Послание из прошлого - Сергей Александрович Милушкин

почти невидимый, на высоте около трех метров висел вещмешок.

У Вити заколотилось сердце.

— Нашли, — тихо сказала Лена и сжала его руку.

— Молодец! Я и то не заметил! — похвалил Давида Шаров, подошел к сосне и похлопал дерево по стволу. — Осталось снять наш груз. Кто полезет?

— Я! — неожиданно для себя выпалил Витя. — Я полезу! — он вдруг вспомнил, что отлично лазает по канату, а дерево для него — и вовсе плевое дело.

Шаров оценивающе взглянул на парня.

— Ну что ж… Давай, попробуй. Только смотри, рация, если, конечно, это она, — довольно тяжелая. Килограммов десять.

— Двенадцать, — поправила Лена.

— Да. Тем более.

— Хорошо. Если готов, лезь мне на спину и вперед.

Витя кивнул, забрался на подставленные руки Шарова, перелез на плечи и схватился за шершавый ствол.

Краем глаза он заметил, как злобно смотрит Червяков и как внимательно следит за его движениями Лена.

— Ползи чуть правее, — шепнул Давид и Витя сразу же последовал совету.

Действительно, справа на дереве торчала ветка, за которую он ухватился, подтянулся и в несколько уверенных движений оказался возле вещмешка. Грудь и руки горели от твердой и острой коры, вонзавшейся в кожу.

Витя протянул руку, подхватил лямку сумки и встав ногой на сучок ниже, снял ее. Теперь нужно было как-то спуститься.

— Чтоб ты свалился, — раздался тихий шепот внизу и левая рука, которой он держался за ствол, предательски ослабла.

Витя почувствовал, как от желудка к мозгу поднимается волна паники. Он не выдержит и упадет, опозорится на весь отряд и, самое страшное, — в глазах Лены. Левая рука едва не разжалась. Скрипнув зубами, парень перебросил лямку сумки через голову, обхватил ствол двумя руками и, перебирая ногами, начал съезжать вниз.

Когда ноги коснулись земли, от боли и напряжения потемнело в глазах.

— Ты же мог ее просто бросить, — посмотрев ему в глаза, уважительно сказал Шаров.

С трудом разжав стиснутые челюсти, Витя ответил:

— Тогда бы мы не смогли передать сообщение. Она бы разбилась.

— Да. Это так.

Шаров извлек рацию. Заодно в мешке обнаружились три пачки печенья «Земляничное» и две бутылки напитка «Тархун». Печенье тут же разделили на всех и, запивая божественным напитком, устроили небольшой привал, в ходе которого Лена заботливо замазала йодом довольно глубокие царапины на руках Вити.

Он периодически охал, но эта боль была столь сладкой, что он готов был покорить все сосны в лесу, лишь бы ее дыхание и сосредоточенный на его ранениях взгляд оставались как можно дольше рядом.

— Ну вот и все, — сказала она, забинтовав его запястье. — Жить будешь!

— До свадьбы заживет, — раздался голос Червякова позади, и Витя покраснел так, что начали гореть и щеки, и уши и все лицо разом.

«Чертов Червяков! — подумал он. — Чертов гад Червяков!» — Но украдкой он посмотрел на Лену и ему показалось, что она тоже немного покраснела и уж точно смутилась.

«Если бы можно было сейчас ее поцеловать», — метнулась в голове мысль, прерванная приказом Шарова:

— Рация готова к работе! Кто передаст сообщение о прибытии партизанской группы на место?

— Я, — сказала Лена. Она медленно передала незаконченный бинт Вите и посмотрела ему прямо в глаза. От этого взгляда по его спине побежали мурашки. — Я знаю азбуку Морзе.

— Давай… кажется тебя зовут Лена Евстигнеева?

— Да.

— Давай, Лена. На тебя вся надежда.

Ребята обступили радиостанцию. Лена надела наушники, включила рацию, рука ее легла на ключ, и она, сосредоточившись, начала отстукивать радиограмму.

Витя подумал, что все это похоже на какое-то кино, на сон, но что угодно, только не на реальность.

Он даже специально ощупал себя, уколол булавкой, которую мама всегда пристегивала на всякий случай, но проснуться не удавалось. Сон не проходил. Лена Евстигнеева сидела перед ним на корточках, рядом с ней на пеньке стояла рация, а ее тонкие пальцы нажимали на ключ, пересылая в эфир непонятные ему отрезки из длинных и коротких сигналов. Тире точка точка тире тире тире…

— •—• ••− •••—• •− •—• −−—−—•—••—•− •— •—•• •−• •—••• •—

… Витя сбился со счета и пожалел, что не потратил часть свободного времени и не выучил азбуку Морзе.

— Все, — сказала Лена, быстро оглянувшись. — Готово! — Она посмотрела на лист, где было записано сообщение и протянула его Шарову.

— Отлично. — Он взглянул на часы. — Пока мы идем точно по графику. Теперь прячем рацию в укромное место, — он указал на темный лаз под упавшим деревом, похожий на нору. — Закидываем листьями и бежим по оврагу к озеру на юго-юго-запад, где нужно пустить сигнальные ракеты для наводки артиллерийского залпа наших армий.

Они быстро закопали рацию слегка мокрыми сморщенными листьями бурого цвета, накидали сверху веток. Шаров глянул на схрон и кивнул:

— Отлично! Возможно, нам еще придется ею воспользоваться.

— Мы сюда вернемся? — удивленно спросила Лиза Клюева, но Шаров ничего не ответил.

Лена как-то странно посмотрела на командира. Когда группа выходила на тропу, она быстро взяла Витю за руку, что немного его удивило и наклонилась, будто хотела что-то шепнуть, но почему-то тут же отстранилась.

В этот момент Шаров скомандовал «бегом, марш» и они понеслись по руслу глубокого оврага, на дне которого пролегала довольно утоптанная тропка. Витя бежал следом за Леной и гадал, что же она хотела, но не смогла (или не успела) ему сообщить.

Давид перебирал ногами молча. Он был необычайно мрачен, что на него совсем не походило. Тут и там из-под земли торчали толстые коренья, зацепиться за которые запросто можно было зацепиться ногой.

Высоченные сосны будто бы сомкнулись над оврагом и наступившая тишина, в которой слышалось лишь учащенное дыхание школьников, стала вдруг зловещей. Прямо над ними гаркнул ворон. Витя вздрогнул, посмотрел наверх.

Небо, почти скрытое нависающими деревьями, потемнело до черноты.

Его пробрал озноб и он, чтобы избавиться от какого-то странного, неприятного ощущения надвигающейся бури, задвигал руками и ногами еще энергичнее.

Глава 38

Майор прислушался к тишине, которую где-то за стеной буравил высокий звук гудящего трансформатора.

— Что? — встрепенулся он. — Как ты сказал?

Виктор покачал головой.

Короткая и яркая, ослепительная, словно вспышка фотоаппарата сверкнула в мозгу и тотчас погасла. За нею пришла боль. Он не