Полет черного орла - Кейт Якоби

Маргарет протянула к сыну руку, но тот, качая головой, попятился от нее.

— Пожалуйста, матушка, выслушай меня. Я хочу, чтобы ты поговорила с Галиеной. Я хочу, чтобы ты объяснила ей… что наш брак никогда не станет… настоящим браком. Ты поняла?

— Ох, Роберт! Не причиняй такого зла себе… и ей. Умоляю тебя!

— Нет. — Роберт поднял руки и решительно взглянул в глаза матери. — Я уже давно привык к тому, что мне приходится действовать исключительно из чувства долга; и теперь я готов перенести это венчание только потому, что должен. Однако существуют два обстоятельства, которые никогда не переменятся. Я никогда не полюблю это дитя — не полюблю так, как полагалось бы супругу. Ни теперь, ни в будущем. И еще: я не могу рисковать тем, что появятся дети. Причину этого я не могу тебе открыть. Я прошу тебя поверить мне и помочь. Ты женщина, ты сможешь помочь ей понять… и сделаешь это мягко. Я не хочу причинять боль девочке. Так поговоришь ты с Галиеной?

Маргарет закусила губу, но не смогла удержать слез. Она молча кивнула.

Роберт наклонился и поцеловал ее в щеку, потом повернулся и вошел в замок.

Церемония могла бы быть и покороче, но предводители повстанцев приказали епископу Маккоули не пропустить ни единой мелочи, чтобы сделать венчание совершенно безупречным в глазах закона. Нельзя было допустить, чтобы впоследствии возникли какие-либо сомнения. Маргарет с нетерпением ждала, когда же все кончится.

Часовня выглядела довольно сурово; ее украшали лишь первые весенние цветы, которые за остававшееся короткое время удалось собрать леди Маргарет. Гости тоже были одеты не столь уж нарядно, но епископ Маккоули придал церемонии так много торжественности и теплоты, что воздух в каменной часовне, казалось, потерял часть своего леденящего холода. Эйден был, конечно, редким человеком.

За венчанием, как полагается, последовал пир, и празднование затянулось. Особенно веселились за пределами замка.

Воины встретили Роберта и Галиену, когда те перед закатом вышли на крепостную стену, громкими приветствиями.

Потом наконец леди Маргарет смогла пожелать новобрачным доброй ночи. Она очень устала, и хотя была здоровой женщиной и ни разу в жизни не болела, сейчас чувствовала все свои пятьдесят два года. Оказавшись в своей комнате, леди Маргарет села на кровать, не имея сил даже раздеться.

Ее взгляд невольно остановился на аккуратно застеленной постели Дженн у противоположной стены. Дженн в комнате не было, что, впрочем, не удивило Маргарет. Однако где все же она?

Наверное, нашла местечко в замке, где может побыть в одиночестве. Кто мог бы ее за это винить? Леди Маргарет не сомневалась: в Будланди между Робертом и Дженн произошло что-то замечательное… а теперь всему пришел конец.

Маргарет с трудом поднялась и только теперь заметила на столе письмо. На чистой стороне сложенного листа было написано единственное слово: «Роберту».

Леди Маргарет взяла письмо и повертела в руках. Следует ли ей побеспокоить Роберта? Наверняка письмо можно отдать и утром.

Леди Маргарет положила письмо на стол и стала раздеваться. Да, она передаст письмо утром. Не стоит спешить с еще одной плохой новостью.

Эйдену очень не нравилась тишина в замке. Он казался лишенным жизни, как занесенная зимним снегом могила. Неужели Эйден единственный, кто это замечает?

Несколько ближайших друзей Роберта сидели вокруг стола; все они успели хорошо подвыпить. Все остальные, включая принцессу, давно легли спать — ни у кого, правда, не хватало духа обсуждать это обстоятельство. Немногие оставшиеся в зале смеялись и шутили. Роберт, сидевший ближе к двери, не проявлял ни интереса к беседе, ни рассеянности: когда к нему обращались, он вежливо отвечал и даже иногда улыбался.

Однако от его спокойствия по спине Эйдена бегали мурашки. Надеясь, что в шуме никто ничего не расслышит, он наклонился к Роберту и прошептал:

— С вами все в порядке? Тот кивнул:

— Да, все прекрасно. Боюсь, я выгляжу хуже, чем на самом деле себя чувствую.

— Не особенно утешительно, — буркнул Эйден и был вознагражден улыбкой. — Вы поговорили с Дженн? — отважился он спросить.

Взгляд Роберта стал острым.

— Я не видел ее с прошлого вечера. Пожалуйста, Эйден, не нужно касаться этой темы. — Роберт положил локти на стол и опустил голову на руки; теперь никто, кроме Эйдена, не видел его лица. — Я должен перед вами извиниться.

— За что? — удивленно спросил Эйден.

— Иногда я не могу скрыть своих чувств и лелею свою боль, как любимого зверька. Можно подумать, что я здесь единственный, кому приходится приносить жертвы. Я ненавижу свою слабость, но бывает, что не могу с ней справиться.

— Вы прощены, — улыбнулся Эйден.

— На самом деле нет, — сведя брови, возразил Роберт. — И никогда не буду прощен. — Взгляд его словно обратился внутрь.

— Что это значит?

— Ваша светлость! — в зал вошел Деверин, в отличие от остальных бодрый и трезвый.

— В чем дело? — Роберт повернулся к нему и сразу заметил, что следом за Деверином в зал поспешно вошел кто-то еще. — Мика!

Молодой человек с широкой улыбкой подошел к нему, и Роберт радостно хлопнул его по плечу.

— До чего же я рад тебя видеть!

— Я тоже, милорд. — Мика поднял кубок, который кто-то ему подал. — Хотелось бы мне только, чтобы обстоятельства нашей встречи были иными.

Встретившись с Робертом глазами, Мика медленно кивнул:

— Значит, пора?

— Да. Войско Селара выступило.

Роберт еле заметно улыбнулся, потом заговорил, и голос его раскатился по залу:

— Деверин, вытаскивай из постелей командиров! Буди всех. Не важно, что они пьяны: нам предстоит заняться делом. Мы выступаем на рассвете!

Одолжив у кого-то из священников парадное одеяние, Эйден, взбодренный прохладным утренним воздухом, дал благословение выступающей армии, направляющейся к южному побережью. Пять тысяч воинов, их кони, запряженные быками повозки, больше стягов, чем Эйден сумел пересчитать… Впервые за семь лет он давал епископское благословение, и церемония заставила его испытать глубокое благоговение. К счастью, никто, кроме Роберта, не заметил его волнения. Они вместе вернулись в замок под барабанный бой.

— Ну, епископ, теперь вы не сможете помешать мне так вас называть, — тихо сказал своему спутнику Роберт. — Вы совершили официальный обряд — настолько официальный, насколько это пока возможно. Так что следует видеть в случившемся хорошую сторону.

— А таковая существует?

— Все могло быть хуже, — ответил Роберт. В отличие от почти всех в замке он не выказывал признаков усталости — скорее наоборот. Теперь ему было куда направить свою энергию, у него появилось настоящее дело.