка внимательно наблюдает за южным направлением, где у румын и венгров всё очень плохо с ПВО. Тысячи кадров аэрофотосъёмки позволяют иметь перед глазами генштаба полноценную картину происходящего в приграничье.

— Мне нужно объяснение, — произнёс Калинин. — Что это значит?

— Товарищ генерал-полковник подразумевает, что на основном направлении удара нет немецких войск, — пояснил Шапошников. — Через Линию Ленина немец быстро не пройдёт, он это знает, поэтому логика должна подсказать ему, что нужно ударить с юга, с территории Словакии, Венгрии и Румынии. В случае стратегического успеха, это позволит быстро оккупировать Молдавскую ССР и Украинскую ССР, а также нанести смертельный удар группам армий в Польской ССР. Доверить это важнейшее направление союзникам генштаб Вермахта не может, поэтому просто обязан выделить собственные войска. Если он этого ещё не сделал и даже не начал, это может значить только одно — он ещё не готов. И это важный индикатор — как только в Румынии и в Болгарии появятся германские войска…

— Я вас понял, — кивнул Калинин. — Надеюсь, у вас проработаны контрмеры на этот случай?

— Давно, — улыбнулся Аркадий.

— Что ж, — вздохнул председатель Президиума. — Тогда, получается, я собрал всех зря?

— Будем считать это учебной тревогой, — ответил на это Сталин.