Россия - Швеция. История военных конфликтов. 1142-1809 годы - Алексей Шкваров

Но Елизавета оттягивала принятие окончательного решения, которого ждали от нее и Франция и Швеция, ссылаясь на необходимость формирования нового кабинета министров. Вместе с тем шведская сторона была извещена о перемирии до марта 1742 года.

Предчувствуя, что бездействие и отговорки русского двора ничего хорошего не сулят, обе стороны попытались активизировать свои попытки повлиять на Императрицу.

Французы действовали и через посланника в Стамбуле, в надежде подтолкнуть Турцию к новой войне с Россией, и через посланника в России — Шетарди, обращаясь непосредственно к Елизавете Петровне, предлагая свое посредничество в заключение мира со Швецией, но на шведских условиях.

Шведская сторона действовала более прямолинейно и уже в декабре 1741 года требовала от Левенгаупта продолжения похода на Петербург, совершенно не учитывая ни то состояние, в котором находились его войска, и ни принимая никаких мер к его усилению. Пока что за все отвечала Финляндия. Все что можно было взять для ратных нужд, бралось за счет финнов. Не хватало рабочего скота — впрягали финских крестьян. Таявшие от голода и болезней ряды полков, также пополнялись за счет финских ополченцев. Разорение страны не поддавалось описанию. На десятки миль, от русской границы, все было опустошено, или сожжено и разграблено, как по приказу шведского военного командования — чтобы пополнить свою армию и не дать захватить противнику, так и непрерывными набегами русской иррегулярной кавалерии — казаками, гусарами, калмыками.

Несмотря на поступавшие приказы из Стокгольма Левенгаупт нечего предпринять не мог, да и не очень-то к этому стремился. Объективно, армия потеряла около половины своего состава, не принимая участия ни в каких серьезных столкновениях с противником. Усилилось роптание среди финских полков, наблюдавших все, что происходило с их Родиной. Возрастало недоверие к шведским офицерам, и в первую очередь к Будденброку, который, по их мнению, якобы позволил русским разгромить Врангеля под Вильманстрандом, специально задержавшись в деревне Курвила, имея какие-то договоренности с противником. За что даже был прозван "курвильским бароном" (Kurvilan Herra). Да и сами шведские офицеры уже открыто выражали недовольство и Левенгауптом и самим королем, и даже дерзко поднимали тосты за Карла XII, так они называли Принца Голштейнского Карла Петра Ульриха — приходившегося внуком и Петру Великому и Карлу XII, а правящей русской Императрице Елизавете родным племянником.

С другой стороны Левенгаупта успокаивали послания из Петербурга от французского посланника Шетарди, внушавшего ему, что мирные переговоры с Россией близки к завершению.

Потому, непонятно на что надеющийся Левенгаупт посылал донесения в Стокгольм о том, что армия находиться в хорошем состоянии, а весной, с прибытием флота и подкреплений из Швеции, он предполагает успешно продолжить войну.

Кстати, Шетарди получил таки выговор от своего правительства за проявленную самодеятельность. Министр иностранных дел Франции Ж. Амелот писал Шетарди, что он "очень изумлен тем, … что Вы решились писать гр. Левенгаупту о прекращении военных действий, … что Вы хотели взять на свою ответственность все последствия этого".

Франция еще раз подтверждала шведскому королю свою союзническую позицию, а Шетарди было приказано объявить русской Императрице требования французской стороны по вопросу территориальных уступок Швеции.

В начале января 1742 года Шетарди действительно представил Императрице Елизавете условия Франции, которые были вежливо, но твердо отклонены, как "противные ее славе и чести". Елизавета ответствовала: "Пусть сам король (имеется в виду Франции) будет судьей: что скажет народ, увидев, что иностранная принцесса (Анна Леопольдовна), мало заботившаяся о пользе России и ставшая случайно правительницей, предпочла, однако, войну постыдным уступкам хоть чего-нибудь. Тем более дочь Петра не может для прекращения той же самой войны согласиться на условия, противоречащие благу России, славе ее отца и всему, что было куплено ценой крови его и ее подданных".

Попытки Франции втянуть в военный конфликт Оттоманскую Порту, также не удались. Турции было сейчас не до России — на ее границах стояла армия персидского шаха Надира.

Когда французы попытались помочь Швеции собственными силами, предполагая еще прошлой осенью отправить эскадру в Балтийское море, то вмешалась Великобритания и продемонстрировала тут же готовность отправить в воды Балтики свою собственную эскадру для нейтрализации французов.

