Смертельный яд - Дороти Сэйерс

— Но вы ведь не захотели бы, чтобы ваша жена писала книги!

— Захотел бы: это было бы очень занятно. Гораздо интереснее, чем обычная жена, которую интересуют только наряды и знакомые. Хотя, конечно, наряды и знакомые тоже не мешают — в умеренных количествах. Не хочу, чтобы у вас создалось впечатление, будто я против нарядов.

— А как насчет старинных парков и фамильного серебра?

— О, вас они не должны беспокоить. Этим занимается мой брат. Я собираю первоиздания и инкунабулы, что, конечно, несколько занудно, но вам необязательно разделять мои пристрастия, если, конечно, у вас не будет такого желания.

— Я не это имела в виду. Что скажет на это ваша семья?

— О, в расчет принимается только мнение моей матери, а по ее первому впечатлению вы ей очень понравились.

— Так вы устроили мне смотрины?

— Нет! Дьявольщина, сегодня я все время говорю что-то не то! В первый день заседаний я был просто потрясен, и кинулся к матушке, она у меня просто прелесть, все понимает, и сказал: «Послушай! Я нашел ту самую, единственную, а она втянута в чудовищный процесс, так что ради Бога пойдем со мной, мне нужна твоя моральная поддержка!» Вы просто не представляете себе, насколько ужасно это было.

— Это и правда звучит довольно гадко. Извините, что я говорила так жестко. Да, кстати — вы не забыли, что у меня был любовник?

— Нет, конечно. Если уж на то пошло, то у меня тоже была любовница. По правде говоря, и не одна. Ну и что, с кем не бывает? И, между прочим, я нравлюсь женщинам и могу представить вам неплохие отзывы. Только сейчас я в очень невыгодном положении. Трудно убеждать женщину, когда сидишь на разных концах длинного стола, да еще под неусыпным взором охраны.

— Я готова поверить вам на слово. Но, «как ни чаруют эти свободные прогулки по саду ярких образов», разве мы не отвратили наш ум от другого предмета, почти столь же важного? Представляется весьма вероятным…

— А раз вы можете цитировать «Кай Ланг», то мы наверняка прекрасно поладим.

— Да, но скорее всего мне не представится возможности участвовать в этом эксперименте.

— Не будьте так чертовски пессимистичны, — возмутился Вимси. — Я ведь уже объяснил вам, что на этот раз дело буду расследовать я. Можно подумать, что вы в меня совершенно не верите.

— Но скольких невинных людей уже осуждали несправедливо.

— Совершенно верно: просто потому, что рядом не оказывалось меня.

— Я об этом как-то не подумала.

— Так подумайте теперь. Жизнь покажется вам интересной и полной радужных надежд. Возможно, это даже поможет вам отличить меня от остальных сорока шести, в том случае, если вы вдруг забудете мои черты и все такое прочее. Да, кстати — я не внушаю вам отвращения и тому подобное? Потому что если это так, я попрошу вас сразу же вычеркнуть мое имя из списка ожидающих.

— Нет, — ответила Харриет Вэйн ласково и немного печально. — Нет, отвращения вы мне не внушаете.

— Я не напоминаю вам слизняка и не вызываю тошноты?

— Боже упаси!

— Как я рад! На другие небольшие изменения я готов согласиться: зачесать гриву на пробор, отрастить усы или выбросить монокль, если вы сочтете это необходимым.

— Не надо, — сказала мисс Вэйн, — пожалуйста, не меняйте ничего.

— Вы это серьезно? — Вимси немного покраснел. — Но, надеюсь, это не надо понимать так, что мне не стоит и стараться. Я буду каждый раз являться в новом костюме, чтобы дать вам возможность рассмотреть меня со всех сторон. Бантер, камердинер, проследит за этим. У него прекрасный вкус в том, что касается галстуков, носок и тому подобного. Ну, наверное, мне надо идти. Вы… э-э… вы подумаете об этом, если у вас найдется свободная минутка, хорошо? Никакой спешки нет. Только обязательно скажите мне прямо, если поймете, что ни за что на свете не сможете согласиться на мое предложение. Я не пытаюсь шантажом заставить вас выйти за меня. Вы должны знать, что я все равно буду расследовать ваше дело из чистого любопытства, что бы ни случилось.

— Вы очень добры…

— Нет-нет, нисколько. Это — мое хобби. То есть — не делать людям предложения, а расследовать преступления. Ну, до скорого. И я навещу вас снова, если позволите.

— Я прикажу швейцару пускать вас незамедлительно, — серьезно пообещала заключенная. — Вы всегда застанете меня дома.

