Час Быка - Иван Ефремов

Стемнело. На скудно освещенных улицах столицы мелькали редкие прохожие, то появляясь в свете фонарей, то пропадая во тьме. От низкой луны с ее слабым серым светом падали чуть видимые прозрачные тени. Пожалуй, Чеди была единственной женщиной на опустелых улицах этого района. Она не боялась, как и всякий человек Земли. В старину основой бесстрашия чаще всего являлись тупая нервная система и самоуверенность, исходившая от невежества. Коммунистическое общество породило иную, высшую ступень бесстрашия: самоконтроль при полном знании и чрезвычайной осторожности в действиях.

Чеди не торопилась возвратиться в свою каморку и вспоминала серебряные лунные ночи Земли, когда люди как бы растворяются в ночной природе, уединяясь для мечтаний, любви или встречаясь с друзьями для совместных прогулок. Здесь с наступлением темноты все мчались домой, под защиту стен, испуганно оглядываясь. Беспомощность тормансиан перед Стрелой Аримана зашла далеко и поистине стала трагедией.

Чеди шла около часа, пока не достигла хорошо освещенной центральной части города Средоточия Мудрости. Вечерние развлечения привлекали сюда множество людей, преимущественно «кжи», приходивших для безопасности компаниями по несколько человек. «Джи» избегали появляться в местах, посещаемых «кжи».

Чеди тоже старалась избегать компаний «кжи», чтобы не прибегать к утомительному психологическому воздействию и тем более не пользоваться охранной карточкой владык. И на этот раз, увидев идущую навстречу группу мужчин, горланивших ритмическую песню под аккомпанемент звукопередатчика, Чеди перешла на другую сторону улицы и остановилась под каменными воротами. Туда-сюда сновали мимо люди, слышались восклицания и раскатистый хохот, столь свойственный обитателям Ян-Ях. Подошли двое юношей и попробовали заговорить с ней. Яркий красно-лиловый свет заливал широкую лестницу, падая косым каскадом с фронтона здания Дворца Вечерних Удовольствий, окруженного двойным рядом квадратных синих с золотом колонн. Внезапно юнцы исчезли, их словно ветер сдунул, дорогу загородили три «кжи» – «образцы». Они подошли, всматриваясь в Чеди и о чем-то говоря друг другу. Вдруг чья-то грубая рука схватила Чеди сзади, заставив обернуться. Острое чувство опасности подсказало ей уклониться в сторону. Страшный удар, нанесенный чем-то тяжелым, металлическим, задел ее голову, содрал кожу на затылке, разорвал мышцу и раздробил правый плечевой сустав с ключицей и частью лопатки. Падая, Чеди инстинктивно повернулась на левую сторону. Тяжелый шок сжал ей горло и сердце, затемнил глаза, гася сознание. Толчок от падения пронзил ее тысячей раскаленных ножей в плече, руке и шее. Усилием воли Чеди подняла голову и дернулась, стараясь встать на колени. Перед ней точно издалека появилось знакомое лицо. Шотшек смотрел на нее с испугом, злобой и торжеством.

– Вы? – с безмерным удивлением прошептала Чеди. – За что?

При всей своей тупости тормансианин не прочитал на прекрасном лице своей жертвы ни страха, ни гнева. Только удивление и жалость, да, именно обращенную к нему жалость! Необычайная психологическая сила девушки что-то пробудила в его темной душе.

– Что стал? Бей еще! – крикнул один из его приятелей.

– Прочь! – Шотшек вне себя замахнулся на него.

Все бросились наутек. Еще раньше разбежались невольные свидетели расправы, и освещенная лестница опустела.

Чеди медленно склонилась на бок и распростерлась на камнях у ног Шотшека. В беспомощной сломленности девушки Земли уходило в небытие столько чистой и бесконечно далекой красоты, что Шотшек вдруг почувствовал невыносимую скорбь и раскаяние, словно его разорвали надвое. «Кжи» не умели справляться со столь необычными переживаниями. Шотшек смог преодолеть их только одним путем. Заскрежетав зубами, он выхватил длинную трехгранную иглу, с размахом вонзил ее себе в грудь, достав до сердца, и грохнулся, откатившись на несколько шагов от Чеди. Чеди не видела ничего – ни самоубийства Шотшека, ни того, как двое «лиловых», прибежав, повернули ее лицом, обыскали и, обнаружив карточку, в ужасе вызвали человека с «глазом».

– В Центральный госпиталь, немедленно! – распорядился тот.

Глава XI

Маски подземелья

Фай Родис не смогла увидеть владыку до своего неожиданного переезда в Хранилище Истории. Он уклонился от прощальной аудиенции. Высокий, худой «змееносец», служивший посредником между председателем Совета Четырех и Родис, объявил, что Великий предельно занят государственными делами. Совпадение занятости с приключениями прошлой недели позабавило бы Родис, если бы не тревога за друзей, находящихся в городе. Перед отъездом из дворца Цоам она все же успела установить микродатчик координат.

Новое жилище Фай Родис, несмотря на мрачность архитектуры и запустение, показалось ей уютнее, чем дворец садов Цоам. Оно не оправдывало пышного названия Хранилища Истории, будучи всего-навсего старым храмом, некогда построенным в честь Всемогущего Времени. Не божества, а скорее символа, которому встарь поклонялись нерелигиозные тормансиане. Храм Времени составляли шесть длинных зданий из крупного синего кирпича. Они стояли параллельно, примыкая к открытой галерее, проходившей на высоте двух метров над землей и обрамленной низкой балюстрадой из переплетенных змей. Фронтоны каждого из шести зданий поддерживались витыми колоннами из грубого чугуна. Запущенный сад с низкими колючими деревьями и кустарником разросся между храмом и высокой красной стеной, по гребню которой время от времени прогуливались «лиловые» охранники со своими раструбами на груди. Сухая земля, нагретая за день, ночью излучала пахнущее пылью тепло.

Внутри зданий не было ничего, кроме связок книг. В центре каждого зала стояли высокие плиты из серого и красного зернистого камня, испещренного замысловатым узором старинных надписей. Перед плитами располагались каменные лотки для сбора подношений.

Боковые приделы на верхних этажах были заставлены шкафами и стеллажами, набитыми книгами. В свободных простенках громоздились штабеля полуистлевших рукописей, газет, репродукций или эстампов. Картина уже достаточно знакомая Родис: на планете Ян-Ях не было специально построенных хранилищ, довольствовались кое-как приспособленными пустовавшими старинными зданиями. Не было здесь и настоящих музеев с широко развернутой экспозицией, специально созданными оптическими диорамами, особым освещением и защитой от пыли и температурных изменений.

На верхних этажах сохранились многочисленные комнаты и комнатки неизвестного назначения, узкие коридоры, шаткие балконы и антресоли.