Крепостная герцогиня (главы 64—115). Квазиисторическая юмористическая эпопея - Семён Ешурин

…Засим крестины состоялись. Окрестил царь Егора Смита и молвил крёстной матери чада вопящего:

– Гордись, Эсмеральда таборная! Токмо что стала ты крёстной матерью аж графа! И не простого, а… крепостного!

– Уж лучше бы простого! – возразила цыганка дерзкая.

– Не скажи! – расхохотался монарх. – Простых графов пруд пруди, а крепостной граф один на всю Расею, а то и на весь мир!

Окружающие, включая цыганку, не приняли слова сии всерьёз, ибо Его Величество уже изрядно навеселе был.

Вторые крестины оказались шумнее первых, ибо на сей раз вопил не один граф, а два разнополых. Незадолго до издевательства сего поведал крёстный отец Меншиков крёстной матери Екатерине Алексеевне, что самые удачные наряды, сшитые крепостными швеями Славы Кроликова, разработала мамаша крестимых. Посему царица взирала на Наташу с уважением немалым.

Опосля крестин Ея Величество оживлённо побеседовала с модисткой талантливой. Выразила она пожелание августейшее, что крестница ея Юдифь лет этак чрез десять по стопам родительницы своей пойдёт и порадует двор царский разработкой наряда своего. А пока малышка на сие не горазда, заказала царица матери ея Наташе наряды для юных модниц принцесс Анны и Елизаветы. Вскоре наряды сии были доставлены мужем умелицы и произвели фурор в обществе светском.

79. Две Анны

Вернулись царь с царицей в Летний дворец во столь же Летнем саду. Поднялась Екатерина Алексеевна на свой второй этаж. А к царю лакей явился:

– Ваше Величество! Вот уже час «маринуется» во прихожей купчина Томас Голд со своею невестою младой.

– Коли он «МАРИНуется, – усмехнулся монарх, – то невеста суть «Марина»?!

– Не могу знать, но могу узнать.

– Сам узнАю. Пущай войдёт.

– То бишь «войдут»?

– Коли уже брюхата, то «войдут»! – рассмеялся царь. – А коли нет – пущай войдёт, … а уже опосля станет брюхата!

Вскоре во главный кабинет расейский вошла скромная милая юная дева очаровательная и приветствовала монарха почтительно. Тот аж вскочил от избытка чувств:

– Ай да Томка! Такую девку отхватил! Губа не дура!

– Согласна с Вашим Величеством! ГАУПТическая ВАХТА, именуемая «губой», явно не дура, ибо добавляет ума нарушителям дисциплины воинской, в ней пребывающим!

– Везёт мне ныне на юмористок остроязыких! – рассмеялся монарх. – Токмо что беседовал с одной такой… крепостной!

– Одобряю, Ваше Величество, Вашу методику притупления излишне острого языка путём перевода обладателя органа сего для окружающих опасного в зависимость крепостную!

Того пуще расхохотался Пётр:

– Вообще-то, сия Малашка юморная уродилась крепостной, однако методику твою, то бишь… мою следует на вооружение принять при разборках с инакомыслящими, ибо в отличие от заключения тюремного, для казны накладного, обращение в зависимость крепостную ввиду труда почти дармового для казны прибыльно.

– Мыслю, что в рамках перевоспитания строптивицы сей стала уже оппозиционная Малашка Вашей милашкой.

– В отличие от супруга своего и впрямь оппозиционного, девка сия вполне позиционная. Но несмотря на факт сей похвальный, не стала она милашкой моей, ибо довольно ликом страшна… в отличие от тебя, дева лепая… безымянная.

– Предвидя желание Вашего Величества зреть пред собой деву именную, позвольте представиться: Анна Браун.

– А Томка-то наш молодец! Однолюб, можно сказать. Любит токмо Анну! Сперва с расейской фамилией… Можно сказать, с самой главной расейской фамилией. Токмо по-нашему ни бельмеса не смыслила. А ныне опять Анну, «шпарящую» по-нашему аки Малашка, токмо с фамилией забугорной. Видать, предок папаши твоего из-за бугра, али из-за Буга Южного в Расею попал.

