«Молодая Гвардия» - Александр Фадеев

- Как? Не маскировка? - спросил Жора, выйдя на мгновение из своего состояния.

- Нет, всамделишную! - сказал Володя. - Школу жалко, да ни черта, построим новую!

Люся, обидевшись, что они секретничают без нее, сказала:

- Если ты назначаешь свидания, сиди дома. Весь день бегали ребята и какие-то девочки: «Володя дома? Володя дома?»

- Я - как Васька Буслай: «Все на Васькин двор!» - засмеялся Володя.

Толя «Гром гремит» со своими серыми вихрами и мосластыми конечностями вдруг встал и не совсем твердо сказал:

- Поздравляю всех с двадцатипятилетием Великой Октябрьской революции!

Он осмелел от того, что был пьян. Он стал очень румян, глаза у него стали хитрые, и он стал дразнить Володю какой-то Фимочкой.

А Жора, ни к кому не обращаясь, мрачно глядя перед собой в стол черными армянскими глазами, говорил:

- Конечно, это не современно, но я понимаю Печорина… Конечно, это, может быть, не отвечает духу нашего общества… Но в иных случаях они заслуживают именно такого отношения… - Он помолчал и мрачно добавил: - Женщины…

Люся демонстративно встала со своего места, подошла к Толе «Гром гремит» и стала нежно целовать его в ухо, приговаривая:

- Толечка, ты же у нас совершенно пьяненький…

В общем начался такой разнобой, что Елизавета Алексеевна со свойственной ей резкостью и житейской практичностью сказала, что пора расходиться.

По привычке заботиться о доме и детях тетя Маруся проснулась, едва рассвело; сунула ноги в шлепанцы, накинула домашнее платье, быстро растопила плиту и поставила чайник, и, задумавшись, подошла к окну, выходящему на пустырь, с левой стороны которого виднелись здания детской больницы и школы имени Ворошилова, а с правой, на холме, - здания райисполкома и «бешеного барина». И вдруг она издала легкий крик… Под сильно пасмурным, с мчащимися по нему низкими рваными тучами небом, на здании школы Ворошилова развевался на ветру красный флаг. Ветер то натягивал его с такой силой, что он весь вытягивался в трепещущий прямоугольник, то чуть отпускал его, и тогда он ниспадал складками, и края его завивались и развивались.

Красный флаг еще больших размеров развевался на здании «бешеного барина». Большая группа немецких солдат и несколько человек в штатском стояли у дома, у приставной деревянной лестницы и смотрели на флаг. Двое солдат стояли на самой лестнице, один в том месте, где она опиралась на крышу, другой чуть пониже, и то поглядывали на флаг, то переговаривались со стоявшими внизу, но почему-то никто из них не лез выше и не убирал флага. На этой самой высокой точке флаг величественно развевался, видный всему городу.

Тетя Маруся, не помня себя, сбросила шлепанцы, сунула ноги в туфли и, даже не накинув платка, нечесаная, побежала к соседке.

Калерия Александровна в нижней рубашке, с опухшими ногами, на коленях стояла на подоконнике, взявшись руками за наличники, и глядела на флаги с выражением экстаза на лице. Слезы ручьями бежали по ее худым темным щекам,

- Маруся! - сказала она. - Маруся! Это сделано для нас, советских людей. О нас помнят, мы нашими не забыты. Я… я поздравляю тебя…

И они кинулись друг к другу в объятия.

Глава сорок четвертая

Красные флаги развевались не только над зданиями «бешеного барина» и школы имени Ворошилова. Красные флаги развевались над дирекционом и над бывшим райпотребсоюзом, над шахтами № 12, №7-10, №2-бис, № 1-бис, над шахтами Первомайки и поселка Краснодон.

Народ со всех концов города стекался смотреть на флаги… У зданий и пропускных будок собирались целые толпы. Жандармы и полицейские сбились с ног, разгоняя народ, но никто из них не решился снять флаги; у подножья каждого флага прикреплен был кусок белой материи с черной надписью: «Заминировано».

Унтер Фенбонг, поднявшийся на здание школы имени Ворошилова, обнаружил провод, идущий от флага в чердачное окно. И на чердаке действительно лежала мина под стрехой, - она даже не была замаскирована.

Ни в жандармерии, ни в команде СС не было никого, кто умел бы обращаться с минами. Гауптвахтмайстер Брюкнер послал свою машину в окружную жандармерию в Ровеньки за минерами. Но минеров не оказалось и в Ровеньках, и машина помчалась в Ворошиловград.

Во втором часу дня прибывшие из Ворошиловграда минеры разрядили мину на чердаке школы, а во всех остальных местах мин обнаружено не было.

