Радость. Как наполнить тело энергией, а жизнь счастьем - Александр Лоуэн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как-то она лежала в запрокинутой позе на биоэнергетическом табурете и вдруг начала издавать продолжительный звук, который неожиданно прекратился как раз в тот момент, когда он, казалось, вполне мог перейти в глубокие рыдания. Нэнси почувствовала себя при этом очень напуганной и сказала: «Становится очень темно. Я чувствую, что вот-вот умру». Такое чувство могло бы испугать кого угодно, но почему она ощутила приближение смерти как раз в тот момент, когда ее дыхание на самом деле стало интенсивнее? Ответ состоит в том, что углубленное дыхание затронуло в Нэнси тот страх смерти, который и до этого всегда существовал в ней. Будучи ребенком, она едва не умерла. Рассказанная ею в этой связи история показалась мне интересной. Когда моей нынешней пациентке было где-то около двух лет, она была пухленькой, миловидной маленькой девчушкой. Мать Нэнси, видя, как дочка набирает вес, перепугалась, что та, когда вырастет, будет толстой, как это случилось с ее сестричкой. Действуя из соображений, продиктованных этим опасением, мать стала ущемлять маленькую дочурку в еде, преследовала ее за переедание и настолько запугала и затравила бедную девочку, что та совсем потеряла аппетит и вообще разучилась есть. Когда мать увидела, что ее бедное дитя теряет в весе и худеет на глазах, она запаниковала и начала уже уговаривать доченьку поесть и не пренебрегать пищей, но безрезультатно. Дело закончилось тем, что малышка в критическом состоянии очутилась в больнице.
Я не испытывал ни секунды сомнений, что анорексия Нэнси явилась итогом всего указанного эпизода. Когда она обратилась ко мне, чтобы полечиться, то по-прежнему страшно боялась поправиться. Однако на самом деле ей было очень трудно набрать вес. В первую очередь это означало бы, что она обрела тело и стала кем-то весомым и видным, превратившись в заметную личность, по крайней мере чисто зрительно. Результатом этой метаморфозы могла бы явиться конфронтация с матерью, которую Нэнси все еще до ужаса боялась. Важный перелом произошел через несколько сеансов после той нашей встречи, в ходе которой она испытала и ощутила присущий ей страх смерти. Я неоднократно и настоятельно убеждал Нэнси, что во время сеанса никакой опасности умереть для нее не существует. Я втолковывал ей, что произошло следующее: став глубже дышать, она ощутила скопившийся в ней ужас и прекратила дыхательные движения, тем самым отрезав поступление кислорода в мозг. Это, в свою очередь, породило ощущение тьмы. Единственное, что действительно могло бы с ней случиться, – это легкий обморок, при котором она бы «отключилась», а это, в свою очередь, немедленно привело бы к самопроизвольному возобновлению дыхания, после чего сознание тут же полностью вернулось бы к ней. Когда во время очередного сеанса мы возвратились к указанному упражнению, Нэнси все еще испытывала ощущение темноты и страх умереть, но уже в меньшей степени. В этот момент между нами сложился прочный терапевтический альянс, который дал ей возможность поверить в мое лидерство. В ходе третьей попытки, когда Нэнси лежала на кровати, пиная ее что есть мочи и стараясь завопить, из нее вдруг вырвался глухой, но сильный звук, сразу же перешедший в глубокие рыдания, исходившие из живота. Когда плач прекратился, она воскликнула: «Я не умираю! Я не умираю!» Нэнси почувствовала в этот момент, что, наконец, прорвалась сквозь свой страх, который часто преследовал ее, связывая по рукам и ногам и не давая полноценно жить. Ее мужество и готовность иметь дело с разными своими жизненными ситуациями заметно возросли, поскольку в животе у нее возникло хоть немного чувства – которое мы могли бы описать как «сидящее в кишках». Но пока не могло быть и речи о том, чтобы весь страх Нэнси улетучился. Она заглянула своему страху смерти в лицо, не побоялась вступить в преисподнюю, а теперь ей предстояло поработать, чтобы благополучно пробраться через нее.
Один из моих пациентов как-то рассказывал об инциденте, который имел место с его дочерью, милой девчушкой пяти лет. Она играла со своими родителями в мяч и получала от этого бесконечное удовольствие. Ее младший братик, которому было года два и который наблюдал за происходящим, захотел занять ее место. Сестра отказалась отдать малышу мяч, а когда родители начали настаивать, швырнула в того объектом спора. Она, конечно же, не попала, но зато попало ей – отец сурово отчитал ее, говоря, что девочка ни в коем случае не должна так поступать, поскольку может причинить братику вред. Отцовский выговор стал для нее шоком, и она начала громко вопить. Отец же, полагая ее реакцию иррациональной и ничем не обоснованной, велел дочери перестать надрываться, отчего издаваемые ею звуки стали только громче. Желая дать ей достойный урок, он завел дочь в просторный туалет и захлопнул дверь, сказав, что она может выйти оттуда, когда прекратит реветь. Через пару минут она действительно прекратила, но не вышла. Обеспокоенный отец распахнул дверь и обнаружил ее на полу – белую как мел и буквально задыхающуюся. Родители поспешно доставили девочку в близлежащую больницу, где врач прописал ей сильнодействующее бронхолитическое средство. У нее случился астматический приступ, который вполне мог стать причиной смерти. Будучи не в силах перестать отчаянно плакать и опасаясь, что ей никогда не выбраться из туалета, она испытала паническую реакцию, в ходе которой ее бронхи сжались, так что она практически потеряла способность дышать. Эта маленькая девочка пребывала в шоковом состоянии.
Мне довелось работать со многими астматиками. Как только они приступают к выполнению любого упражнения, способствующего углублению дыхания, вроде плача, нанесения пинков или испускания воплей, они начинают сопеть и тут же извлекают свой ингалятор, который на короткое время ослабляет бронхиальный спазм и дает им возможность легче дышать. Однако это приспособление никак не устраняет склонность к спазму, который представляет собой чисто паническую реакцию, возникающую в момент, когда их дыхание становится глубже. Поскольку у этих больных вырабатывается сильный страх на появление сопения, которое знаменует собой начало астматического приступа, они приписывают возникновение указанного страха своей неспособности дышать. Отчасти такое истолкование верно, но столь же верно и то, что именно страх порождает у них
