Оседлавший Бурю - Дэвид Геммел

— Ты видишь через наше заклинание?!

— Разумеется, против меня оно ничтожно. Но Искупителям это не под силу, не волнуйся. Я не делюсь с ними тем, что вижу. Ты спросил отца, почему он вынес тебя из пожара. Хочешь узнать?

— Нет.

— Этой же причиной объясняется то, что он никогда не выказывал тебе любви, которой тебе так недоставало в детстве.

— Говори.

— У твоей матери была связь с ригантом, Лановаром, отцом Кэлина Ринга. У Лановара были золотистые волосы и разноцветные глаза — один зеленый, другой — золотисто-карий. Когда ты родился, Мойдарт посмотрел тебе в глаза и решил, что ты — плод неверности его жены. Он убил бы тебя, если бы не ничтожное сомнение.

— У бабушки были такие же разноцветные глаза.

— Верно. С тех самых пор он жил в постоянной муке, не зная, то ли ты его единственный сын, то ли вечное напоминание о том, кто наставил ему рога. Но когда усадьбу охватило пламя, он повел себя как отец — героически, импульсивно. Как ригант.

— Я его сын?

— Ты действительно хочешь это знать? Гэз заколебался и вздохнул.

— Нет, — решил он.

— Прощай, Оседлавший Бурю. Когда мы встретимся снова, я исполню твое желание. Но прежде тебя навестит Ведунья. Прелестная женщина. Будь я жив и на пару тысяч лет помоложе… ну, ладно. Она принесет тебе кое-что.

— Почему Ведунья будет что-то для тебя делать?

— Потому что она не может иначе, Оседлавший Бурю. В этом ее судьба.

Дух Керунноса исчез.

Последующий месяц ознаменовался бешеной деятельностью по обе стороны фронта. На севере Мойдарт вербовал солдат, назначив на их подготовку Мулграва и Галлиота. На юге Ледяной Кай собрал три армии, каждая числом превышала двадцать тысяч. Гибель войска Сперрина Дайла взбудоражила Искупителей. По всей земле распространилась весть о зверствах, совершенных «подлыми северными варварами».

Теперь Ледяной Кай вел войска на север, чтобы злодея, убившего короля, настигло справедливое возмездие.

Вторую опережающую колонну он послал на земли Пинанса. Гэз Макон победил и там. Из четырех сотен попавших в плен варлийцев всех, кроме одного, обезглавили. Последнего посадили на телегу, нагруженную головами товарищей, и отправили обратно на юг. Следующие стычки были яростными, пленных никто не брал.

Жестокость Гэза Макона стала у северян притчей во языцех. Гарон Бек, немолодой генерал, специально приехал с восточного фронта поговорить об этом с Мойдартом. Сложно вообразить двух менее похожих друг на друга людей: высокий сухощавый Мойдарт в великолепном камзоле из лучшего сукна и сутулый приземистый Бек, чьи большие руки и широкое некрасивое лицо выдавали низкое происхождение. Он был одет в форменный зеленый мундир с короткими рукавами. Несмотря на нелепую одежду, Бек излучал уверенность и силу.

— Я прямолинейный человек, милорд, — сказал он. — Меня тошнит от этой бойни.

— Это очень доходчивое послание врагу, Бек.

— Не спорю, милорд. Но даже если позабыть о бремени цивилизации, оно служит нам плохую службу. Враг, который знает, что всегда можно поднять руки, и с ним будут обращаться как с человеком, скорее сдастся, чем пожертвует жизнью. Если же его ждет неминуемая смерть, тем лучше он будет биться.

— Как настроение наших солдат, генерал Бек? Что они думают о действиях моего сына?

— Они его почти боготворят.

— Значит, несмотря на бремя цивилизации, боевой дух высок?

— Да, милорд.

— Сейчас опасные времена, генерал. Возможно, в этот месяц все мы погибнем. Мой сын поступает жестоко. Я, как и вы, предпочитаю поступать с врагами гуманнее, потому что в конце концов врагов необходимо делать друзьями. Но наши враги — не то, с чем мы сталкивались прежде. Они доказали это, убив собственного короля. Также вам известно, какая резня происходила во время гражданской войны в городах вроде Барстеда и кто ее устраивал. Горькая правда в том, что нам не хватает еды и людей. Пленных придется кормить и сторожить. Каждый пленный станет непосильным бременем для наших и без того скудных ресурсов.

— Да, милорд, — вздохнул Гарон Бек. — Но все же мне сложно с этим смириться.

— Вы всегда можете оставить службу, генерал. Мне жаль вас лишиться, но я понимаю желание следовать совести.

Генерал покачал головой:

— Вы первый, кто, несмотря на низкое происхождение, дал мне шанс показать, на что я способен. Я в долгу у вас, милорд, и этот долг я верну. Я останусь на службе и, если понадобится, погибну за вас.

— Прекрасно сказано, генерал. А теперь отдохните, прежде чем возвращаться. Вы наверняка устали.

Когда генерал ушел, из потайной двери вышел Хансекер.

— Вы все еще хотите, чтобы я его убил, милорд? — спросил он.

— Нет, я передумал.

— Хорошо. Он мне нравится.

— Что за странные времена настали, Хансекер? Вы слышали, как он клялся мне в верности?

— Да, милорд.

— Готов поклясться, он был искренен!

— Думаю, вы правы, — ответил Хансекер и вдруг ухмыльнулся.

— Что случилось?

— Вот уже две недели я хожу по городу с поручениями от Мэв Ринг, много общаюсь с людьми. Вас всегда боялись и уважали, милорд. Знаете, что теперь вы стали популярны? Вас любят все поголовно.

— Я стал всеобщим любимчиком, — сказал Мойдарт. — Какая досада.

— Действительно, это может причинить немало горя, — согласился Хансекер.

— Что с вами, Хансекер? Неужели это была шутка?

— Всего одна, милорд.

— Потрудитесь избегать их. Как Мэв Ринг?

— Стала еще заносчивее. Она вчетверо увеличила наши запасы. К тем, кто не поддается ее обаянию и сладким речам о будущих богатствах, она посылает меня, не угрожать, а, как она говорит, просто передать письма с просьбами о сотрудничестве. Разумеется, серп я должен брать с собой.

— Умная женщина, достойна уважения. Женитесь на ней, Жнец. Вам нужна жена.

— Да ее языком можно меч перерубить! — в ужасе воскликнул Хансекер. — Знаете, что за тем жутким псом, которого привез ваш сын, теперь она присматривает? Рядом с ней он кроток, как щеночек. Слушается каждого ее слова. Никак не могу понять, любит он ее или боится. Подозреваю, второе.

— Свадьбу можно устроить прямо в соборе. Я бы стал посаженым отцом.

Хансекер покачал головой, недоверчиво глядя на Мойдарта.

— Вы переменились, милорд. Меня это тревожит.

— Видимо, возраст делает меня сентиментальным.

На две недели бои затихли. В землях Пинанса все оставалось спокойно, на востоке Гарон Бек выделил конвой караванам с провизией, пришедшей морем. Гэз Макон с двумя тысячами всадников совершил рейд на юг, но врага не было.