Берсерк - Ольга Григорьева

Зимой пришла весть о гибели Синезубого. Его убил собственный сын Свейн. После смерти Синезубого Свейна тут же объявили новым конунгом Дании. Даны не могут без конунга: они разучились думать и отвечать за свои дела. Им всегда нужен кто-то, кого можно слушаться и почитать, а в случае чего и обвинить. Этому их научил Горм Старый – отец Синезубого и дед Свейна. Горм заставил всех ярлов Дании объединиться и признать его власть. С тех времен никто не сумел разделить датскую державу… Но все это было давно, а нынче новый конунг данов позвал на тризну по отцу викингов из крепости Йомсборга, которых именовали попросту йом-свикингами, и в пьяном угаре поклялся пойти походом на Англию. Одуревшие от меда и пива йомсвикинги тоже принялись давать обеты. На этом пиру был и их правитель – Сигвальди-ярл, чей отец погиб летом в Сканей от руки Хакона. Сигвальди пообещал отомстить Хакону за разорение своей страны. «Я убью норвежца!» – сказал он…

Эти вести в Нидарос принес сын Хакона, Эйрик-ярл. Он пришел с юга. Эйрик возмужал и в свои пятнадцать весен выглядел настоящим воином.

– Я слышал, что ты договорился с отцом, – приветствуя меня, сказал Эйрик. Его голубые, отцовские, глаза щурились, как у довольного кота. В душе он потешался над Хаконом и его людьми, однако вслух никогда не задевал их чести. Мальчишка перенял ум и хитрость отца. Хакон обладал могуществом, но не вечностью, а Эйрик был молод и мог подождать. Когда-нибудь владения отца станут его владениями, а значит, нужно не ссориться с ним, а множить и защищать его богатство. Эйрик был очень преданным сыном…

– Ты верно слышал, ярл, – склонив голову, согласился я и добавил: – Возможно, Хакону не хватало Скофти, вот он и позвал меня…

Эйрику не понравился мой ответ. Умный паренек быстро сообразил, на что я намекаю. Нахмурившись, он пробурчал:

– Я рад этому, – и пошел прочь. За ним поспешила разряженная свита воинов.

Узнав об угрозах Сигвальди, Хакон забеспокоился. Он послал по стране ратную стрелу, Эйрика отправил на юг, а сам принялся ездить по усадьбам и собирать людей. Пока он занимался ополчением, я нанял корабелов для строительства нового драккара. Торир Олень выполнил обещание, и однажды утром меня разыскал присланный им корабельный мастер. Он оказался крепким, высоким мужиком с сильными, похожими на вилы руками и круглым, как лепешка, лицом. За его широкой спиной неловко переминались коренастые помощники.

– Торир Олень приказал мне сделать для тебя лучший корабль, – уставившись на меня странным немигающим взглядом, сказал мастер. – Я пришел.

Судя по одежде и заносчивому виду, он был богат, а угрюмое лицо выдавало его отвращение к «чужаку».

– Ты не хотел идти, – сказал я. Он кивнул:

– Я не хотел идти, но я люблю делать корабли и дал слово Ториру. Он – мой друг. Я буду строить этот драккар для тебя, но помнить про него. Это будет лучший драккар, потому что в нем будет тепло друга.

Корабел знал свое дело. Он быстро сторговался со мной и тут же принялся за работу. Его подмастерья споро выбирали нужные деревья, валили их кроной на юг, чтоб не приманивать к будущему кораблю злых северных духов, и прежде, чем приступить к работе, тщательно проверяли древесину.

А вскоре приехал и сам Торир. Ратная стрела дошла до его усадьбы, и обеспокоенный Олень привел с собой целых шесть драккаров. Вечером мы оказались соседями за столом.

– Правда, что Сигвальди-ярл поклялся убить Хакона? – спросил Торир. В бликах пламени его волосы полыхали огнем и казались не рыжими, а красными как кровь.

– Говорят, он уже собирает войско, – ответил я.

– Худо, – равнодушно признал Торир и принялся за еду.

За несколько дней мы сдружились. Олень напоминал мне Трора. Только он был посмышленее и похитрее Черного. Он же и подбил меня отправиться с Хаконом в Мер. Ярл собирался поговорить с тамошними бондами об ополчении.

До Мера мы останавливались во всех усадьбах Хакона. Управляющие встречали ярла и посылали в окрестные села стрелу с известием о пире. Бонды приходили и привозили снедь и подарки. В обмен на это Хакон милостиво угощал их, уверял в вечной дружбе и просил людей в войско. Бонды упирались. Ополчение они выставляли, однако отдавать лучших людей никто не хотел.

– Может, все это – пустые слухи, – уклончиво говорили они. – Поболтали даны с йомсвикингами о нападении на наши земли и забыли…

Хитрый Хакон пожимал плечами:

– Может, и так. Пожалуй, я вернусь в Нидарос и не буду верить слухам…

– Правильно, правильно, – не ведая о хитрости ярла, радостно кивали бонды.

– Я не поверю им, даже если услышу, что Сигвальди-ярл пришел на ваши земли и разграбил ваши усадьбы! – равнодушно добавлял Хакон.

Прижимистые бонды замирали, заглатывали предложенное им угощение и неуверенно шли на попятную.

– Но мы же платим тебе подати, – робко начинали ныть они.

– А я оберегаю вас, – кивал ярл.

– Но если Сигвальди… – не понимали бонды. . – Но вы же твердите, что не следует верить слухам, – невозмутимо отзывался ярл.

Все пиры кончались мирно. Хакон получал ополчение и людей сверх него, а довольные и уверенные в собственной безопасности бонды разъезжались по усадьбам. Когда последний из гостей исчезал за дверью, ярл терял свою невозмутимость.

– Великий Один! – бегая по опустевшей избе, орал он. – Как же мне надоели эти тупые земляные черви! Они не видят дальше своего носа!

– А если они правы и разговоры о Сигвальди и его войске – пустые слухи? – спрашивал я. Ярл останавливался и взмахивал руками:

– Я первым принесу жертву Одину, если эта весть окажется пустым слухом! Слышишь, Волк?! Первым! А эти пустоголовые землеройки получат назад своих работников!

До вечера он костил бондов последними словами, а на другой день мы выходили в море, останавливались в следующей усадьбе, и раздражение ярла скрывалось за широкой улыбкой. Он опять становился щедрым и добрым хозяином, а бондов называл лучшими друзьями. Хакон хорошо знал своих людей. Жадному и тщеславному Хаггу из Лемна он заявил, что Хаггов сосед дал в ополчение вдвое больше воинов, чем обещал по договору, и жадина Хагг тут же отрядил втрое больше соседского. Легко пьянеющему Атли Кривая Кость ярл выставил столько пряного меда, вина и пива, что Атли сам не заметил, как расстался с половиной своих людей. А умному Гилли сыну Анари Хакон просто-напросто пообещал новые земли и собственную благосклонность…

Ото дня в день войско ярла росло. Кораблей и людей становилось все больше, но радоваться было рано. Половина новых воинов не имела даже щитов, а если и имела их, то щиты эти были не теми, двухободными, что предписывал тинг[104], а их жалким подобием. Говорить про мечи и топоры и вовсе не стоило – они были скверными до, такой степени, что никакой мастер не смог бы придат клинкам пристойный вид.