Прохоровское побоище. Правда о «Величайшем танковом сражении» - Валерий Замулин

«…Части 1-го бак в период 8.00—8.15 группами от 9 до 25 самолетов Пе-2 под прикрытием 12–16 истребителей 4-го иак бомбардировали скопления танков и мотопехоты противника в районе Бол. Маячки, Покровка, Яковлево и рощи восточнее…

Штурмовики 1-го шаки 291-й шад с утра из-за неблагоприятной погоды боевых действий не производили. Они начали действовать… лишь с 10.00 группами в 12–16 самолетов под прикрытием 12–16 истребителей.

…В связи с угрозой прорыва 3-го тк противника к Прохоровке с юга части 1-го шак были перенацелены на действия по войскам противника в районе Верх. Ольшанец, Шляхово, Мелехово и в рощах, что между Верх. Ольшанец и Шляхово.

291-я шад действовала по танкам и мотопехоте противника в районах Верхопенье, Сырцево, Дмитриевка, Ново-Черкасское и по лесу, что южнее Дуброва, Яковлево, Покровка. Всего нашими штурмовиками было произведено около 400 самолето-вылетов, в результате которых было уничтожено и повреждено большое число танков, автомашин, подавлен огонь 14 батарей»[349].

Кроме того, из-за плохо организованного взаимодействия контрударных группировок гвардейских армий с соединениями 2-й ВА неоднократно отмечались случаи нанесения ударов по своим войскам. В отчете генерал И.Ф. Кириченко отмечал: «Потери корпуса за 12 июля 1943 г. и в последующих боях, считаю, могли быть уменьшены при тщательной артиллерийской обработке районов накопления противника. Последняя совершенно отсутствовала. Взаимодействие между авиацией и наземными войсками было организовано недостаточно, часто штурмовая авиация бомбила свои боевые порядки, даже второй эшелон и штабы»[350]. У комкора были все основания быть крайне недовольным действиями авиаторов. Так, в критический момент, когда танковые батальоны 31-й, 32-й и 181-й тбр после пятичасового тяжелого боя ворвались в свх. «Октябрьский», в 13.00 по ним прошлась группа наших штурмовиков, обстреливая танкистов из пушек и сбрасывая кумулятивные бомбы[351]. Такая же ситуация складывалась и у соседей в излучине Псёла. После войны хотя и скупо, но об этих проблемах П.А. Ротмистров упоминал в своих воспоминаниях. Он писал:

«В 5-й гв. ТА находился представитель 2-й воздушной армии, но в танковых корпусах представители от авиации отсутствовали, это затрудняло взаимодействие с авиацией в ходе сражения»[352].

Слабо действовали и части ПВО. Зенитные части, особенно средней зенитной артиллерии (СЗА), обладали низкой мобильностью. Чтобы перебросить батарею или полк в другое место и подготовить к отражению воздушного налета, требовалось много времени. При транспортировке зенитных орудий огонь из пушек вести было невозможно, прикрываемые, да и сами зенитные части оказывались беззащитными перед атаками авиации. Как показали события, смена огневых позиций и маневр полками продуманы были плохо.

В силу высокой динамичности танкового боя и отсутствия в нашей армии зенитных установок на базе самоходных бронированных лафетов зенитно-артиллерийские полки физически не успевали за танковыми и механизированными соединениями, особенно при выдвижении их и сближении с противником. Именно в этот период они несли наибольшие потери от авиации противника. Если же зенитчики выходили непосредственно в боевые порядки, они несли серьезные потери от осколков и ружейно-пулеметного огня. Поэтому танкисты старались быстрее сблизиться с врагом, чтобы их боевые порядки перемешались, но и это не всегда приносило ожидаемые результаты.

Были и другие существенные факторы, влиявшие на эффективность соединений ПВО. Как показали события, командиры полков не руководили маневром и огнем батарей. Вот лишь небольшая цитата из приказа № 0108 командующего артиллерией Воронежского фронта о действии зенитно-артиллерийских дивизий в период с 5 по 20 июля 1943 года:

«Слаб контроль командиров частей за боеготовностью и боевой работой батарей и пулеметных рот (1366-й зенап 29-й зенад, 6-й зад, 26-й зенад), вследствие чего стрельба отдельных батарей не дает должного эффекта. Много случаев бестолковой, нецелесообразной стрельбы. Контроль с КП полков и дивизий за ведением огня батареями и выполнением ими указаний об открытии и ведении огня и по взаимодействию с истребительной авиацией отсутствует, имеются случаи стрельбы по своим самолетам (6-я зад)»[353].

По мнению руководства 5-й гв. ТА, в слабой организации прикрытия зенитными средствами от ударов с воздуха были повинны и сами командиры бригад. Вот выдержка из приказа № 0193 от 16 июля 1943 г.

