7-я книга. День Откровения - Алекс Карр

"Уригленна" давно уже была поднята со дна океана на Европе и заняла орбитальную позицию таким образом, чтобы ее было невозможно увидеть с Земли. Впрочем, за то время, что мы отирались на антарктической базе, этот огромный космический корабль несколько раз подлетал к Земле, но, поскольку, он имеет свойство быть невидимым, то никто этого не заметил, как никто не заметил и того, что из его трюмов было выгружено на Луну множество грузов. На Ганимеде, к этому времени, вокруг базы уже был построен большой город и места в нем всем было более чем достаточно. Эмиль развернул в Винтерстаре почти все свои лаборатории и клиники и работа в них кипела денно и нощно.

Самой огромной радостью для меня было то, что выйдя из клиники я, наконец, получил возможность встретиться со своим Стариком. Из сохранившихся клеток его тела Эмиль вырастил его таким же молодым, как и меня самого, и даже сделал так, что мы с ним теперь похожи, словно близнецы. По его совету я провел с ним несколько дней и рассказал ему обо всем, что произошло за последние несколько месяцев. Сэм был беспомощен словно новорожденный ребенок и даже не умел ходить, но Эмиль заверил меня, что его память прорастет в нем, как дерево из крошечного семечка, и то, о чем я с ним разговаривал, будет воспринято потом с благодарностью.

Так все оно и случилось, спустя четыре месяца память вернулась к Сэму и теперь он стал моим вторым я и частенько подменяет меня в Институте. Мы работаем с ним, как и прежде, одной командой и мне очень радостно сознавать, что у меня вновь есть отец, который всегда готов прийти на помощь и дать толковый совет. Иногда у меня с Сэмом бывают кое-какие разногласия, особенно тогда, когда он начинает говорить о том, что именно Оорк является отцом всей нашей родовой цепочки, но тогда я рассказываю ему о том, с каким трепетом он ждал дня, когда должен был зачать меня и как они все втроем готовились к этому событию. Как удалились в буш и охраняли наше убежище, где моя мать должна была выносить меня и затем разрешиться от бремени, и как они мастерили для меня колыбель, как все втроем заботились о моей матери, заранее зная, что вскоре после того, как она перестанет кормить меня грудью, они отправят ее учиться в Америку. Почему-то именно эти несколько дней перед зачатием, которое мы называли Переходом с большой буквы, я запомнил наиболее отчетливо, хотя это происходило тысячи раз. Инстинкт отцовства был в нас сильнее любого другого и в момент Перехода мы всегда были вдали от всех людей.

Как правило, одного этого напоминания мне всегда хватает, чтобы в глазах Сэма тут же угас огонь благоговения перед Оорком и к нему вновь вернулись отцовские чувства. Правда, следует все же отметить, что как свекор он непоколебим и для Ольги он один является непререкаемым авторитетом. Не смотря на то, что характер у Ольги чертовски независимый и она вовсю помыкает даже своей матерью и бабкой, в присутствии Сэма это ангел во плоти и самое послушное существо во всей Вселенной. Однако, в таких случаях именно мне приходится чертовски туго, ведь вдвоем они способны критиковать меня с утра и до ночи. Хорошо еще, что обе мои тещи души во мне не чают и всегда, по любому поводу, встают на мою сторону. Так что кое-какое равновесие в моей семье все-таки есть.

Помолодевшими и став еще красивее, мы с Ольгой вернулись в Латвию, чтобы легализоваться там под своими старыми именами землян, но уже с совершенно иными планами. Нас прикрывало несколько десятков наших лучших телепатов, чтобы не возникло каких-либо недоразумений в связи с нашим долгим отсутствием и неожиданным возвращением. Они сделали так, что ни у кого не возникло и мысли, что все это выглядит, мягко говоря, странным и неправдоподобным. В Риге мы пробыли ровно полдня и просидели все это время в зале ожидания аэропорта, дожидаясь самолета на Париж.

Прилетев в Париж, я первым делом выступил на созванной отцом Ольги пресс-конференции, которую подготовили Нинель и Элиза, объявившие себя её старшими сестрами. Эти красотки, у которых на двоих, помимо Ольги, было пятнадцать душ детей, дюжины полторы мужей и невесть сколько любовников, к этому времени уже организовали целый клан, призвав себе в помощники около полусотни женщин-андроидов. Даже по сравнению со всей нашей организацией, действующей скрытно, эта банда, состоящая на сегодняшний день из четырех с половиной сотен людей, спаянных любовными и семейными привязанностями, представляет из себя самое настоящее тайное общество и слава Богу, что все они мои верные союзники и неукоснительно выполняют все мои распоряжения.

На пресс-конференции я подробно рассказал о том конфликте, который произошел в Москве и даже рассказал о том, как мы с отцом попали когда-то в Советский Союз. Якобы, совершенно случайно на пресс-конференции оказался некий седовласый макумбийский бизнесмен, который не преминул не только подтвердить всем, что я действительно являюсь внуком великого белого колдуна Бенджамена Бартона, спасшего его когда-то от укуса скорпиона, но даже бросился ко мне с распростертыми объятьями, что чуть ли не до слез умилило журналистов.

На этой пресс-конференции, которая была ловко срежиссирована отцом Ольги Браво, депутатом французского парламента, Фернаном де-Вилье, публике была представлена и Натали Колоскова, возле которой беспомощно топтался с ноги на ногу и громко вздыхал капитан Пьер Кутасов. Фернан и Натали уже были полностью посвящены во все наши секреты и стали нашими союзниками, а Пьер в то время был всего лишь влюбленным молодым офицером. Эмоциональный рассказ этой милой девушки вызвал бурю возмущения и меня не удивило, что вечерние выпуски газет пестрели аршинными заголовками: "Эдвард Бартон вырывает двух девушек из когтей русской мафии!", "Чернокожий русский бросает вызов русской мафии!" и прочими, не менее броскими заголовками, сопровождаемыми нашими фотографиями.

Для меня же самым главным итогом было как раз не это, а то, что пресс-конференция, проведенная мною в аэропорту имени Шарля де-Голя, позволила мне заявить на весь мир о создании Института Человека. Мое сообщение о том, что я собираюсь создать Институт Человека, главной задачей которого будет мобилизация и консолидация всех передовых и прогрессивных сил в науке и бизнесе, которые могут в считанные годы изменить лицо планеты, было воспринято, мягко говоря, с иронической улыбкой.

Никто не счел мои слова серьезными, хотя многие газеты и напечатали несколько моих высказываний, в которых я говорил о том, что современная наука находится на грани колоссального прорыва и что Институт Человека будет заниматься всем тем, что гарантирует прогресс и процветание. При этом лица у журналистов делались скучающими и они откровенно зевали, а я только злорадно ухмылялся, предвкушая то, как они завопят, когда мы встретимся в следующий раз, после презентации нового препарата, с помощью которого Эмиль уже вылечил несколько сотен больных СПИДом.