Вимси не шел, а летел по грязной улочке, чувствуя почти головокружение от восторга. «Похоже, у меня все-таки получится… Конечно, ей сейчас худо… И неудивительно — после этого мерзавца… Но отвращения она не испытывает… Кожа у нее цвета меда… Ей следует носить красное… и старинные гранаты… и много колец, немного старомодных… Я мог бы постараться заставить ее забыть… И чувство юмора у нее есть… Умная… скучать не придется… Будешь просыпаться утром, зная, что впереди целый день, полный приятных неожиданностей… А потом можно вернуться домой и лечь в постель… и это тоже будет здорово… А пока она будет писать, я мог бы уходить и заниматься своими делами, так что нам обоим не было бы скучно… Интересно, прав ли Бантер насчет этого костюма… Мне всегда кажется, что он чуть темноват, но покрой удачный…»

Он приостановился у витрины, чтобы незаметно посмотреть на свое отражение. Взгляд его упал на большое красочное объявление:

«ВЫГОДНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ:

БОЛЬШАЯ РАСПРОДАЖА

ТОЛЬКО ОДИН МЕСЯЦ»

— О, Боже! — проговорил он, внезапно отрезвев. — Один месяц… четыре недели… тридцать один день. Времени совсем мало. А я еще не знаю, с чего начинать.

Глава 5

— Итак, — вопросил Вимси, — почему люди убивают других людей?

Он сидел в кабинете мисс Катарины Климпсон. Номинально ее заведение было машинописным бюро — и там действительно работали три умелых машинистки, которые время от времени превосходно перепечатывали рукописи для писателей и ученых. Судя по всему, дело было процветающим, поскольку заказчикам часто приходилось отказывать под тем предлогом, что служащие целиком загружены работой. Но на других этажах здания кипела работа совершенно иного рода. Все служащие были женщинами — в основном пожилыми, но среди них встречались молодые и привлекательные. А если бы кто-то заглянул в стальной сейф, где хранились личные дела, он смог бы убедиться в том, что все они относились к числу «обиженных судьбой». Среди них были старые девы с крошечным доходом или вовсе без дохода, вдовы без родственников, женщины, брошенные странствующими мужьями и живущими на скудные алименты: у всех, до поступления на работу к мисс Климпсон, не было никакого другого занятия, кроме бриджа и сплетен. В штате числились ушедшие на покой и разочарованные школьные учительницы, оставшиеся без работы актрисы, отважные женщины, пытавшиеся завести шляпные ателье и чайные. И в их числе оказалось даже несколько молодых аристократочек, которым наскучили коктейли и ночные клубы. Похоже, почти все свое время эти женщины тратили на то, чтобы отвечать на объявления. Неженатые джентльмены, которые желали познакомиться с дамами, имеющими средства, с перспективой брака, бодрые старички, которым нужны были домоправительницы для работы в уединенных сельских поместьях, предприимчивые джентльмены с финансовыми планами, которым необходимы были капиталы, джентльмены-литераторы, которые искали женщин-соавторов, внушающие доверие джентльмены, которые собирались нанять талантливых актрис для работы в провинции, великодушные джентльмены, которые готовы были поделиться со всеми желающими секретом, как зарабатывать деньги в свободное время — на подобные предложения нередко первыми откликались сотрудницы мисс Климпсон. И частенько, возможно, это было чистым совпадением, эти джентльмены в скором времени вынуждены были предстать перед судом по обвинениям в мошенничестве, шантаже и сводничестве — однако, бюро мисс Климпсон имело прямую телефонную связь со Скотланд-Ярдом, а большинство ее дам не были такими уж беззащитными, как могло бы показаться. Остается фактом и другое: дотошному следователю не составило бы труда установить, что деньги, которыми оплачивались аренда помещений и все коммунальные услуги, поступали с банковского счета лорда Питера Вимси. Его светлость не слишком охотно рассказывал об этом своем предприятии, но временами, в откровенных разговорах со старшим инспектором Паркером или другими близкими друзьями, он упоминал о нем, как о «своем курятнике».

Прежде чем ответить лорду Питеру, мисс Климпсон налила ему чая. На ее худых запястьях, прикрытых кружевными манжетами, было надето множество узких браслетов, которые воинственно позвякивали при каждом ее движении.

— Я, честно говоря, не знаю, — отозвалась она, явно принимая во внимание лишь чисто психологическую сторону проблемы. Я уж не говорю о том, что это чрезвычайно опасно, но главное — совершенно безнравственно. Приходится только удивляться, откуда берутся такие чудовища, способные совершить такое преступление. И что это может им дать? Да чаще всего ничтожно мало!