«…С 12.07. по 16.07.43 г. командир 6-й зенитно-артиллерийской дивизии и его штаб проверили целесообразность использования зенитных средств в корпусах и бригадах армии, где установили:

4. 76-й гв. мп выходит в район огневых прикрытий без прикрытия зенитных средств и стоит без прикрытия в районе ОП сутками, в то время как взвод МЗА остался далеко вне зоны зенитного прикрытия ОП минометного полка. Так, например, стоял взвод ст. лейтенанта Сабитова.

5. Пулеметная рота 181-й тбр, состоящая из 9 ДШК, 12.07.1943 г. целиком стояла в Прохоровке на «обороне» не пришедшего в Прохоровку штаба бригады.

5. Зенитные пулеметы ДШК должны лишь действовать у переднего края, а не использоваться далеко от переднего края за 7–6 км. Так, зенитные пулеметы ДШК 53-й мсбр 12–13.07.43 г. стояли в Прохоровке, тогда как бригада находилась далеко впереди.

6. С пехотного и противотанкового оружия огонь по самолетам противника ведется неорганизованно и на больших высотах»[354].

Разделяя точку зрения, изложенную в приведенном документе, в то же время необходимо отметить следующее. Из средств ПВО танковые и мотострелковые бригады по штату располагали лишь ротой – двенадцать 12,7-мм пулеметов ДШК, в отдельных случаях имели три-четыре 37-мм орудия. Этого было недостаточно для надежного прикрытия атаки 1,5–2 тысяч человек или более полусотни танков. Кроме того, пулеметы монтировались обычно на небронированных грузовых автомобилях ЗиС-5 или

ЗиС-АА, вследствие чего они быстро выходили из строя. Зачастую комбриги использовали имеющиеся средства не как требовало вышестоящее командование, а исходя из обстановки и собственного представления о целесообразности.

Как видим, генерал-лейтенант П.А. Ротмистров оказался в тяжелом положении. Не имея возможности (из-за условий местности) использовать в полной мере потенциал своей боевой техники, лишившись резерва (ПО Труфанова), части первого и половины второго эшелонов (две мехбригады 5-го гв. Змк и одной танковой 2-го гв. Ттк), не получив необходимой поддержки артиллерии и авиации фронта (располагая лишь одним гаубичным полком), командующий 5-й гв. ТА должен был, ударив по самому укрепленному месту в боевом построении наиболее сильного соединения 4-й ТА, да к тому же перешедшего к обороне, расколоть его и углубиться в боевые порядки неприятеля на 30 км. При этом периодически отбиваясь от налетов собственной авиации, а их в этот день было как никогда много, но об этом разговор впереди.

Но вернемся к событиям на главном направлении – в полосу наступления 18-го и 29-го тк. Уже после полудня стало очевидно, что общая оперативная обстановка складывается далеко не так, как рассчитывало командование Воронежского фронта. Хотя советское командование еще не теряло надежды переломить ситуацию в свою пользу. Но враг оказывал упорное сопротивление по всему фронту. Стало ясно, что таранный удар двух гвардейских армий надежд не оправдал, при этом войска несли большие потери.

Между 14.00 и 14.30 немцы практически полностью приостановили наступление 29-го тк. Все три его танковые бригады оказались разбиты и потеряли свою боеспособность. Несколько часов держала круговую оборону группа майора П.С. Иванова совместно с мотострелками 53-й мсбр. Но силы оказались неравны, остатки 1/32-й тбр были уничтожены, а сам 36-летний комбат, уроженец г. Каменска (Ростовской обл.), погиб. Его тело было обнаружено у подбитого танка, когда врага уже оттеснили за рубеж свх. «Комсомолец». Комбата и его товарищей похоронили с почестями 17 июля на территории совхоза (район птицефермы).

Для того чтобы совершить подобный рывок в глубину обороны врага, необходимы не только воинское мастерство, решительность, боевой опыт, но прежде всего храбрость, глубокая вера в правоту своего дела, а главное – готовность отдать жизнь за

Родину. Этими качествами обладали не только танкисты генерала Ротмистрова, сражавшиеся на поле под Прохоровкой, а сотни тысяч воинов нашей армии. Подобная жертвенность удивляла, порой восхищала врага, но и страшила его. Страна, имевшая таких солдат, была непобедима, и 1945 год это подтвердил.

Без опоры натанки оказалась бессильна и пехота двух дивизий 33-го гв. ск, поддерживавшая соединение И.Ф. Кириченко. Не выдержав контратак эсэсовцев, отошел из свх. «Комсомолец» на юго-восточную окраину х. Ямки и 1/53-й мсбр.