Шаманские техники личностных изменений. Опыт превращений - Джон Перкинс

Дед Були был убит японцами, когда те напали на Индонезию во время Второй мировой войны, но эта семья была настолько известна, что в 60-е годы Були был приглашен на Тайвань, чтобы помочь наладить производство яхт. Компания хотела, чтобы, используя промышленные материалы, он сделал стандартную яхту, производство которой можно поставить на поток. Он отказался, заявив, что не собирается «служить дьяволу».

— Все в моих кораблях должно быть натуральным, — сказал он. Були рассказал историю плавания его кораблей, некоторые достигали Мадагаскара и Восточной Африки. Он объяснил, что мореплаватель соединяется с духом птицы, которая летит над водой впереди корабля на протяжении всего пути, запоминает течения, ветра и положение звезд. Когда он возвращается, то использует эту информацию, чтобы рассчитать курс.

Во время второй поездки в Юджинг Панданг ко мне присоединился босс. Эта поездка была гораздо важнее первой и требовала присутствия одного из руководителей корпорации.

Мы с Кнутом Торсеном стояли у окна его гостиничного номера, наблюдая за жизнью порта. Видели крепостные руины, здесь когда-то происходили сражения между датчанами, португальцами, англичанами и бугисами, а сейчас играли дети. Ржавые пушки лежали под пальмами, растущими вдоль осыпавшихся стен. За ними виднелись черные паруса на мачтах стоящего на якоре проа.

— Нельзя недооценивать силу деловой Америки, силу этих людей, — сказал Кнут, кивнув головой в сторону конференц-зала, в котором мы проводили большую часть времени.

Нас наняли, чтобы помочь правительству привлечь международные инвестиции на Сулавеси. Это было весьма непросто, потому что после Второй мировой войны эта разоренная страна приобрела очень дурную славу. После изгнания датчан в Индонезии началась ужасная гражданская война, в которой были убиты от трехсот тысяч до миллиона людей (точных данных нет до сих пор).

С другой стороны, рабочей силы в Индонезии много, и она дешевая. Сулавеси был выбран для встреч с международными компаниями из-за своей удаленности. Здесь, на острове, в стороне от главных торговых путей Индонезии, руководители чувствовали себя укрытыми от всевидящего ока средств массовой информации.

— Ты слышал выступление президента нефтяной компании? — задал мне Кнут риторический вопрос. — Никогда не следует недооценивать таких людей. Мы здесь, в Юджинг Панданг, на другом конце света, и только что услышали, как президент американской нефтяной компании говорит, что в его руках будущее всех индонезийцев!

Я согласился, что эта речь была крайне оскорбительной для местных жителей, хотя индонезийцев среди слушателей не было.

— Я сам далеко не невинная овечка, — продолжил Кнут. — Я выполнил свою часть сделки и тоже несу за все это ответственность. Но эта жадность, заносчивость и эгоизм! Пренебрежение будущими поколениями! А для оправдания личной и корпоративной жадности мы используем статистику Международного валютного фонда! Ты можешь в это поверить?

Он указал на проа. — И это их мы называем пиратами! Кто настоящие пираты? Рядом с некоторыми из них сам Чингисхан выглядит дилетантом!

Он вздохнул, глядя из окна на проа и моряка, ставившего паруса. Ветер наполнил паруса. Якорь подняли. Шхуна накренилась, встала по ветру и двинулась в сторону океана.

Кнут положил руку мне на плечо. Он выглядел почти беззащитным, совсем непохожим на себя.

— Этот проа не наносит вреда окружающей среде, — сказал он, медленно выговаривая слова. — Никаких нефтяных пятен. Никакого дыма. Даже двигается этот корабль абсолютно бесшумно. Сравни с супертанкером.

— Будь осторожен, — рассмеялся я. — Ты говоришь как радикал. Он поглядел очень серьезно. — Ты знаешь, что я консервативный бизнесмен и член республиканской партии. Но у меня есть дети. Я надеюсь, что будут и внуки. Мы просто не можем себе позволить разрушать мир во имя так называемого «прогресса». Особенно когда видим, что в действительности ничего от этого не получаем.

Он сжал руки, а затем медленно развел их в стороны, будто охватывая панораму порта Юджинг Панданг.

— Согласно статистике Мирового банка, это одни из беднейших людей на Земле. Но разве они менее счастливы, чем мы? Могут ли их дети стать наркоманами, алкоголиками или самоубийцами с той же вероятностью, как и дети главы нефтяной компании? Как мои или твои дети?

Великолепный проа поймал ветер. Его большие черные паруса повисли на мгновение, а затем наполнились. Люди в тюрбанах суетились на палубе, натягивая веревки.

