Ариасвати - Николай Соколов

В это время в дверях показался профессор.

— Какая божественная ночь! — заговорил он, стремительно входя в залу. — Такая ночь, что руки так и чешутся заложить банчишку… Как вы думаете, коллега, — продолжал он, многозначительно подмигивая Андрею Ивановичу, — не сразиться ли нам?

— Что же, сразимся, пожалуй, — нерешительно отозвался Андрей Иванович, удивленный необычным предложением Авдея Макаровича.

— А вы какого мнения, мистер Мак-Ивор? — продолжал профессор, обращаясь к капитану.

— Это было бы прекрасно, мистер Сименс… Но в этой трущобе не достанешь ни листочка карт, а к солдатам не хотелось бы обращаться…

— И незачем! Вы слишком дурного мнения об этих индийских отшельниках, мистер Мак-Ивор, а между тем в них есть кое-что, напоминающее быт средневековых монахов в богатых католических монастырях. Ведь они, батенька — my dear little futler — также отказываются от всех мирских прелестей и соблазнов… Спрашивается, что же им остается?

— Что же такое, сэр?

— Только и остается, сэр, что карты, вино и женщины!..

— Ха, ха, ха! — расхохотался Мак-Ивор, восхищенный неожиданным заключением профессора. — Вы мистер Сименс, кажется, уже слишком хорошо их знает?… Ваше здоровье, сэр!

— Благодарю… B ваше, мистер Мак-Ивор!

Капитан и профессор чокнулись и выпили, раскланиваясь друг другу.

— Знаю ли я? — продолжал свою тему профессор: — Конечно, знаю — и вот вам доказательства на лицо: вот вам вино и вот вам карты!

Действительно, в эту минуту в залу вошли слуги и внесли огромный поднос, весь уставленный всевозможными бутылками и закусками в европейском вкусе. Поставив все это на стол, перед собеседниками, слуги отретировались и, воротившись вскоре, внесли ломберный стол, зажгли на нем свечи и положили целую груду новеньких, нераспечатанных карт.

— Картина художественная, мистер Мак-Ивор! — воскликнул профессор, созерцая внушительную батарею вин. А знаете, не пригласить ли нам, для компаний, хоть старого брамина?

— Пожалуй, не мешало бы, — согласился Андрей Иванович.

— Вряд ли это будет удобно, господа, — сказал Мак-Ивор с несколько смущенным, как будто даже слегка виноватым видом: — брамин, вероятно, сам не сядет со мною за стол… Я тоже никогда еще не сидел за одним столом с черными джентльменами…

Приятели переглянулись.

— Конечно, — продолжал капитан, — можно было бы пригласить этого… ну, словом, Чорпера и его двух товарищей, Квека и… как его?.. Мисльса… Но, господа…

— Нет, нет! — поспешно заговорили оба друга. — Пожалуйста, избавьте нас от мистера Черпера с его медицинскими друзьями.

— Я так и думал, господа, — сказал Мак-Ивор. — Я сам не решился бы, без особенной необходимости, принять их в свою компанию… Но что же нам делать в таком случае?

— Будем играть втроем, — предложил Андрей Иванович.

— Конечно! И при том — играть и пить, коллега, играть и пить! Пожалуйста, не забывайте последнего… Итак, приступим! Мистер Мак-Ивор на предстоящем банкете соблаговолит быть нашим президентом… Не правда ли, коллега?

— Непременно, — торопливо согласился Андрей Иванович. — Мы вас просим, мистер Мак-Ивор.

— Благодарю за честь, господа.

— С чего же мы начнем, мистер президент?

— Я думаю, сэр, с коньяка…

— Soit! Ваше здоровье, мистер Мак-Ивор! И ваше, коллега!

Игра завязалась. Послышались технические слова: семпель, очко, на-пе, в цвет и масть, гну от угла и т. д. Решили метать банк по очереди. Первому быть банкометом предложили Мак-Ивору, как президенту. При каждой перемене счастья пили. Дана карта — пили, убита — пили опять. Пили и с радости, и с горя. Выигравшего обязательно поздравляли, а так как при каждой талии непременно кто-нибудь выигрывал, то приходилось пить почти без перерыва. Впрочем, следует заметить, что господа Сименс и Гречоу при этом несколько плутовали, наливая вино мимо стаканов и выпивая пустые. Зато капитан Мак-Ивор пил искренне и усердно, но пропуская ни одного тоста и осушая стаканы до последней капли.

Последствия не замедлили сказаться. Вскоре капитан Мак-Ивор сделался до крайности веселым и смешливым. Он хохотал до слез при каждой шутке своих собеседников, находил, что каждый из них что называется добрый малый — a good fellow, — и сам старался по мере сил не отставать от них в остроумии. В тоже время он сделался до крайности откровенным и без малейшей утайки рассказал новым приятелям всю свою жизнь. Оба друга скоро узнали, как еще в Оксфорде мистер Мак-Ивор ухитрился задолжать некоему Айзеку Абрагамсону несколько тысяч фунтов, причем этот Айзек, пользуясь молодостью и неопытностью слишком юного студента, ссужал его какими-нибудь двумя-тремя десятками жалких гиней и заставлял подписывать за это векселя на целые сотни. "Это — так только пишется, просто для одной формы", уверял Мак-Ивора благодетельный сын Израиля, но когда будущий капитан Ост-Индской службы достиг совершеннолетия, то все эти векселя с набежавшими процентами были представлены ко взысканию…

— Да, господа, если вам случится быть в нашей дорогой горной Шотландии, — говорил словоохотливый Мак-Ивор, — вы увидите там, недалеко от Ивернесса, на скале, замок Ивор… Не заезжайте в него, господа: там хозяйничает теперь этот проклятый соплеменник Биконсфильда и Ротшильдов. Он расположился со своими бесчисленными Айзеками и Саррами в моих старинных прадедовских залах, засиживает старые резные кресла и собирает в свой бездонный карман мои доходы, а мне высылает сюда, всего-на-всего, одну только шестую часть… Но ведь это такая мизерная сумма господа, что на нее нельзя иметь даже порядочного хереса! Один Бог знает, когда это кончится, когда насосется наконец эта пиявка — Айзек! Особенно скверно мне приходилось, когда я служил в Англии, в кавалерийском полку. Товарищи все богатые люди, у меня же к несчастью только — одно громкое имя… Именно, господа, к несчастью: ведь вы знаете — noblesse oblige[56]… Постоянные кутежи, карты, пари — все это требовало денег и денег, а меня уж опутал своей сетью векселей этот проклятый жид и аккуратно высасывал из моего кармана каждую гинею, едва только она там заводилась. Я с горя начал пить и дошел до того, что товарищи стали звать меня — вместо Мак-Ивор — Mac'Ivre, Mac'Ivrogne, Mac'Ivresse[57]… Несчастья довели меня до того, что в одну трудную минуту я очутился в компании с шулерами. В прежнее время вы не выиграли бы у меня ни одного шиллинга. Кажется, я и теперь еще не забыл этого искусства… Вот, посмотрите, эта дама должна упасть направо… Видите? Валет — налево… Видите? Он падает налево…