Клинки города ярости - Юлия Арвер

подбородком в сторону изломанных тел. – Выродок Исар пытался тянуть из меня силы, но твоя магия оказалась сильнее его. Хвала Творцу, ублюдок не успел выпить из меня жизнь, как из собственной сестры перед приходом сюда.

Я пораженно взглянул на свои руки, всего на миг подивившись новым границам магии, но тут же обернулся к Даниру. Он со всех ног бросился к Лире, которая потеряла сознание то ли от потрясения, то ли от душащих теней. Он перепрыгивал через тела врагов, словно через срубленные бревна, и отчего-то я истерично хохотнул.

Маура опасно пошатнулась, и мне пришлось поспешно схватить ее под локоть. Полубезумный взгляд ведьмы все еще блуждал по холму в поисках кого-то. И я даже знал, кого.

– Где Амаль?

– С Мансуром. Он увел ее, чтобы показать… – Маура сглотнула слюну и закрыла лицо руками.

– Показать что? – Мне пришлось тряхнуть ее, чтобы растормошить. Это все равно, что разговаривать с пьяницей.

– Горящую Вароссу. Он задумал сжечь город роз, чтобы наказать Амаль. Она украла у него Аждарху, и Мансур не простил. Я верила… Я вправду верила, что он искренне нас любит, хоть и показывает это так… уродливо. Но этот старый паук не любит никого, кроме своей одержимости.

На последних словах Маура почти рычала, морщась то ли от боли в побитом теле, то ли от злости.

– Я не поверила Амаль. Старая дура, не поверила ей…

Я вновь тряхнул Мауру, возвращая ее из омута сожалений.

– Как мне ее найти?

Маура помолчала и медленно повела головой в сторону костра, к которому откатилась голова кадара. Я перевел туда взгляд и понял, что огонь стал ярче. Он разросся, и в его бешено пляшущих языках показались две смутные фигуры…

Сердце екнуло так, что магия вновь заклокотала внутри, отыскав лазейку. Тени взметнулись вокруг нас, и сквозь них, будто сквозь пелену, донесся самодовольный голос:

– Придется научить тебя почтению. Разве хорошей дочери пристало желать смерти отцу? Уверяю, со временем мы еще станем одной семьей. Ты и я – потомки великих волхатов.

Фигуры возникли в огне совершенно четко. Мансур швырнул Амаль на землю, и моя магия выплеснулась наружу ураганом из бурлящего мрака – беспросветного, как сама тьма.

Ярость вновь подавила волю, и в этот раз я ей не сопротивлялся. Мансур заслуживал жестокой, но медленной гибели. Быстрая смерть – слишком мягкое наказание для него.

– Боюсь, семья Амаль – отныне я, а не ты, ублюдок, – выплюнул я и мысленно велел тени разделить Мансура и Амаль.

Как вдруг земля задрожала. Она ходила ходуном под ногами, словно вот-вот расколется. Я молниеносно огляделся и застыл при виде Мауры. Она опустилась на колени и уперлась руками в почву под нашими ногами. Ведьма, которой подвластна стихия земли! Несмотря на опьянение, Маура не растеряла силы и уже дважды доказала это.

Во мраке, почти на ощупь, я нащупал холодные руки Амаль, скованные кандалами, и дернул ее на себя. Гилие сдавленно ахнула, но, дрожа, уткнулась мне в плечо и несколько раз прерывисто вздохнула. Я тем временем мягко гладил ее по спине и не мог поверить, что Владыка оказался настолько милостив к нам. Он подарил мне возможность вновь держать ее в объятиях. Бурлящая магия вспарывала волю, но, на удивление, не предпринимала попыток навредить Амаль, напротив, старалась ее защитить.

Когда дрожь утихла, я рассеял тени и растянул рот в усмешке. Мансур взирал на нас с лютой ненавистью, в то время как все его тело покоилось под землей. Лишь голова изрыгала проклятия, на которые Маура зарядила ему кулаком в лоб, не вставая с колен.

– Ты мучил моего единственного ребенка, Мансур. За это я не оставлю тебя в живых, – процедила она так властно и громко, будто и не выносила издевательские удары всего четверть часа назад. – С малых лет я уважала и трепетала перед тобой, ты был лучшим мужчиной в моей жизни. Ты приютил меня и подарил все те знания, которыми я владею. Увы, из-за глупой детской влюбленности я оставалась слепа все эти годы и беззаветно верила, что на тебя возводят напраслину. Думала, что вот-вот все прояснится, и Амаль поймет, как сильно ты ее любишь. Но на самом деле ты любишь только собственную мечту о кровавом восстании.

– Дитя, ты так и осталась глупой, несмотря на прожитые годы. Увы, и ты, и Амаль оказались неспособны понять мои замыслы. Я любил вас и люблю, но не позволю мешать исполнить мечту моих предков, – хрипло ответил Мансур.

– Амаль, возвращайтесь в Белояров. Пока Мансур жив, жива и его магия. Коридор доведет вас до места. Через час я убью его, – велела Маура, не глядя на Амаль. Она все еще стояла на коленях, видимо, не в силах подняться, но казалась императрицей.

– Нет! Его пламя нужно потушить! Мансур должен умереть сейчас, иначе Варосса сгорит дотла! – взревела Амаль и вырвалась из моих рук, но вдруг замерла, оцепенев. – Там остались его приспешники-ведьмаки. Они продолжат жечь город. Мы не доберемся до них пешком, до Вароссы слишком далеко.

– А по коридору огня? – коротко спросил Ратнар.

Амаль кивнула.

– Сколько идти? И сколько там ведьмаков?

– Несколько минут. – На лице Амаль засияла надежда. – Всего пятеро.

– Тогда не убивайте его, пока мы не дойдем. Нас там не ждут, поэтому атака выйдет неожиданной. Думаю, нас троих хватит. Пусть Амир останется здесь. Не хочу оставлять вас без защиты.

– Главное, успейте выйти из коридора. Если он исчезнет, то исчезнете и вы, – напутствовала их Маура.

– Будьте осторожны, прошу. Не хочу вновь терять Беркутов. – Амаль выдавила слабую улыбку, отчего Ансар и Данир тут же поклонились.

Ратнар хмыкнул, хлопнул меня по плечу и первым вошел в костер. Двое Беркутов последовали за ними. Лира, уже пришедшая в себя, лишилась поддержки Данира и едва вновь не грохнулась в обморок. Она чуть слышно всхлипывала и не решалась заговорить. Вот уж загадка: помнила ли Лира, что творила, одержимая демоном, или нет?

– Как я здесь оказалась? Как вы все здесь оказались? И где мы вообще? – ахнула она, сосредоточив на мне взгляд, затуманенный пеленой слез.

Похоже, не помнила. Лира так и не получила ответов на вопросы, потому что заговорил Мансур:

– Думаешь, тебе удастся удержать народ от бунта, мин киен? Гордый нрав Нарама живет в крови каждого жителя, и покоряться империи – значит непрестанно унижаться. Когда в нарамцах взыграет гордость, они снесут тебя одним мощным ударом. Тогда ты поймешь, что совершила ошибку.

– Это известно одному Творцу, но не тебе. – Амаль пожала плечами. –