Правила бунта - Калли Харт

— Столик на троих, пожалуйста, — говорю ему.

Рэн, похоже, мысленно ликует, потому что новенькая тоже здесь с Кэрри. Обе девушки увидели нас. Скорее всего. Иначе с чего бы им сползать на своих местах?

— Боже, я такой идиот, — ворчит Пакс. — Вычеркните это. Вы, двое, гребаные идиоты. Я должен был догадаться, что что-то не так, когда ты захотел позавтракать. — Он обвиняюще тычет пальцем в грудь Рэна.

— Что? Мне захотелось яичницы.

— Да ну, мне нужен гребаный мешок для рвоты. Знаешь, один из тех, что находится на спинках сидений в самолетах. Думаешь, у них здесь есть такие? — Он уходит в сторону туалета.

— Сюда, пожалуйста, джентльмены, — говорит наш официант, широко улыбаясь и протягивая руку, ведя нас к кабинке в передней части кафе, прямо у окна. Рэн следует за ним, но я... я не знаю, что на меня нашло. Мне нужно быть ближе к Кэрри. Я плыву к ее кабинке, не в силах остановиться.

— Ха! — Она качает головой, глядя в потолок. — Романтичное? Да. Думаю, это можно назвать и так. Он был очарователен и вежлив. Настоящий джентльмен. Относился ко мне с уважением. Пригласил на ужин, напоил вином и накормил изысканными блюдами. Он заставил меня почувствовать себя такой особенной, что я размечталась, будто была единственной девушкой, которая его когда-либо интересовала. И этот чертов акцент. Он пролез мне под кожу, Элли. Клянусь, я всегда гордилась тем, что умнее тех глупых девчонок, которые ведутся на красивых парней с несколькими дрянными способами подката. Я должна была это предвидеть. Должна была раскусить его за милю, но он совершенно ослепил меня.

Карина вздыхает.

— Я хранила себя. Раньше я даже не позволяла парню задеть мою гребаную коленную чашечку указательным пальцем. Я была девственницей. И я говорю о реальной девственнице. Никакого опыта вообще. А потом, тихо и спокойно, появляется Лорд Дэшил Ловетт Четвертый со своим гребаным фамильным титулом, манерами и грацией, смотрит мне прямо в глаза и говорит, что любит меня, и я просто...

«Какого… хрена?»

— Я просто раздвинула свои чертовы ноги для него, как будто это ничего не значило. Через два дня он попросил меня встретиться с ним в обсерватории после обеда. Я так радовалась тому, что увижу его, поцелую, скажу ему, что потеряла голову от любви к нему... и вот я захожу, и нахожу Амалию Гиббонс на коленях с его членом во рту.

Полагаю, это одна из версий событий. Отредактированная. Немного приукрашенная. Отдаю должное ее гиперболам и метафорам. Я обидел ее так сильно, что она заслуживает того, чтобы звучать как стерва. Я мудак. Но почему Карина преуменьшает количество времени, которое мы провели вместе? Она сжала два месяца, которые мы провели вместе, в два дня.

Сидя напротив Карины, Элоди издает испуганный звук. Кэрри продолжает свой рассказ. Она плачет, что в какой-то момент заставило бы мой член затвердеть. Уже нет. Такое чувство, будто мне выстрелили в грудь. Жаль, что я не могу вернуть все это обратно. Лучше бы я никогда не слушал Олдермена. В «Косгроув» этот человек был таким разумным, но, видя, как плачет Кэрри, я начинаю думать, что был гребаным идиотом, позволив ему забраться в мою голову.

— И знаешь, что самое худшее? — Кэрри смахивает слезы. — Хуже всего было то, что ему было все равно. Он ничуть не смутился. Не пытался оттолкнуть ее от себя, не подтягивал штаны и не бросился за мной. Он увидел меня, стоящую в дверном проеме, увидел боль и шок в моих глазах... и он, черт возьми, рассмеялся. Он сказал… — Она прочищает горло. — Он сказал: «Похоже, я допустил ошибку в расписании. Можешь вернуться через час? К тому времени я должен быть готов ко второму раунду».

— Вау. Какой невероятный мудак.

Я киваю, потирая челюсть. Не могу не согласиться. Элоди и Карина продолжают разговаривать, а я продолжаю подслушивать. И держу язык за зубами, пока новенькая не заявляет, что меня, вероятно, настигнет карма и сделает меня бесплодным. И вот тогда приходит время положить этому конец.

— Боже. Очень надеюсь, что нет.

Девочки поднимают глаза и видят меня. Ужас и смущение вступают в борьбу на прекрасном лице Кэрри. Она должна знать, что я слышал этот интересный маленький взгляд на нашу историю любви. Неужели она ждет, что я сейчас поправлю ее перед ее новой маленькой подругой? Насколько она будет раздавлена, если я скажу Элоди, что это Кэрри преследовала меня? Что она на самом деле не сказала мне, что была девственницей, прежде чем мы переспали в первый раз? Или что после этого мы трахались тысячу раз и были совершенно счастливы вместе, прежде чем я, по общему признанию, разбил ее сердце на куски.

Я сую зубочистку в рот, ухмыляясь им.

Маленькая блондинка смотрит на меня так, словно рядом с их столиком только что открылся портал в ад, и я вышел из него.

— Не мог бы ты отвалить на хрен, — огрызается она. — Это частный разговор. Тебе не рады за этим столом.

Я не могу удержаться от смеха. Ей-богу, она дерзкая штучка. Теперь я понимаю, почему Рэн так увлечен ею.

— Прости, mon amour. Я там, за стойкой, занимался своими делами. В чем же это моя вина, если ты говоришь достаточно громко, чтобы разбудить мертвеца и подарить ему стояк? Я услышал что-то об Амалии Гиббонс, стоящей на коленях с чьим-то членом во рту, и потерял всякое чувство приличия. А потом… — Я чувствую тошноту в животе. Нужно держать свой гребаный рот на замке, но не могу. Будет лучше, если Кэрри продолжит ненавидеть меня. Я продолжаю смотреть на мокрые дорожки ее слез, которые образовались там, где они текли по ее щекам, и не могу этого вынести. Лучше, чтобы она немного поплакала из-за меня сейчас, чем намного больше, если ее прошлое настигнет ее. Лучше, если она действительно, по-настоящему будет презирать меня. — ...а потом я вспомнил, что Амалия Гиббонс стояла на коленях передо мной, и это мой член был у