Легион Времени. (Сборник) - Джек Уильямсон

Следя за Викирой, Прайс заметил, что она почти ничего не ест. Так, выбирает кусочек-другой с предлагаемого блюда. И вино она едва пригубила. Прайс мог только гадать, требуется ли Викире пища, как обычным людям. Может, ей достаточно всего лишь подышать золотым туманом?

Он решил есть и пить так же мало, как хозяйка дворца. Смутное чувство предостерегало его о каком-то близком испытании, и Прайсу не хотелось подойти к нему отяжеленным обильной едой и возлиянием. Следуя примеру Викиры, он едва пробовал подаваемые кушанья, и это, похоже, ей совсем не нравилось.

— Пусть звучит музыка, — наконец прошептала Викира и опять хлопнула в ладони.

Тихо заиграли невидимые музыканты — настойчивый ритм, словно гул тамтамов.

— А теперь, когда ты поел, — с еле. заметной насмешкой в голосе сказала Викира, — я для тебя станцую.

Она выплыла на середину зала, на темно-синий с красным ковер, и замерла, покачиваясь в такт древнего танца. Ее раскосые, желтовато-зеленые глаза из-под длинных ресниц загадочно глядели на Прайса.

Стараясь взять себя в руки, американец отвел взор. Он чувствовал, как затягивается вокруг сеть злого волшебства.

Вся обстановка, похоже, должна была воздействовать на его чувства. Длинный зал, призрачно озаренный зеленоватым светом факелов. Аромат благовоний. Непривычная, рыдающая музыка и танцующая Викира с распущенными волосами, которые, словно силки, готовы были поймать мужчину в ловушку.

Викира запела. Запела песню странную и простую.

Пляшет алое пламя, пламя джунглей — пляшет и зовет.

Громко бьют барабаны, барабаны джунглей — бьют и зовут.

Белым сияет луна, луна джунглей — сияет и зовет.

Быстро бьется сердце, мое сердце — бьется, как барабан.

Течет горячая кровь, моя кровь — течет, как огонь.

Страсть горит в моей груди — сияет, как луна.

Луна тускнеет, пламя гаснет, барабан умолк.

Но я еще жду — вечно жду — мою любовь.

Проходят века, стареет земля — я все еще жду.

Горящие факелы отбрасывали причудливые тени на мраморные, богато украшенные золотом стены. Таинственный сумрак наполнял углы зала. Стонала музыка, изгибалась в такт песне Викира. Божественно прохладный аромат воздуха пьянил, как лучшее вино.

Внезапно музыка стала быстрей. Викира закружилась, легко и изящно, словно танцующее пламя. И танцуя, она скинула алое платье со своего восхитительного золотого тела.

Смолкли последние аккорды, и Викира, бросившись на кушетку рядом с Прайсом, заключила его в свои объятия.

Желание горячим ураганом вспыхнуло в груди американца. Сам того не желая, он обхватил изящные плечи женщины, крепко прижал к себе горячее тело. Викира подняла к Прайсу лицо, и глаза ее горели страстью и торжеством.

И когда он увидел этот безумный взор, Прайсу внезапно стало страшно. Отвернувшись от ищущих алых губ, он попытался освободиться. Но не тут-то было. Желтые руки Викиры держали его с нечеловеческой силой. Крепко прижимаясь к Прайсу, жрица позвала служанку, мгновением позже прибежавшую с хрустальной чашей вина в руках.

— Выпей, лорд Иру, — прошептала Викира вырывающемуся из ее объятий американцу. — Выпей и забудь обо всем.

Она держала Прайса, а служанка поднесла чашу к его губам.

Прайс не хотел поднимать руку на женщину... но перед ним была не женщина, а золотой вампир.

Высвободив одну руку, он выбил чашу из рук служанки; вино, словно кровь, разлилось по полу. А затем кулаком ударил Викиру в алый хищный рот.

Она отшвырнула Прайса на другой конец кушетки. В глазах ее горела адская злоба.

— Ты ударил Викиру?! Меня? Викиру? Королеву Энза и жрицу змея?

Вскочив, Прайс быстро пошел к выходу.

— Убирайся! — бросила она ему в спину, — Но не проси милости у Викиры. Ни для себя, ни для той жалкой рабыни, которую ты так любишь!

Не оглядываясь, Прайс шел через зал. Он уже коснулся занавеса, когда Викира позвала:

— Иру! Останься, лорд Иру!

Оглянувшись, Прайс увидел бегущую за ним Викиру, бледную и прекрасную в мерцающем свете факелов. Опустив за собой занавес, американец услышал ее сдавленный крик, полный горя и ненависти.

Спеша мимо роскошной колоннады в свои покои, Прайс невольно вспомнил вычитанные когда-то строчки: «В самом аду нет ярости страшнее, чем у отвергнутой женщины».

Глава двадцать шестая. Месть Викиры

Но даже теперь Прайс еще не до конца понимал коварство Викиры. Вернувшись в свои покои, он сменил роскошь церемониальных одежд на привычный костюм, который ему вернули.

Вооруженные служанки застыли у входа в его комнату. Переодевшись и натянув золотую кольчугу Иру, Прайс лег на постель. Топор и щит он положил рядом.

Он не спал, каждую секунду ожидая, что сейчас на него обрушится смертоносный гнев Викиры. Наверняка золотая женщина захочет ему отомстить, но как именно, оставалось только гадать. Может, она придет убить его своими собственными руками? Или пошлет к нему тигра? Или просто отдаст Маликару?

Была полная луна, но в широких, незастекленных, выходящих на юго-запад окнах комнаты Прайса чернело пустое звездное небо.

Серебристый свет луны сюда не проникал. Прайс прислушивался к разговорам стражниц за дверью. Какое-то время они о чем-то тихо беседовали, затем голоса стихли. Зеленоватый свет факела, пробивавшийся в щель, замерцал и потух. Похоже, жрицы уснули.

Прайс не забыл о своем обещании встретиться в полночь с Фархадом. Он не больно-то рассчитывал на успех всей этой затеи, но, во всяком случае, ночь обещала быть интересной. Ну а если им и в самом деле удастся выбраться из замка... Там, если дело до этого дойдет, Прайс с чистой совестью сможет воспользоваться золотым топором.

Девушки у порога даже не шелохнулись, когда американец бесшумно поднялся с постели и на цыпочках подбежал к окну. Перевалив через подоконник, он осторожно спрыгнул вниз, на каменистую тропинку. Первая часть операции прошла на удивление гладко и просто.

Полная луна отражалась в полированном мраморе и блестящем золоте. Ее свет наполнял дворы и колоннады феерическим серебряным великолепием.

Прятаться при таком ярком лунном свете было практически невозможно. Но Вирл был тих и пустынен. Прайс, беспокойно оглядываясь по сторонам, прокрался до условленного места встречи.

Во всем большом дворе ему не встретилось ни одной живой души. Он чувствовал себя последним идиотом из-за того, что поверил словам старого шейха о побеге. Разве можно доверять этому лицемерному бедуину? Прайс не знал, то ди вернуться обратно в свои покои, то ли попробовать в одиночку совершить самоубийственный спуск по отвесной стене высотой в полмили... Он еще не решил, как же ему поступить, когда из густой тени возле кустов услышал глухой шепот.