Современная зарубежная проза - Коллектив авторов

Важно для Сарамаго и четкое определение понятия гуманизма. По его мнению, новый гуманизм противостоит так называемому абстрактному гуманизму — когда провозглашенные высокие цели на практике оправдывали геноцид реальных людей, превращенных в «мусор истории» [2]. Критерием человечности для Сарамаго становится не просто красивая риторика, а соответствие ей человеческих поступков. Жозе Сарамаго, при всем скепсисе и иронии, верит в разум человеческой воли, «способной, говорят, совершить все что угодно, но до сих пор не умеющей, не желающей, не знающей, как стать солнцем и луной простой доброты или еще более простого уважения» [2].

Кратко представим наиболее яркие романы автора.

В романе «Поднявшийся с земли» (1980) впервые проявился собственный оригинальный стиль Сарамаго — плотный текст, особая образность, иронический авторский голос. Произведение вышло в печать, когда автору было уже 58 лет. Оно является в определенной степени итогом политической деятельности писателя и повествует о жизни трех поколений крестьянской семьи Мау-Темпо с начала века до Апрельской революции 1974 г. Величавое достоинство «людей земли», их серьезное, почти суровое отношение к жизни — черты, которые вызывают глубокое уважение автора [2]. Идеология романа в определенной степени близка к марксизму: осознав себя угнетаемым классом, крестьяне начинают политическую борьбу с латифундистами. Социальная проблематика, проблемы крестьянства переплетаются в романе с фольклорными элементами, жанровыми структурами притчи и сказки [2].

Международную известность и Нобелевскую премию ему принес любовный роман «Воспоминания о монастыре» (1982). На фоне средневековой Португалии первой половины XVIII в. Разворачивается история любви Бальтазара Семь Солнц и Блимунды Семь Лун, «ибо давно сказано: где есть солнце, должна быть луна, потому что только гармоничное сочетание того и другого, именуемое любовью, делает нашу землю пригодной для обитания» [2]. Немаловажное действующее лицо романа — народ, многотысячная толпа, измученная строительством, тяжелой и бесполезной работой. Помимо политической проблематики, описания тяжелого положения крестьянства в изображаемую эпоху, автор создает едкую сатиру на Католическую церковь. Юмористический и богохульный роман Сарамаго был переведен более чем на тридцать мировых языков. Итальянский композитор Корги написал на его основе оперу «Бальтазар и Блимунда».

«Евангелие от Иисуса» (1991) — вероятно, самый известный и самый скандальный роман Сарамаго. История жизни Иисуса Христа, поданная как подчеркнуто земной, телесный путь, вызвала множество споров и критики в первую очередь от католической церкви и португальского правительства. Трансформация евангельской фабулы у Сарамаго принципиально значима, и она задействована по нескольким направлениям. Вопервых, подчеркнуто крупная часть текста уделена родителям Иисуса, Иосифу и Марии. Они, в свою очередь, изображены со всей возможной физиологичностью, в некоторых эпизодах нарочитой. Разорван канон и в том смысле, что нарушена традиционная связь Христа с Матерью, Девой Марией (естественно, не являющейся девой согласно Сарамаго) и восстановлены отеческо-сыновние отношения с Иосифом (который и является истинным отцом Иисуса в романе). Неслучайно Мария в ходе повествования практически исчезает из авторского поля зрения, а связь сына с отцом через общий, родовой грех — избиение вифлеемских младенцев — только крепнет с развитием действия. Большую роль в «заземлении» Христа у Сарамаго играет образ Марии Магдалины, жены героя.

Сарамаго не просто дифференцирует в образе Иисуса земное и небесное, плотское и духовное. Делая акцент на первом, он не отменяет второго, не превращает Иисуса просто в человека. Его герой способен видеть Бога и сатану, способен творить чудеса согласно Божией воле. Сарамаго меняет полюс этого духовного начала с априорного положительного на сомнительный отрицательный; Иисус больше не сын, а раб Бога, беспомощный проводник его решений и прихотей. Таким образом, автор надеется придать образу героический пафос, ауру страдания, присвоить функцию жертвы (ср. с библейской версией жертвы Христа). Таким образом, если Иисус Евангелий страдает во имя людей, Иисус Сарамаго страдает от Бога, в личном ему противодействии.

Для более детального ознакомления с романом можно обратиться к статье Сергея Сиротина, в которой дан очень подробный, глубокий и содержательный анализ произведения (см. список литературы).

