Скверная жизнь дракона. Книга восьмая - Александр Костенко

готов взять на себя первую роль, — я легонько кивнул эльфийке, на что она раздосадовано закачала головой.

— Прошу, ведите себя прилично на ужине. А то, как дети маленькие. И ладно ещё вы, Лик’Тулкис, вам многое простительно, но ты… — эльфа осеклась, посмотрев на Хубара и едва заметно прикусила нижнюю губу. — Но вы, почтенный Хубар, должны показывать все свои добродетели. Мы ведь оба понимаем, что караван этот в закрытие долга с прошлого года.

— Прошу меня простить, почтенная Малаюнария, но долг прошлого года перед дворфами закрыт месяц назад. Эти прибывающие в обработку нынешнего года.

— Даже так, но проявите выдержку, почтенный Хубар, — эльфа стрельнула глазками, на что белобрысый пообещал сделать всё, чтобы ужин прошёл как можно лучше. Та его поблагодарила и ненадолго ослабила серьёзную маску, позволив ребяческой натуре вновь показаться на поверхности. Эльфа хихикнула, что очень уж ей нравится муштровать Хубара по поводу и без. Белобрысый с идеальным пробором только и смог, что глубокомысленно причмокнуть губами и поклониться эльфе, хищным взглядом посмотрев ей в глаза, на что та томно прикусила губу.

Для меня этот акт вежливости сродни вынужденной пытке, как и для девочки — но мы отправились к дальней стоянке, чётко намереваясь быстро поужинать и ещё быстрее вернуться в шатёр спать. Проходя мимо прочих стоянок, принадлежавших второму каравану, я из любопытства заглядывал в прорехи натянутых между деревьями полотен. Увиденное мне не нравилось.

У костров грелись и жадно поглощали ужин десятки нутонов и ратонов, парочка дворфов и даже один орк, и все с окольцовывающими шеи мерцающими татуировками. У одного мужика левая рука отрублена и культя обожжена, у одной из женщин уши отрезаны и на руках некоторых пальцев нет, а у дворфа нос отрезан. Но срезы слишком ровные, увечья явно не боевые.

На следующий вечер оба наших каравана приехали во внешний город, но каравану с рабами пришлось задержаться на пополнение припасов, так что в Магласию мы двинули одни. И прибыли в церковный город где-то в первой половине второго зимнего месяца.

Мы едва успели заскочить за несколько минут до закрытия ворот на ночь, и ни о какой долгожданной попойке речи не шло. Времени оставалось только добраться до выделенного мне дома, растопить камин и погреться у медленно занимавшегося пламени. Я присел вплотную к камину и растирал дрожащие руки у огня, накапливая тепло загрубевшей кожей ладоней и перенося его на лицо, шею, уши, голову и грудь. Присевшая рядом девочка с задумчивой мордашкой наблюдала за мной, а потом сама растёрла все четыре руки и приложила их мне к голове. Тёплые, по-детски мягкие ладошки кошачьими лапками коснулись роговых отростков. Меня передёрнуло, но на девочку я ругаться не стал, наоборот — поблагодарил за заботу, на что малышка радостно заулыбалась.

На следующий день утром пришёл шепелявящий мужик с небольшой связкой листов. В них отчёты об исследовании различных скверных мест. Опираясь на них, я должен за пять дней подготовить отчёт о скверном месте — но я не сразу приступил к нему. Я выпроводил мужика, отдал указания девочке об ужине и занятиях с портнихой, и помчался к ближайшему торговцу вином.

Весь день я опустошал в себя кувшины с вином, напиваясь до состояния, что пальцем пошевелить не мог. Я напивался и отключался на несколько часов, приходил в себя и вновь тянулся к кувшину дрожащими от тремора руками. В какой-то момент, положив голову на стол и готовясь в очередной раз отключиться — краем затуманенного сознания услышал скрип входной двери. Маленький расплывчатый силуэт испуганным голоском запричитал всякое, что-то вдавило мне в плечо и начало раскачивать. Я пробубнил «отвалить от меня нахер», и вырубился.

На следующий день я работать не мог, и практически всё время сидел на кровати и попеременно поднимал руки перед лицом. Тремор уменьшился, но из-за похмелья думать вообще ни о чём не получалось, да и настроение было какое-то скверное и паршивое. Так ещё к обеду вернулась девочка и испуганным щенком подскочила ко мне.

— Хозяину плохо? Плохо? Надо помощь. Вчера страшно было, — с тревогой лепетала девочка. В её глазах полопалось несколько сосудиков, а вокруг глаз проступили неявные синие круги.

— Помолчи, — я тюкнул пальцем девочку в лоб и размял виски, в них опять застреляло.

— Хозяину плохо? — девочка подалась вперёд и аккуратно положила руки мне на бедро.

— Да когда же ты прекратишь хозяйкать, мелкое наказание? — недовольно прошептал я. — Нормально всё со мной. Была у портной?

— Да, меня учили спицами вязать, — прощебетала та. И спросила, когда мы опять поедем, это надо знать для составления занятий. Точная дата неизвестна, но всяко не позднее полутора недель. Девочка угукнула, и робко покосилась на свой рюкзачок. Малышка хотела показать сегодняшний успех, пятку и стопу носка связала, её даже портниха похвалила за скорость — но мне было настолько плохо, что я ничего не хотел смотреть и знать. Я отмахнулся, сказав, чтобы девочка меня не доставала и дальше тренировалась со спицами.

Отчёт я писал долго, все оставшиеся дни, но больше вчитывался в принесённые бумаги, чем водил пером. Из тридцати отчётов три посвящены именно осквернённому замку, а восемь — двум скверным местам, небольшой деревушке на четыре дома и куску просёлочной дороги. Деревню скверна поглотила четыре сотни лет назад, и тридцать лет назад отступила, исчезнув бесследно с одним домом. Кусок просёлочной дороги был под властью скверны больше семи веков, там росли кустарниковые порождения, но чуть больше семи лет назад скверна исчезла.

В обоих случаях скверна забирала с собой любые признаки органики: ни трав, ни мхов, ни земляных червяков не оставалось в безжизненной скомкавшейся земле. Постепенно природа брала своё, на земле в освобождённой деревне проросло несколько кустарников, а на участке дороги только-только разрослись травы да мхи. Но больше всего смущает, что скверна вообще способна отступать. Подобное я видел на материке скверны, когда скверна бушевала, меняя свои границы — но неожиданно узнать, что и на обычном материке скверна ведёт себя так же.

К ночи четвёртого дня я закончил черновик отчёта, а в первую половину пятого дня переписал в чистовик. И откинулся на стуле, «Чувством магии» наблюдая вышедшую из общего потока звёздочку. Она превратилась в небольшой овал, подойдя к дому и поднимаясь по лестнице. Скрипнула дверь. Девочка вошла в квартиру и шмыгнула носом.

— Здравствуйте, хозяин, — поздоровалась та со мной голосом