Падение Берлина, 1945 - Энтони Бивор

К явному неудовольствию генерала Вейдлинга, в тот день его посетила еще одна важная персона из Берлина. На сей раз это был Артур Аксман, руководитель немецкого гитлерюгенда. Вейдлинг попытался убедить Аксмана в том, что пятнадцати - и шестнадцатилетние подростки не могут решить исход сражения. Они лишь напрасно прольют кровь{599}. Нельзя жертвовать детьми ради уже совершенно проигранного дела. В ответ на это Аксман лишь признал, что его самые юные подростки "не получили еще достаточной тренировки". Далее он заверил Вейдлинга, что не будет посылать их в бой. Однако эти слова оказались неправдой. Аксман практически ничего не сделал для того, чтобы уберечь своих воспитанников от ужасов войны. Между тем агония нацистского режима еще продолжалась. В тот же день в тюрьме для политических преступников в Плётцензее были казнены тридцать заключенных.

* * *

101-й корпус, оборонявшийся на северном фланге 9-й армии, за весь день 18 апреля отступил лишь на незначительное расстояние. Однако этот факт никак не улучшил его оперативного положения. Соседи оголили фланги корпуса, и вскоре его командование обнаружило русские части у себя в тылу. Командир одного из подразделений, входившего в состав учебного полка, приказал группе военнослужащих найти полевые кухни и доставить обед на передовые позиции. Те отправились в тыл, но вскоре двое из них прибежали назад. От волнения они долго не могли вымолвить ни слова. Наконец один из вернувшихся солдат объявил, что их обед уже съели русские{600}. Никто не имел понятия, в каком именно месте был прорван фронт и где в настоящее время проходит линия обороны. Командир подразделения приказал оставить все тяжелое оружие и прорываться на запад. Уставшие солдаты вышли в ночь, стараясь обходить встречающиеся на их пути населенные пункты. Со всех сторон темное небо освещалось отблесками многочисленных пожаров.

Той же ночью залпы "катюш" накрыли деревню Вульков, расположенную рядом с Нойгарденбергом. Все дома в ней были переполнены ранеными и уставшими немецкими солдатами. Вид мечущихся между горящими домами и падающих от разрывов ракетных снарядов людей был поистине ужасен. Тяжелые потери от огня советских реактивных установок понес и разведывательный батальон дивизии СС "Нордланд". Всего за несколько минут подразделение потеряло огромное число военнослужащих - больше, чем за все время тяжелой обороны в районе Штеттина.

19 апреля, как того и опасался генерал Буссе, войска 9-й армии были расчленены на три части. Советские соединения захватили Врицен. 3-я ударная армия продвинулась вперед и вышла в район западнее Нойгарденберга. 101-й германский корпус был вынужден отойти к Эберсвальде и к северным окраинам Берлина. 56-й танковый корпус Вейдлинга, расположенный в центре фронта, также начал отступление к германской столице. А на правом фланге 11-й танковый корпус СС уходил в юго-западном направлении. В дивизии "Курмарк" к тому времени осталось менее десяти танков "пантера".

В течение всего дня 1-я гвардейская танковая армия и 8-я гвардейская армия генерала Чуйкова вели успешное наступление вдоль шоссе Райхсштрассе-1 в направлении Мюнхеберга. Перед их боевыми порядками в панике бежали остатки 9-й парашютной дивизии. Немецкие солдаты громко кричали всем встречавшимся на их пути: "Иван уже здесь!"{601} К тому моменту разведывательный батальон дивизии "Нордланд" наконец-то достиг линии фронта. Встречавшиеся на его пути "парашютисты" останавливались, вооружались и вновь отправлялись на боевые позиции. Вместе с эсэсовцами им предстояло участвовать в контратаке, которая могла иметь лишь временный успех.

Отступление вдоль шоссе Райхсштрассе-1 вскоре превратилось в хаос. Немцы в испуге спрашивали друг друга: "Ваша часть уходила последней?" Ответ всегда был однозначный: "Русские прямо за нами!" Военнослужащие различных частей и подразделений перемешались в один клубок. Рядом шли и солдаты вермахта, и эсэсовцы. Те, кто от истощения уже был не в состоянии передвигаться, просто ложились под ближайшее дерево и вытягивали ноги. Местное население, прослышав о крушении фронта, также двинулось в путь, надеясь найти укрытие непосредственно в самом Берлине. Повозки беженцев часто ломались, что создавало на дорогах огромные пробки. Офицеры, ехавшие в своих автомобилях, во все горло орали на этих несчастных, стараясь согнать их в сторону. Если словесные угрозы не помогали, тогда в дело вступали солдаты, сбрасывая повозки в кювет. Многие офицеры начинали замечать - для того чтобы навести порядок, приходится все чаще и чаще доставать из кобуры пистолет.

Тем временем полевая жандармерия и отряды СС продолжали вылавливать дезертиров. Точных данных о том, сколько людей было повешено тогда на придорожных деревьях, не существует. Однако экзекуции проводились в массовом количестве, и среди повешенных были даже члены гитлерюгенда. Советские источники утверждают, что в 1945 году за предательство было приговорено к смерти двадцать пять тысяч немцев{602}. Эта цифра почти наверняка преувеличена, хотя ясно, что повешенных оказалось никак не меньше десяти тысяч человек.

Казни, совершенные тогда отрядами СС, были величайшим преступлением. Интересно заметить, что сами эсэсовцы уже получили к тому времени приказ на отход. Причем отступать они должны были в район Шлезвиг-Гольштейна{603} - на территорию земли, расположенную в непосредственной близости от датской границы. Ясно, что воевать там с русскими они отнюдь не собирались. До них еще не дошла информация о том, что британская 2-я армия уже вышла к Эльбе в районе Лауенбурга, что юго-восточнее Гамбурга.

Погода 19 апреля обещала вновь быть ясной и солнечной. Это давало прекрасную возможность авиации Красной Армии усилить атаки на немецкие позиции. Над дорогами, заполненными солдатами и беженцами, то и дело появлялись советские штурмовики. Они безжалостно обстреливали все движущиеся по ним объекты. Несчастные женщины из близлежащих деревень, напуганные рассказами о поведении красноармейцев, кричали проходящим мимо немецким солдатам: "Возьмите нас с собой, возьмите, пожалуйста!" Однако некоторые немцы, в том числе и те, кто проживал неподалеку от линии фронта, казалось, все еще не представляли себе всей серьезности ситуации. Так, господин Заальборн{604} из Вольтерсдорфа послал 19 апреля письмо бургомистру этого города, в котором он требовал подтверждения, что получит обратно свой велосипед, отданный для нужд фольксштурма. Данное требование обосновывалось статьей 15-й закона от 1 сентября 1939 года.

Остатки учебных батальонов 101-го корпуса отступали в направлении Бернау, расположенного севернее Берлина. Солдаты были сильно истощены, многие из них шли на последнем издыхании. Но их мучили не только усталость и чувство голода. Военнослужащие были морально подавлены происходящими событиями, изменить которые они оказались уже не в состоянии. Как только отдавалась команда на перекур, они моментально засыпали, и офицерам приходилось несколько раз толкать их для того, чтобы поднять на ноги и заставить вновь продолжить путь. Никто не знал, что в данный момент происходит на фронте и в тылу. Все рации и полевые телефоны либо вышли из строя, либо были просто выброшены. Надежд на восстановление нормальной линии фронта уже не существовало. Все попытки продолжить эффективное сопротивление были обречены на провал, несмотря на отчаянные усилия опытных германских офицеров собрать под свою команду разрозненные группы отступающих солдат.