Молва о красных флагах, вывешенных в Краснодоне в честь Великой Октябрьской революции, прошла по всем городам и поселкам Донецкого бассейна. Позор немецкой жандармерии уже не мог быть скрыт от фельдкоменданта области в Юзовке, генерал-майора Клера, И майстер Брюкнер получил приказ во что бы то ни стало раскрыть и выловить подпольную организацию, в противном случае ему предлагалось снять с погон птички и пойти в солдаты.

Не имея никакого представления об организации, которую ему предстояло выловить, майстер Брюкнер поступил так, как поступали на его месте все жандармерии и гестапо: он снова запустил свой «частый бредень», как назвал это когда-то Сергей Левашов: в городе и в районе были арестованы десятки невинных людей. Но как ни част был бредень, он не захватил никого из членов «Молодой гвардии». Немцы не могли предположить, что эта организация состоит из мальчиков и девочек.

И правда, трудно было предположить это, если в ночь самых страшных арестов виднейший подпольщик Степа Сафонов, склонив набок белую голову и намусливая карандаш слюнями, записывал в своем дневнике:

«Часов в пять ко мне зашел Сенька, позвал в гости на Голубятники, сказал: будут хорошие дивчата. Мы пошли, посидели немного. Двое-трое дивчат было ничего, а остальные дрянь…»

22 ноября Олег и дядя Коля поймали вечернее сообщение Совинформбюро «В последний час» о прорыве немецкого фронта в районе города Серафимовича, северо-западнее Сталинграда, и о том, что отрезаны две дороги, питающие немецкий фронт под Сталинградом, и взято огромное число пленных.

Любка так и ахнула: район города Серафимовича, в прошлом станицы Усть-Медведицкой, был тот самый район, о котором она подавала сведения на позывные одной из наших фронтовых радиостанций.

29 ноября Совинформбюро сообщило о выходе наших войск на восточный берег Дона. И Ваня Туркенич, в ожидании, когда фронт будет на Донце, начал разрабатывать план вооруженного восстания в городе.

К этому времени в городе и далеко за пределами его действовали уже три постоянные боевые группы «Молодой гвардии».

Одна группа - на дороге между Краснодоном и Каменском; она нападала преимущественно на легковые машины с немецкими офицерами. Руководил этой группой Виктор Петров.

Вторая группа - на дорогах Ворошиловград - Лихая; она нападала на машины-цистерны: уничтожала водителей и охрану, а бензин выпускала в землю. Руководил этой группой освобожденный из плена Женя Мошков, лейтенант Красной Армии.

И третья группа - группа Тюленина, которая действовала повсюду. Она задерживала немецкие грузовые машины с оружием, продовольствием, обмундированием и охотилась за отбившимися и отставшими немецкими солдатами - охотилась даже в самом городе.

Бойцы групп сходились на задание и расходились после него поодиночке; каждый держал свое оружие в определенном месте в степи, закопанным.

В конце ноября от своих людей с хуторов «Молодой гвардии» стало известно, что немцы гонят в тыл из Ростовской области большое стадо скота, полторы тысячи голов. Стадо уже прошло мостом через Донец возле Каменска на правый берег и движется между рекой и большой грунтовой дорогой Каменск - Гундоровская. При стаде, кроме чабанов-украинцев с Дона, шла вооруженная винтовками охрана, двенадцать-тринадцать пожилых немецких солдат из хозяйственной команды.

В ту же ночь, как стало это известно, группы Тюленина, Петрова и Мошкова, вооруженные винтовками и автоматами, сосредоточились в лесистой балке на берегу речонки, впадавшей в Северный Донец, возле деревянного моста, где грунтовая дорога пересекала речонку. Разведка донесла, что стадо ночует километрах в пяти от них среди скирд, развороченных чабанами и солдатами на корм скоту,

Шел крупный холодный дождь со снегом, снег таял, под ногами образовалась грязная мокрая кашица. Ребята, приволочившие на ногах со степи пуды грязи, жались в кучи, согреваясь теплом друг от друга, шутили:

- Ничего себе, попали на курорт!

Рассвет забрезжил такой темный, мутный, сонный и так долго не приходил в себя, будто раздумывал: «Стоит ли вставать в такую отвратительную погоду, уж не вернуться ли обратно да и залечь себе спать!…» Но чувство долга перебороло в нем эти ленивые утренние размышления, и рассвет пришел на донецкую землю. В мешанине дождя, снега и тумана можно было видеть шагов на триста.

По приказу Туркенича, возглавлявшего все три группы, ребята, держа наизготовку винтовки окоченевшими, не разгибающимися пальцами, залегли по правому берегу речонки - с той стороны, откуда немцы должны были выйти на мост.