Смысл ночи - Майкл Кокс

— Ни в коем случае. Только позвольте сперва спросить, мисс Тредголд, вы сами читали письмо вашего брата?

— Нет.

— Могу ли я предположить, что в нем содержатся сведения конфиденциального характера?

— Вполне можете.

— А сами вы имеете отношение к секретам, изложенным в письме?

— Я просто представитель своего брата, мистер Глэпторн. Будь он здоров, поверьте, он сам рассказал бы все вам. Однако он удостоил меня доверием, посвятив в обстоятельства одного дела. Именно о них брат и просил поведать вам, прежде чем вы прочитаете письмо. Но сначала ответьте мне, могу ли я рассчитывать на ваше молчание с такой же уверенностью, с какой вы можете рассчитывать на мое?

Я клятвенно пообещал сохранить в тайне все, что она сообщит мне, и попросил продолжать.

— Возможно, вам будет интересно знать, — начала почтенная дама, — что фирма, старшим компаньоном в которой ныне является мой брат, была основана моим прадедом, мистером Джонасом Тредголдом, и младшим компаньоном, мистером Джеймсом Орром в тысяча семьсот шестьдесят седьмом году. В свое время в фирму вступил мой покойный отец, мистер Ансон Тредголд, и она стала именоваться «Тредголд, Тредголд и Орр», каковое название сохранила по сей день, вместе с репутацией лучшей адвокатской фирмы Лондона. Именно мой дед положил начало деловым отношениям фирмы с неким знатным семейством, наверняка вам известным. Я говорю, разумеется, о семействе Дюпоров из Эвенвуда, обладателей баронского достоинства Тансоров. Впоследствии обязанности по управлению юридическими делами Дюпоров перешли к моему отцу, а затем к моему брату Кристоферу. Когда Кристофер вступил в фирму, отец уже разменял восьмой десяток, но был все еще бодр духом и телом, хотя и утратил былую способность к сосредоточенной умственной работе. Тем не менее, как старший компаньон, он до самой своей смерти продолжал пользоваться полным доверием самого важного клиента фирмы, лорда Тансора. Сейчас старшим компаньоном является мой брат. К несчастью, у него нет сына, которому он мог бы передать управление фирмой, как сделали до него отец и дед. Это трагедия жизни моего брата, ибо в свое время он безумно хотел жениться, — и теперь нам приходится печально мириться с тем, что «Тредголд, Тредголд и Орр» продолжит свое существование без фактического присутствия Тредголдов.

— Можете ли вы сказать, мисс Тредголд, — перебил я, — что же помешало мистеру Тредголду осуществить свое желание?

— Именно об этом мой брат и просил меня поведать вам, мистер Глэпторн, если вы позволите.

Замечание было сделано холодным вежливым тоном, и я почувствовал себя обязанным извиниться за бестактность.

— Виной тому, мистер Глэпторн, была любовь к женщине, недосягаемой для него, — любовь, безнадежность которой он понимал, но которой не мог противиться; любовь, которая и поныне безраздельно владеет моим братом, заставляя хранить рабскую преданность той женщине вот уже тридцать с лишним лет. Собственно говоря, я могу назвать точную дату, когда это чувство вспыхнуло в нем… Я достигла совершеннолетия в июле тысяча восемьсот девятнадцатого года, а двенадцатого числа упомянутого месяца моему отцу, мистеру Ансону Тредголду, нанесла деловой визит леди Лаура Тансор, супруга одного из самых высокопоставленных клиентов фирмы. Я была наслышана о репутации и бесподобной красоте леди Тансор и, разумеется, сгорала от нетерпения увидеть ее — ну что взять с молодой глупой девицы. Ходили слухи, будто именно ей посвящено знаменитое стихотворение Байрона, начинающееся словами «Меж дев волшебными красами…»,[273] которое поэт якобы сочинил для мисс Фэйрмайл — так она тогда звалась — до ее брака с лордом Тансором. Так или иначе, она слыла самой красивой и блистательной женщиной в Англии, а потому, прознав о предстоящем визите леди Тансор и воспылав желанием хоть краешком глаза взглянуть на это диво дивное, я изыскала предлог зайти в контору к часу прибытия важной клиентки и задержалась на лестнице, пока клерк принимал ее и провожал в кабинет моего отца на втором этаже. Проходя мимо, она медленно повернула голову и посмотрела на меня. Я никогда не забуду этот момент.

Мисс Тредголд устремила задумчивый взор в черную пасть огромного камина.

