Сэр Найджел Лоринг - Артур Конан Дойл

А тем временем, в краткий миг торжества, когда казалось, что победа уже в руках англичан, целая толпа пылких, шумных молодых рыцарей и оруженосцев окружила Принца, умоляя позволить им преследовать французов дальше в глубь равнины.

— Вы только посмотрите на того наглеца с тремя ласточками на красном поле! — воскликнул сэр Морис Беркли.

— Он стоит как раз между двух армий, словно вовсе нас не боится!

— Пожалуйста, ваше высочество, позвольте мне сбить его: он, кажется, ждет, с кем бы сразиться, — попросил Найджел.

— Нет, господа, нам нельзя расстраивать ряды: у нас впереди еще много дела, — отвечал Принц.

— Смотрите, он уже скачет к своим, так что и говорить больше не о чем.

— Пожалуйста, добрый Принц! — снова начал молодой рыцарь, который затеял этот разговор. — Мой серый, Лебрайт, нагонит его прежде, чем он доскачет до укрытия. Я еще не встречал коня быстрее, чем мой, с тех пор как покинул берега Северна. Сейчас я вам это докажу.

И, дав коню шпоры, он помчался по равнине. Француз, Жан де Элен, пикардийский дворянин, замешкался на поле в отчаянье от того, что отряд, в котором он сражался, бежал. С пылающим сердцем он стоял на лугу между двух армий в страстной надежде совершить какой-нибудь подвиг во искупление постыдного бегства. Но вдоль английских линий не видно было никакого движения. Наконец он поворотил коня, чтобы присоединиться к войску короля, как вдруг позади раздался глухой перестук копыт, и, обернувшись, он увидел, что прямо на него мчится английский рыцарь. Оба тут же выхватили мечи, а две враждебные армии приостановили движение, чтобы полюбоваться поединком. В первой же схватке Морис Беркли потерял меч и, соскочив с лошади, хотел было поднять его, но француз поразил противника в бедро и, спешившись, заставил сдаться. Когда незадачливый англичанин заковылял рядом с победителем, оба войска разразились хохотом.

— Клянусь своими пальцами, — воскликнул Эйлвард, давясь от смеха за своим поломанным кустом, — на сей раз у него на прялке кудели было больше, чем он мог спрясть! А кто этот рыцарь?

— Судя по гербу он кто-нибудь из западных Беркли, либо из кентских Попэмов, — отозвался старый Уот.

— Я припоминаю, как-то раз были у нас состязания с одним кентским лесником… — начал было толстый мастер-лучник.

— Помолчи-ка, Бартоломью, — перебил старый Уот. — Тут бедняге Неду голову размозжило, так ты лучше помолился бы о его душе, а не хвастался невесть чем. Эй, Том из Беверли, что там у нас?

— В последней схватке мы здорово пострадали, Уот. Полегло сорок человек, а у лесника Дина на правом фланге и того больше.

— Разговорами тут не поможешь, Том. Если из всех останется в живых хоть один, он все равно должен стоять насмерть.

Пока лучники переговаривались таким образом, военачальники позади них держали совет. Две атаки французов были отбиты, однако когда рыцари бросали взгляд на долину, на медленно приближающиеся ровные шеренги главных сил французского короля, лица их мрачнели. Отряды лучников заметно поредели. В долгой жестокой битве у изгороди много рыцарей и оруженосцев были выведены из строя. Некоторые, истощенные голодом, лишились остатков силы и лежали на земле, еле переводя дух. Другие переносили раненых в тыл, под защиту леса. Кое-кто подбирал оружие убитых, чтобы заменить свое, поломанное. Смелый, опытный де Бюш мрачно хмурился и что-то шептал Чандосу о своих опасениях.

Однако по мере того как возрастала угроза поражения, боевой дух Принца становился все неукротимей; когда он перевел взгляд с изнемогающих соратников на плотные ряды французского войска, которое под звуки труб, осененное тысячами знамен, катилось по равнине, в его темных глазах сверкнула гордость истинного солдата.

— Будь что будет, Джон, — обратился он к Чандосу, — только битва была на славу. Англии не придется сгорать от стыда. Мужайтесь, друзья мои, ведь, если мы победим, мы прославим себя на всю жизнь; если же нам суждено пасть, умрем смертью храбрых, достойной и почетной смертью, о которой мы всегда молили Всевышнего, а за нами придут наши братья и родичи и непременно отомстят врагу. Еще одно усилие, и все будет прекрасно. Уорик, Оксфорд, Солсбери, Суффолк — все на передний край! И мое знамя тоже! На коней, благородные рыцари: стрелки выдохлись, сегодня победить должны наши копья. Вперед, Уолтер, и да поможет Англии Господь и святой Георгий!

Сэр Уолтер Вудленд на крупном вороном жеребце занял место рядом с Принцем, уперев в седло королевский штандарт. Со всех сторон вокруг него теснились рыцари и оруженосцы, так что в конце концов из них сформировался мощный эскадрон, вобравший в себя остатки отрядов Уорика, Солсбери и самого принца. Кроме того, строй подкрепили еще четырьмя сотнями копейщиков из резерва. Но все равно, когда Чандос вглядывался в ряды своих, а потом переводил взгляд на огромную французскую армию, с лица его не сходило выражение озабоченности.

— Не нравится мне все это, ваше высочество, — сказал он Принцу вполголоса. — На их стороне слишком большой перевес.

— А как бы поступили вы, Джон? Говорите, что у вас на уме.

— Удерживая их в центре, нам надо исхитриться и атаковать их фланг. Что скажете, Жан? — спросил он, повернувшись к де Бюшу, на темном решительном лице которого ясно читались те же опасения.

— Я согласен с вами, Джон. Король Франции — человек смелый, да и все его окружение тоже, и я не представляю себе, как нам их отбить, если мы не сделаем того, что вы предлагаете. Дайте мне сотню людей, и я попытаюсь.

— Нет, нет, добрый сэр, эту попытку должен сделать я сам, мысль-то моя.

— Нет, Джон. Я хочу, чтобы вы были со мной, — ответил Принц. — Но вы, Жан, правы, вы можете взять это на себя. Ступайте к графу Оксфорду, попросите у него сотню копейщиков и столько же легковооруженных всадников, незаметно обойдите тот курган и атакуйте их; уцелевших лучников выставьте на фланги — пусть расстреляют все стрелы, а потом сражаются кто как может. Подождем, пока французы минуют тот терновый куст, а тогда, Уолтер, выносите мое знамя прямо против знамени французского короля. Славные господа, пусть Господь и мысли о ваших дамах поднимут ваш боевой дух!

Король Франции, видя, что его пехота не произвела на англичан большого впечатления и что во время сражения живые изгороди были уже почти стерты с лица земли и больше не могли служить помехой коннице, приказал всем вновь сесть на лошадей, и теперь в последний решительный бой французское рыцарство шло сплоченным конным строем. В центре передней шеренги ехал король; справа от него с золотой орифламмой в руках скакал Жоффруа де Шарни, а слева, держа стяг с королевскими лилиями, — Эсташ де Рибомон. Рядом с ним был коннетабль, герцог Афинский, а вокруг — яростные, разгоряченные придворные, размахивавшие над головой оружием. Из всех глоток рвался боевой клич. А за королевскими серебряными лилиями теснилось шесть тысяч доблестных воинов самого смелого племени Европы, чьи имена звучали как трубный глас, призывающий к битве, — Боже, Шатильон, Танкервиль и Вентадур.