В итоге, все попытки урегулировать военный конфликт путем давления на Россию со стороны не увенчались успехом.

Вместе с тем, русская армия готовилась к продолжению кампании. Фельдмаршал Ласси, учитывая сильные морозы, сковавшие воды Финского залива, предполагал нанести два удара по шведской армии у Фридрихсгама одновременно. Первый, прямо по льду залива от Нарвы, второй от Выборга. С этой целью одни полки стягивались к Пскову, другие начинали возвращение из Петербурга в Выборг с зимних квартир. Однако движение в сторону противника никто пока не начинал.

В шведском лагере

25-го февраля Левенгаупт получает известие о прекращении перемирия с 28-го, и тут же разноситься слух о том, что русские уже на подходе. Непрерывные и жестокие рейды русской конницы сделали свое дело — посеяли непреодолимый страх. В шведском лагере началась паника. Всем войскам было приказано собираться к крепости, а гражданскому населению ее немедленно покинуть.

Стоит несколько слов сказать о самой крепости Фридрихсгам. Как и Вильманстранд, о котором речь шла в предыдущих главах, эта крепость также могла именоваться скорее опорным пунктом, форпостом для продвижения вперед, но не оборонительным сооружением.

В подтверждение этого обратимся к шведским источникам: "Крепость эта, в которой гарнизон состоял из полков Бускета и Вильдебрандского, … было самое негодное укрепление, когда-либо существовавшее, несмотря на то, что она по милости директора инженерного ведомства, государственного советника Левена, стоила Швеции 23 бочонка золота (383333 рейхсталера 16 шиллингов). Сама крепость была построена в низком месте и окружена со всех сторон горами, так что все улицы легко могли быть с них простреливаемы, и к ней, кроме того. Можно было подойти на 200 шагом, не быть замеченным… внешних укреплений… вовсе не было. Вход в саму крепость был тоже открыт, так как в нее вели не подъемные, а обыкновенные мосты, и ворота в ней были просто деревянные (bradportal), перед которыми не было даже равелина. Валы были из дерна, и так дурно сложены, что в непродолжительный дождь обваливались на несколько сажень. Во рвах, глубиной около 5 футов, не было ни воды, ни рогаток, или еще чего-нибудь, что могло остановить штурмующих. Крепость была построена в таких больших размерах, что для ее защиты ей необходимо было, по крайней мере, 10000 человек… пороховые погреба были размещены в разных пунктах вдоль вала, но находились, как и все прочее, в самом ненадежном состоянии. В хорошей воде был недостаток, ибо вся вода всех окружавших Фридрихсгам колодцев содержала в себе серные или известковые части". Это мнение Тибурциуса, служившего пастором в королевском гвардейском полку, и бывшего очевидцем всех описываемых событий, записки которого были опубликованы в Стокгольме в 1817 году.

Косвенное подтверждение с русской стороны о непригодности Фридрихсгама, как крепости, заключается в том, что позднее, когда эти земли вошли в состав Российской империи, были построены новые укрепления, но уже на месте современного города Котка. Этим занимался даже сам Суворов, назначенный сюда в 1791–1792 годах Императрицей Екатериной II, в промежутке между турецкими войнами. Но вернемся в март 1742 года.

1 марта состоялся военный совет, на который было вынесено предложение об уничтожении укреплений и отступлении вглубь Финляндии. Против подобных действий резко высказались полковник Вреде, генерал-майор Бускет и генерал-лейтенант Будденброк. Ввиду отсутствия единогласия на совете, было принято решение обратиться в Стокгольм за получением конкретных указаний.

Между тем, паника увеличивалась. По свидетельству очевидцев на указания командиров никто не обращал внимания, повсеместно грабились или уничтожались магазины с припасами. И это касалось не только самой крепости Фридрихсгам, но и окрестностей. Так в Мендолаксе (Mendolax) магазины попросту сожгли, а в Ведерлаксе (Waderlax) посланный для уничтожения магазинов ленсман (полицейский чиновник) Гуцеус не решился этого сделать и раздал хлеб местным жителям.

Пушки умудрились сбросить с валов и собирались их взорвать. Некоторые из офицеров стремились покинуть крепость, как например майор гвардейского королевского полка Пфейер, сбежавший в Орматиллу (Ormattila).