Заговор 20 июля 1944 года. Дело полковника Штауффенберга - Курт Финкер

— именно тем самым Хервегеном, который вместе с ранее названным профессором Брундертом был осуждён в 1950 г. Верховным судом ГДР за экономические преступления. Итак, круг замкнулся11.

Этот круг становится ещё уже, если добавить, что упомянутый документ был направлен д-ру Гермесу — тому самому д-ру Гермесу, которого прогрессивные элементы ХДС тогдашней советской оккупационной зоны сместили со всех его постов и который (что важно для нашей темы) в первый день памяти жертв фашизма, 9 сентября 1945 г., выпустил газету «Нойе цайт» в таком виде, что 20 июля занимало в ней монопольное место. Шапка на первой полосе гласила: «Погибшие 20 июля», а в передовой статье д-р Гермес писал: ХДС «вырос непосредственно из круга участников и жертв 20 июля» и опирается «в значительной мере на духовную подготовку, проделанную этим кругом». Однако из участников заговора Гермес назвал при этом прежде всего Кайзера и Гёрделера12.

Все эти концепции связаны между собой и, таким образом (мы могли бы эту констатацию подкрепить многочисленными другими примерами), в центр заговора реакционными историками и политиками ставится его империалистическая фракция. Если сделать на этом основании некоторые обобщения, приходишь к следующим выводам.

Поскольку после провала заговора 20 июля и в результате победы Советской Армии осуществление его империалистического, гёрделеровского варианта стало невозможно, после освобождения Германии была предпринята попытка выдать уцелевших гражданских представителей заговора за подлинных «представителей Сопротивления» и в качестве таковых внедрить их в общественную жизнь как в советской, так и в западных оккупационных зонах. Таким образом пытались насколько возможно спасти гёрделеровский вариант, — вариант монополистического капитала и крупного землевладения.

В советской оккупационной зоне это пытались сделать при помощи основанных в конце июня — начале июля 1945 г. буржуазных партий, прежде всего ХДС. К основателям этой партии принадлежал ряд лиц, связанных с 20 июля, в первую очередь Якоб Кайзер и вдова полковника Вильгельма Штеле Хильдегард Штеле, а также такие представители Крайзауского кружка, как Теодор Штельцер, Паулус ван Хузен и Ганс Лукашек.

Если учесть тот факт, что Учредительный манифест ХДС говорил о чёткой, проникнутой стремлением к лучшему будущему позиции, которой ХДС и ныне придерживается в качестве одной из правительственных партий ГДР, становится ясно следующее. С одной стороны, представители гёрделеровского варианта сначала пробовали прикрыться признанием этой позиции на словах, чтобы на практике задержать процесс антифашистско-демократической революции. С другой стороны, произошла известная поляризация, приведшая к тому, что некоторые вошедшие в Учредительный манифест положения крайзауских документов получили «левую» интерпретацию13. Поэтому весьма примечательно, что авторы изданной западноберлинским христианско-демократическим движением за мир толковой книги «ХДС в ГДР, или Чему мы можем поучиться у наших братьев и сестёр» писали:

«Филологический анализ показывает, кстати, определённое родство этого документа с политическими разработками, возникшими в Крайзауском кружке... Подписавшие данный документ (за немногими исключениями) остались верны тем замыслам, которые можно рассматривать как указывающие путь в будущее. Но другие подписавшие берлинский Учредительный манифест понимали его в духе политически и социально реакционных элементов Крайзауского кружка. Они пытались интерпретировать его в пользу хода развития, ведущего к реставрации прошлого. Поэтому не случайно некоторые подписавшие берлинский манифест позже стали министрами в Бонне»14.

Далее, такой анализ показал бы, что в процессе антифашистско-демократической революции в тогдашней советской оккупационной зоне тот прежний конфликт в среде буржуазии, которым характеризовалось 20 июля, был пережит ею вновь, уже в иных общественных условиях, и преодолён тем, что представители гёрделеровской линии (тремя этапами: конец 1945 г. — Гермес, конец 1947 г. — Кайзер, конец 1949 г. — Хикман) были окончательно разбиты. Позитивные элементы концепций кружка Штауффенберга после их переработки и дальнейшего развития в соответствии с прогрессом социально-политического развития были восприняты и интегрированы в борьбу подлинно левых буржуазных слоёв в ГДР.

Пожалуй, полезно сказать здесь и следующее. Мы видели, что формулировки Штауффенберга и его друзей порой были ещё весьма расплывчаты, но, бросая взгляд назад, мы открываем в них и те моменты, которые могут быть интерпретированы прогрессивно. Западногерманская историография, состоящая на службе крупной буржуазии, хочет осудить такой подход методологически, чтобы тем самым избежать высказываний по существу. Приведённые выше ссылки на Учредительный манифест ХДС и связанные с ним явления поляризации позволяют сделать интересное заключение по аналогии. Некоторые позиции Учредительного манифеста ХДС тоже были относительно расплывчатыми и двойственными; они могли толковаться и так и этак; их фактическая интерпретация определялась практикой борьбы рабочего движения и эффективностью его политики союза с другими трудящимися классами и слоями, а также гуманистической последовательностью буржуазных сил. Именно это можно ретроспективно сказать по аналогии и о концепции кружка Штауффенберга, объединявшего патриотических офицеров и гражданских лиц.

Вот почему эти люди тоже заслуживают тех почестей, которые оказываются в ГДР борцам Сопротивления из всех слоёв народа. Это делается и в историографии и, что ещё более важно, в осуществлении их общественного завещания по воспитанию молодого поколения; это находит своё отражение в нашей борьбе против империалистической войны и неонацизма, за мир и социалистическое сообщество людей.

На торжественном заседании по случаю 25-летия 20 июля, состоявшемся в Доме Национального совета Национального фронта демократической Германии, бывший узник Бухенвальда, профессор-историк д-р Вальтер Бартель сказал: «Историография ГДР расценивает Штауффенберга как человека, который, в процессе многолетней внутренней борьбы с замкнутым кастовым духом своего окружения осознал нужды, заботы и подлинные интересы своего народа и был на пути к тому, чтобы пойти вместе с решающей антифашистской и антиимпериалистической силой — рабочим классом... Полковник Штауффенберг навсегда вошёл в великую плеяду немецких патриотов, заветы которых ГДР осуществляет как закономерно возникшее в процессе многовековой истории нашего народа государство мира и свободы, гуманизма и социальной справедливости»15.

Из этих положений мы и исходим, с этой отправной точки зрения и написана данная работа. Поэтому бесполезно, подобно некоторым западногерманским рецензентам первого издания этой книги, ставить вопрос, не служит ли она «рекламированием» Штауффенберга и его друзей в интересах ГДР. Подобное утверждение вытекает либо из поверхностного ознакомления с книгой, либо из намерения смазать политическое значение объективного научного изучения данного объекта исследования и тем самым дискредитировать его в глазах определённого круга читателей. Ведь Штауффенберг, и это следует подчеркнуть со всей категоричностью, имел прогрессивные, ориентированные в будущее представления о новой Германии, во многих пунктах приближавшиеся к программным заявлениям движения «Свободная Германия». Штауффенберг желал спасти немецкий народ от фашизма и от последствий агрессивной политики, он хотел создания Отечественного фронта всех демократических сил, включая коммунистов. В этой связи для социал-демократов из числа его друзей в конечном счёте приобрёл решающее значение