— Спору нет, она была очень красива, но оставляла впечатление хрупкости и уязвимости, точно изысканный рисунок на стекле. Да, ее красота казалась слишком совершенной, чтобы вынести все страдания и невзгоды, что сопровождают человеческую жизнь. Когда она посмотрела мне прямо в глаза, прежде чем поприветствовать коротким кивком, я почувствовала необъяснимую печаль, даже жалость. Любая красота тленна, подумалось мне, и люди, наделенные необычайной телесной красотой, наверняка постоянно сознают это. Сама я была невзрачна, в чем отдавала себе отчет. Однако я не позавидовала леди Тансор, нисколько не позавидовала, ибо мне почудилось, будто она страдает неким тяжелым душевным недугом, который уже начинал омрачать ее прекрасное лицо… Миледи закончила свои дела с моим отцом, и он проводил ее до парадной двери, где они столкнулись с входящим Кристофером. Я оставалась на первом этаже, в комнате клерков, и хорошо видела всю сцену. Я прекрасно помню, что леди Тансор сильно нервничала: теребила ленточки шляпки и постукивала по полу концом зонтика. Мой отец почтительно предложил проводить ее до кареты, но она отказалась и уже вознамерилась выйти за дверь. Однако тут в дело вмешался мой брат, весьма решительно заявив, что не допустит, чтобы ее светлость спускалась по ступеням и переходила мостовую без сопровождения. Я никогда прежде не видела Кристофера таким галантным и от души позабавилась, наблюдая за ним. Миледи всего лишь коротко поблагодарила его, но, когда он воротился в контору, на лице у него было написано такое блаженство, будто он пообщался с неким божеством. Натурально, я принялась поддразнивать брата, но он довольно резко осадил меня, обозвав глупой маленькой девчонкой, чем глубоко возмутил меня, уже достигшую совершеннолетия… Но я зря насмешничала над ним, мистер Глэпторн, ибо скоро мне стало ясно — по счастью, одной только мне, — что Кристофер воспылал к леди Тансор чувством, совершенно несовместным с его частными обстоятельствами и профессиональным положением. Эта пылкая влюбленность, вполне извинительная для молодого человека, в конечном счете и заставила моего брата принять решение никогда не жениться. Ибо она быстро переросла в безумную, всепоглощающую страсть, от которой он никак не мог отказаться, но все же должен был отказаться. О такой любви слагают стихи поэты, но в жизни она встречается крайне редко. Кристофер так и не признался леди Тансор в своем чувстве, ни единым намеком не дал знать о нем и всегда вел себя в высшей степени пристойно. Порой я опасалась за его рассудок, хотя всю меру своей душевной муки он открыл лишь мне одной. Постепенно брат научился справляться со своей ситуацией, по крайней мере так казалось, и нашел утешение во всякого рода библиографических разысканиях, остававшихся единственной его отрадой в часы досуга. Но кончина леди Тансор стала для него страшным ударом, просто ужасным. Только вообразите, какие страдания претерпел Кристофер, вынужденный по просьбе лорда Тансора присутствовать на погребении ее светлости в Эвенвудском мавзолее. Сразу после похорон он вернулся в Лондон и торжественно поклялся в Темплской церкви, что будет любить миледи до самой смерти и не впустит в свое сердце никакую другую женщину, уповая воссоединиться с возлюбленной в вечности, когда все треволнения и горести бренной жизни останутся позади. Он сдержал клятву и сойдет в могилу холостяком из-за своей любви к Лауре Тансор… Итак, мистер Глэпторн, я рассказала вам все, о чем меня просил рассказать брат, а теперь отдаю вам это. — Мисс Тредголд вручила мне запечатанный конверт. — Вероятно, вам будет удобнее, если я оставлю вас одного на полчаса. — Она встала с кресла и удалилась из гостиной, тихо затворив за собой дверь.

Узнать, что мой работодатель не только был знаком с моей настоящей матерью, но и любил ее всю жизнь, не помышляя о других женщинах! Это поразительное открытие почти в одинаковой мере взволновало и встревожило меня. Мистер Тредголд — просто уму непостижимо! Однако, когда секреты наконец раскрываются, дело обычно не обходится без последствий. Дрожащими руками я вскрыл конверт и начал читать письмо. Я не собираюсь приводить его здесь полностью, но несколько пассажей из него непременно нужно представить вашему вниманию. Вот первый:

Как часто, дорогой Эдвард, хотел я доверить вам одну тайну. Но я находился и по-прежнему нахожусь в весьма сложном положении. Однако последние события — я говорю о смерти мистера Картерета — заставили меня предпринять шаг, который я давно обдумывал, но от которого прежде меня удерживали чувство долга и совесть.