— Нет, — признался я. — Их дети, скорее всего, видят мир в более ярком свете, чем наши.

Кнут, не отрываясь, смотрел на порт. — Иногда мне хочется, чтобы в программу обучения наших менеджеров входило длительное общение с такими людьми, как бугисы. Возможно, тогда они предпочли бы ветер и паруса солярке и мазуту. Ты знаешь, что добыча нефти приносит Индонезии больше вреда, чем пользы?

Я был поражен. — Я много раз видел, как это происходит, — признался он. — Это касается не только нефти, но и любых природных ресурсов, идущих на экспорт: золота, серебра, слоновой кости, красного дерева, алмазов… Да, мы смотрим на данные статистики, которые по идее должны показывать рост доходов на душу населения. Я говорю «должны», потому что очень часто происходит прямо противоположное. Правительство берет деньги в долг, чтобы построить инфраструктуру. Велика вероятность, что оно никогда не соберет требуемую сумму через налоги с компаний, так как они обычно имеют франшизы, которые предоставляют временное освобождение от налогов до тех пор, пока они не достигнут определенного уровня доходов. Этого уровня, благодаря стараниям бухгалтерии, они никогда не достигнут, по крайней мере, согласно документальной отчетности. В любом случае все деньги получают несколько богатых семей. Деньги переводятся в США или Швейцарию. Обычный индонезиец, или либериец, или нигериец, все больше опускается в нищету. Из-за инфляции снижается уровень заработной платы. Происходит уничтожение традиционной культуры, семейных ценностей… исчезает все.

Он встряхнулся, как будто прогоняя сон, и отвел глаза от проа. Наши взгляды встретились. Он смущенно улыбнулся.

— Я так поражен различиями культур, — сказал он. — Культуры бугисов, шуаров, нашей. Но впервые в истории возникла цивилизация, обладающая мощной властью. И назвать ее «западной» было бы не совсем корректно. К ней принадлежат не только жители Нью-Йорка, Лондона или Рима, она повсюду: в Сиднее, Токио, Пекине, Катманду. Даже здесь. Большая часть населения Индонезии тоже принадлежит к ней — особенно люди, живущие в больших городах, таких как Джакарта. Даже тот городок, где мы сейчас с тобой находимся, подвержен ее влиянию. Здесь, в Юджин Панданг, мы встречаемся с самыми могущественными лидерами фирм. Которые ведут себя как феодалы-разбойники.

Он опять повернулся к окну. На горизонте появился еще один проа. Он направлялся прямо к нам, и его черные паруса были распахнуты, как крылья ворона.

— Но есть еще бугисы, шуары и другие люди, которые ценят то, что действительно ценно. Маленькие островки здравомыслия. Я уверяю тебя, они понимают…

Его голос прервался. Мы стояли, глядя в окно. Я не знал, что сказать. — И вот есть единственная цивилизация, господствующая в этом мире, — продолжил он со вздохом. — Но кто управляет ею? Фараон, решивший оставить великие монументы, которые напомнят о нем будущим поколениям? Или Томас Джефферсон? Или воин-жрец, подобный Атауальпе, который сохранит свою империю на долгие века? Нет.

Нашей цивилизацией управляет маленькая кучка жадных менеджеров, которые не могут заглянуть в будущее дальше, чем на три месяца вперед, и чьи решения продиктованы исключительно желанием увеличить прибыль. Наши жрецы — бухгалтеры, банкиры и адвокаты. Наше божество — индекс фондовых бирж. А наши мифы принимают форму квартальных отчетов. После себя мы оставим не великие пирамиды, не прекрасные идеи и не процветание для будущих поколений. Мы оставим разоренную планету: свалки, горящие реки и радиоактивные отходы!

Я не мог вымолвить ни слова. Этот человек был консультантом с мировым именем. Он получал огромные деньги от людей, которых сейчас ругал. Я всегда знал, что он был несколько чудаковатым, — кто еще, находясь в его положении, полетел бы на DC-3, наполненном тушами животных, только для того, чтобы увидеть нескольких шуаров? Но то, что я слышал, казалось больше, чем словами чудака.

— Как ты можешь продолжать работать в своей компании?

Он, казалось, ушел в мысли. Второй проа быстро приближался. Он почти поравнялся с первым, который продолжал против ветра двигаться по направлению к открытому океану.

— Я надеюсь, — сказал Кнут, рисуя что-то пальцем на стекле окна. — Я оптимист. Каждому человеческому поступку предшествует мысль. Каждое совместное действие совершается по взаимному согласию людей. И туда, где мы сейчас оказались, нас тоже привели вполне конкретные люди, такие как ты и я. Современное положение вещей не является чем-то необратимым.