Охотник - Тана Френч

— Блеск, — говорит Март. — Ну, кое-каких успехов Джонни добился. Навалом людей тут, кто засвидетельствует, если придется, что он приходил просить взаймы. Кое-кто даже дал ему чуток по старой памяти. — Улыбается Лене. — Не стыжусь признаться, что и сам дал ему пару сотен взаймы. Не видать мне этих денег как своих ушей, но я, надо полагать, в душе рохля. Может, и Кел твой так же — ради Терезы? И, может, по его банковской выписке видно будет, что он те несколько сотен снял — через несколько дней после того, как Джонни домой вернулся?

Лена продолжает наблюдать за ним.

— Так или иначе, — говорит Март, — наскрести всю кучу Джонни не удалось, а суммой меньше, чем ему задолжали, Рашборо удовлетворяться не желал. Найдется несколько человек, кто скажет, что Джонни за пару дней до гибели Рашборо повторно обратился к ним, вновь выпрашивая деньги — дескать, это вопрос жизни и смерти. Может, и к тебе среди прочих, ну. Может, поэтому Джонни и приперся сюда вечером накануне всего этого, колотил в дверь да орал дурниной.

Выгибает бровь вопросительно. Лена молчит.

— Джонни был человеком напуганным, — говорит Март. — И немудрено. Я мистеру Рашборо совсем не поклонник, под фасонистыми рубашками да фасонистыми словами выя мне его показалась еще какой жесткой. Гарды наверняка к нему пригляделись, что нашли, не знаю, но сказал бы, оно б кого хочешь вусмерть напугало, уж тем более мелкого ханурика вроде Джонни. Убежать он не мог: коли Рашборо его разок смог выследить, выследит и повторно. И уж конечно, в любом случае уносить ноги, бросая жену и детвору беззащитными с тем типом, охочим до крови, Джонни б не стал. Ни один приличный человек так не поступает.

Скрыть ехидство Лена даже не пытается.

— Чувствую себя великодушным, — поясняет Март. — Не вредно думать о людях лучше. Так или иначе, Джонни выхода не видел. Договорился с Рашборо о встрече где-то на горе. Может, сказал, что наконец все же собрал деньги. Рашборо был бы жутким идиётом, чтоб встречаться где-то уединенно, но, уж конечно, всяк по части самоуверенности может зарваться, особенно имея дело с такими, как Джонни Редди. Да только Джонни ему не заплатил, а прибил его. Слыхал я, он его стукнул по башке кувалдой, но, опять-таки, слыхал я, что Джонни его отверткой заколол, то ли прямиком в сердце, то ли прямиком в глаз. Нет ли у тебя про это каких сведений?

— Не больше твоего, — отвечает Лена. — Норин слыхала, его стукнули камнем. Но следом про то, что его ножом пырнули, а может, горло перерезали. Вот и все, что мне известно.

У нее скулы сводит даже такую малость ему уступать. Это капитуляция.

— Следователь Нилон мужику твоему ничего не говорил?

— Мне Кел не передавал.

— Неважно, — миролюбиво говорит Март, роняя окурок и затаптывая его сапогом. — Было б полезно знать, но нам шикарно и без этого. Кто б и как его ни прибил, такой настал конец борзому мистеру Рашборо. Жуть какая трагедия, у Комиссии по туризму[61] радости от нее не будет, но на всех не угодишь. Да и большинство туристов, какие сюда заглядывают, все равно или едут куда-то еще, или заблудились, так что беды большой нету.

За его головой в синем небе ныряют птицы. Горы — мазок тени на краю Лениного поля зрения.

— Все прекрасно слипается, — говорит Март. — Только самая малость мути в водах — та байка про компашку местных, занятых в ту ночь на горке чем-то нечистым. До той поры, пока Нилону приходится это учитывать, ему успокаиваться на Джонни неудобно — ну или на Джонни самом по себе. А мне б хотелось, чтобы следователю Нилону было удобно.

Март пристраивает шляпу на голову.

— Не было никого в ту ночь на горке, — говорит он. — Только Рашборо и Джонни. Кто б там ни говорил другое, пусть сходит к следователю Нилону и внесет поправку. Речи о том, что этот кто-то видел, как Джонни выходит ночью из дома, я не веду — не то чтоб прям видел наверняка, но оно было б полезно.

У ног его Коджак плюхается на бок и прерывисто дышит. Март с трудом наклоняется, чтоб почесать ему шею.

— Если то фуфло и впрямь поступило от юной Терезы, — говорит он, — винить ее в том, что она это выдумала, чтоб прикрыть папку, никто не будет. Само собой, это ж естественно. Даже сам следователь этим ее не попрекнет. Главное, чтоб хватило ей мозгов скумекать, когда пора выложить все начистоту.

Март выпрямляется и хлопает себя по карманам, удостоверяясь, что всё на своих местах.

— Если вдумаешься, — говорит он, — тут ничего, кроме справедливости, нету. Независимо от того, кто убил Рашборо, это все дело рук Джонни Редди.

В этом Лена с ним согласна. Март видит это у нее на лице — как и то, что Лена отказывается в этом признаваться. Март ухмыляется, довольный собой.

— Легко Джонни не сдастся, — говорит Лена. — Если его арестуют, он выложит следователю про золото. Попытается всех вас с говном смешать.

— С Джонни я разберусь, — говорит Март. — Не бери это в голову. — Щелкает пальцами Коджаку и улыбается Лене. — Ты свой дом, главное, в порядок приведи, миссис Хупер. Я в тебя верю. Лучше женщины не сыщешь.

Одно из глубоких удовольствий, встроенных в жизнь Лены, — гулять вокруг Арднакелти. Машина у Лены есть, но везде, где может, она ходит пешком и считает это одним из главных воздаяний ей за то, что она тут осталась. Лена не держит себя за знатока чего бы то ни было, но извлекает утонченное удовлетворение ценителя из того, что способна с завязанными глазами отличить март от апреля по свойствам запаха влажной земли или распознать, как протекали последние несколько времен года, по тому, как ходят по полям овцы. Ни одно другое место, сколь бы знакомым ни было, не способно снабдить Лену картой, встроенной ей и в костяк, и в каналы чувств.

Сегодня едет на гору. Она это не любит — не только потому, что упускает прогулку, но и потому, что сейчас предпочла бы шагать по склону, где могла б уловить все тонкости. Автомобиль изолирует ее, чего-то можно и не приметить. Лена, однако, надеется, что после того, как потолкует с Трей, автомобиль им понадобится. Собак Лена оставила дома.

Дверь открывает Джонни. Впервые с тех пор, как он объявился в Арднакелти, лицо у него как раз такое, какое заслужил: старое, сморщенное и заросшее щетиной, с легкой мутью от виски в глазах. Даже тщеславия в нем не осталось. Миг потрясения на лице у Лены он, кажется, и не замечает.

— Боже всемогущий, — произносит он с улыбкой, похожей на тик, — Лена Дунн же. Чего это тебя вообще сюда принесло? У тебя для меня новости?

Лена наблюдает, как мысли Джонни мечутся между надеждой и настороженностью.

— Никаких новостей, — говорит Лена. — Мне надо с Терезой парой слов перекинуться, если она дома.

— С Терезой? Чего тебе надо от Терезы, а?

Лена:

— То да се.

—