Пастыри чудовищ. Книга 3 - Елена Владимировна Кисель

сипел Мертейенхский затворник, — не должен был знать. С-секретность… На этой территории…

— Если вы настаиваете — мы можем покинуть территорию прямо сейчас.

Таким тоном можно перекинуть в лёд пару средних речек. Хозяин поместья заморгал и утратил воинственный пыл. Личико с мелкими чертами исказилось испугом — будто у мальчишки, когда урок не выучил, а учитель выдернул отвечать.

— Я должен по… поразмыслить, да. Немного поразмыслить. Несколько минут. А вы подождите. Я сейчас… пойду… поразмыслю, да.

Хлопнула тяжёлая дверь из тейенха. Оставляя нас пялиться на сложную резьбу.

— Слышал, конечно, что на детях талантливых людей природа отдыхает, — высказался я вполголоса. — Но тут она уж прямо длительный отпуск взяла.

Попытался было разговорить возницу, но тот отворачивался, мотал головой и трясся так, что аж в лошадях отдавалось. Ладно, если только сынок знаменитого Трогири не примет нужные таблеточки и не передумает — поездка может оказаться слишком короткой.

Таблеточки оказались что надо: за распахнувшейся вновь дверью, открылась бездна гостеприимства.

— Прошу прощения, даже не знаю, как оправдаться… Такой нелюбезный приём, входите же, входите. Господин Нэйш и господин… Лайл, ах, это не фамилия, какой я недогадливый. Гроски, да, очень приятно познакомиться, и мне правда, очень жаль. Приветствую вас в Мертейенхском поместье — обители лучшего из охотников Кайетты!

Полутёмный холл и без того орал о том, чья это обитель. Он был устлан шкурами альфинов, а по стенам красовались головы бестий. Кое-где стояли и чучела — а на почётных местах было развешано аж шесть высоченных портретов Мейса Трогири. Охотник на единороге, охотник со сворой собак, охотник поставил ногу на голову поверженного альфина…

— Боюсь, я совершенно одичал в своём уединении. Но когда сберегаешь наследие знаменитого отца… тяжкая ноша… и столько недостойных людей хотят проникнуть сюда, ходят и вынюхивают… Впечатляет, правда? Вот это знаете что? Шкура Мартакского людоеда, три года и почти двести жертв, отец выслеживал его две девятницы… А вот чёрный альфин, он нападал на добытчиков серебра в Айлоре. О, вы, конечно, слышали про этого огнистого лиса, он разорял и поджигал птичники в Ирмелее, виртуозно обходил ловушки, несколько лет водил за нос охотников и из облав уходил! Венец коллекции — скортокс, эти твари очень опасны, особенно их хлысты, и то, что отец одолел одну такую…

Хлысты скортокса — с десяток длинных, кожистых кнутов Гриз Арделл — свисали со стены безжизненно. А сынок Трогири вился вокруг — сам как хлыст, пригибался, хихикал, заглядывал в лица.

— …да, тот игольчатый волк со своей стаей зарезал немало овец под Фениа… В коридорах и других залах тоже немало памяти об отце — вы, конечно, слышали о нём и о той давней трагедии… ужасной трагедии. Я стараюсь сберечь его славу, однако что я… недостоин, и репутация — поймите, репутация моей фамилии…

Прогулка закончилась в небольшой курительной, где над камином примостился очередной портрет Мейса Трогири — в компании золотистого алапарда. Хозяин указал на диван, сам плюхнулся в кресло и позвонил в колокольчик.

— Виски? Вино? Может быть, несколько затяжек водной трубки? И если вы не завтракали… Да-да, я вижу, вы хотите скорее к сути, просто хочу заверить, что если вам только что-то понадобится — достаточно сказать… да, сейчас.

Бледная служанка скользнула в комнату, выставила на столик бутылки, выложила водную трубку, тенью ускользнула в коридор. Сынок Мейса Трогири принялся прикуривать, причём руки ну него подрагивали.

— Репутация… великая вещь, правда? Ваша репутация, господин Нэйш, великолепна, просто великолепна. Ваше имя ещё не гремит, как у моего отца, но со временем, я не сомневаюсь… а я вот ни на что не годен в охоте, представляете себе? Из-за того и попал в эту ужасную ситуацию. Вынужден прибегнуть к сторонней помощи здесь, когда…

Он сделал крепкую затяжку и позеленел. Выдохнул вместе с дымом:

— Понимаете, в нашей роще… там хищник.

И вытянул шею, чтобы рассмотреть ошеломление на наших лицах.

— Ну, знаете ли, — высказался я поосторожнее. — Бывает такое.

— Да-да-да, бывает, но подумайте — роща ограждена! Об ограде позаботился ещё мой дед, а отец хотел соорудить здесь вечные охотничьи угодья. Нечто вроде заповедника для самых разных тварей, из тех, на которых он охотился, а охотился он только на самых опасных…

Да уж, по поместью видать — фанат своего дела. Даже в курительной по стенам разгуливают деревянные мозаичные твари. Когтистые и клыкастые.

— Отец покупал их, выпускал туда. Пару алапардов и пару виверниев. Пару грифонов. Яприлей у нас было пять. Мантикор и альфинов он не успел… Игольчатники, огненные лисицы, драккайны… Бестии не нападают друг на друга, а пищи было вдоволь: косули быстро плодятся, и кабаны, в озёрах рыба, птица. Нет-нет, это не те хищники. Тех мы знаем. Я после отца заботился об угодьях: хотел, чтобы всё осталось при нём, да. Но это… эта тварь… это не алапард, не виверний, не драккайна. Это… иной Хищник. Зверь.

Заглавные буквы так и засияли перед глазами. А лицо у Трогири дёргалось, бутылка виски звякала о край стакана.

— В прошлом году, летом, лесничие начали замечать тела. Всегда только бестий. Она… оно не ест их, только убивает. Чаще без крови. Переламывает кости: хребет или позвоночник. Иногда душит. И… оно не оставляет следов: ни шерсти, ни меток, ни крови. А охотится по всем нашим угодьям тейенха, которые… вы же понимаете, вокруг поместья. Только сначала Зверь охотился далеко, а теперь начал… сужать круги.

Он полувсхлипнул-полухрюкнул и приложился к своему стакану с виски.

— А егеря и лесничие теперь боятся ходить в тейенховые рощи… Говорят, у них такое чувство, будто кто за ними следит. И ловушки мы пробовали ставить, но оно не идёт на ловушки и манки, оно будто… знает.

— Стало быть, никаких следов, и его не видели… а нападения на людей были?

Мертейенхский затворник замотал головой как будто даже с облегчением.

— Люди… нет, с людьми был только один случай: какая-то сила налетела, ударила одного молодого егеря — он говорил, будто из пустоты. Он перепугался, отполз за кусты, но трогать его не стали. Да и ещё некоторые лесничие рассказывают, что вдалеке мелькало что-то — словно бы ожившая часть леса, но они так и не могли понять, что это за тварь.

— А тела убитых зверей или хоть шкуры? Нет? Извиняюсь, конечно, но получается — всё известно только со слов слуг?

Трогири странно хихикнул, покосившись на портрет.

— Нет, не только со слов… впрочем, это потом. Ещё можно услышать странный вой при молодой луне. Жуткие звуки,