Сюжет романа «Перебои в смерти» (2005) приближает текст к жанру фантастики. Есть некая страна, в которой вдруг перестают умирать люди — этот тезис книгой дан как первичный. В свойственной ему манере Сарамаго не сообщает ни название этой страны, ни имена персонажей, сохраняются лишь их социальные роли и функции в сюжете. Вводя в текст тему смерти, автор изначально претендует на достаточно высокий уровень обобщения, философского осмысления мира. Смерть звучит в названии, повторяется в двух эпиграфах к роману. Однако Сарамаго вводит в текст еще одну условность: из объекта осмысления, непостижимого явления жизни смерть становится активным субъектом текста, персонажем. Это — одна из главных тенденций текста: овеществление, материализация понятий. Сделать финал человеческой жизни героем, более того, частью оппозиции двух главных героев — ход не новый, хоть и не лишенный интереса. Однако автору, на наш взгляд, важна не столько занимательность, сколько соотнесенность планов повествования. Действие в романе происходит исключительно на земле, ни о каких высших мирах и иных временных пространствах речи не идет. Даже каморка смерти находится на земле, или, скорее, под ней. Обстановка комнаты — предельно упрощенная, но также с установкой на овеществление, приземленность персонажа; зачем иначе смерти, которая, по словам повествователя, знает все обо всех, всесильна и вездесуща, обычная картотека, которой нужно пользоваться всякий раз, как возникает необходимость узнать дополнительную информацию о человеке? Образ смерти овеществляет, материализует и тот факт, что выглядит она точно в соответствии с человеческими представлениями о ней — скелет в саване, орудующий косой. Зримость, ощутимость — слуховая и даже осязательная — вот что доминирует в описании персонажа.

Создавая свой роман, Сарамаго не стремится вести читателя долгой дорогой: он четко и не без иронии излагает свои суждения по теме разговора. В анализируемом тексте хорошо видна двухчастная структура: сюжет исчезновения смерти, с которого начинается роман, заканчивается ровно в середине. Далее развивается частная история героя и главной героини. Первая часть — попытка осмысления общего, вторая — описания частного. Первая — рваное, пестрое повествование, вторая — некоторая, хоть и не идеальная, стройность, единство. Но самое главное в том, что в первой части автор пытается выступить как рьяный атеист, ниспровергатель ценностей, а во второй, продолжая намеченную линию, он так или иначе созидает их.

У первой части, в которой смерть хоть и предстает уже полноправным персонажем, но все еще не превращена в человека, есть две важные функции. Первая из них связана с актуальной для Сарамаго критикой христианской доктрины. Автор создает в собственном тексте мир, в котором никто не умирает. Очевидно, это является для него основным критерием, отличающим обычный мир от рая. Впрочем, герои довольно скоро понимают, что «исчезновение смерти, поначалу казавшееся вершиной блаженства, пределом желания и апогеем счастья, на самом деле не такая уж хорошая штука». Тот «рай», который автор создает, он же пытается развенчать всеми силами. Описывая социальное, политическое, экономическое, экологическое, он напрочь отказывается видеть духовный аспект проблемы. Над своими героями, решающими, добить или не добить своих все никак не умирающих домочадцев, он зло насмехается. Религию от небесных сфер и дел души человеческой отгораживает полностью:

«преимущество церкви — хоть иногда так вовсе и не кажется — что она, имея дело с верхом, управляет низом». Показать, что было бы, если бы долгожданный для христиан Рай все-таки наступил — в этом цель автора.

Особенность и одновременно узость взгляда Сарамаго в том, что он за доминанту райского бытия взял бессмертие, в то время как лицезрение Бога и возвращение к состоянию без греха он оставил без внимания. Это несложно объяснить: будучи скептиком, автор в возможность абсолютной нравственности человека не верит. Что касается Бога, то здесь автор или высмеивает католические догматы, или упоминает о некоем высшем начальстве, которому нет дела до человеческого мира.

Естественно, в мире Сарамаго смерть не могла бы трактоваться как отправление к Господу. Но есть все-таки некое сближение образов: Бога и смерть текст несколько раз именует двумя сторонами одной монеты. Если бы в тексте был Бог, он был бы ветхозаветным: смерть в его руках была бы наказанием для людей. Но его нет, и смерть — героиня — уже забыла, кто именно дал ей приказ убивать. Тайну человеческой гибели Сарамаго превращает в рутину; творить убийство скучно, картотека, списки, многие миллионы гробов под землей попросту наводят тоску. Снижая таким образом пафос, уничтожая патетику ухмылкой, Сарамаго приучает читателя к мысли, что смерть — это не страшно, это обычно. Смерть больше не следствие человеческого греха, ведь и самого понятия греха здесь нет; она — произвол высших сил, если и существующих, то человека явно не жалующих.