– Предки отца моего (в отличие от потомков его частично европейских!) чисто расейские. А фамилию его славную «Романофф» сменила я на фамилию усопшей опосля родов матушки моей по совету нашей общей, Ваше Величество, учительницы Авдотьи Голд, урождённой Долгорукой, дабы у великого любознательного народа расейского ненужных ассоциаций не возникало.

– А скажи-ка, мисс Браун, какой ты веры?

«Атеистической!» – помыслила девушка и ответствовала:

– Пока англиканской, но во связи со предстоящим (во случае одобрения Вашим Величеством!) бракосочетанием с перешедшим во православие Томасом Голдом, мне предстоит перейти туда же. В народе расейском глаголят: «Пока гром ни грянет, мужик не перекрестится!» Я же, не дожидаясь грома в виде высочайшего неудовольствия государыни Екатерины Алексеевны, планирую не токмо перейти во православие, но и перекреститься из англиканской веры во православную с помощью Вашего Величества, дабы будучи дщерью Вашей крёстной, не считалась дщерью родной и не претендовала на престол расейский к радости Ея Величества, да и моего убожества, ибо управление Великой Расеей великих способностей требует, коии хоть и в наличии у Вашего Величества, но мне по наследству не передались, ибо даже при общении с женихом своим Томасом приятнее мне подчиняться, нежели повелевать.

– Похвальный пример для всех девиц и баб расейских, да и забугорных тоже! … А ты, Анька, видать, хочешь хвастаться подружкам, что станешь крестницей самогО царя?!

– Для меня, крестницы Их Величеств Анны Стюарт и Вильгельма Оранского большая честь стать крестницей третьего Величества!

– Не понял! – не понял царь Пётр. – Неужто тебя сразу король и королева крестили?! Али не сразу?

– Сразу, но не король и королева, а король и будущая королева, а тогда лишь принцесса. И я таки буду хвастаться подружкам, что обладаю сАмой августейшей коллекцией крёстных! Осталось токмо завести подружек. Однако пред началом крещения, то бишь перекрещеня потребно согласовать деяние сие с Ея Величеством, у коей Ваше Величество пред началом согласования сего любое пари выиграть может!

Вскоре поднялся монарх на этаж выше и вошёл в покои супруги своей.

– Катька! Не будь аки лафонтеновская собака на Сене, кояя кобелю не даёт и с другими суками парижскими ему не даёт!

(Автор уточняет, что имеется в виду не «Сеня», то бишь его имя и даже не «сено», а река «Сена». )

– Сие ты про Машку-шотлашку?! – догадалась царица. – Что ж ты за кобель, Петька, коли опосля запрета моего с захудалой фрейлиной справиться не горазд?!

– Это Малашка нынешняя – захудалая, а Мария Гамильтон в теле… и в соку! Видать, все бабы шотландские – динамистки оборзевшие. Та же Гриффит Женька незабываемая – урождённая опять-таки Гамильтон. Машка, правда, до твоего запрета не ерепенилась…

– А ты подари мне шапку, и Машка станет для тебя резвей, нежели прежде!

– Надеюсь, ты не про шапку Мономаха из Оружейной палаты, коюю мечтал заполучить злодей Стенька Разин, однако не обломилось супостату! С тех пор даже в народе глаголят:

«Не по Стеньке шапка!».

– На фига мне сия дешёвка?! – скривилась царица. – Алексашка Светлейший глаголил, что сей князь даже рядом с шапкой сей не стоял, ибо помер за несколько веков до нея. А хозяином шапки был иудей Моня Мах, коий, когда крестился, забабахал на шапку крест. Посему не хочу шапку Мони Маха. Хочу Астраханскую шапку из соседней палаты, … кажись, номер шесть.

– Ого! Губа не дура! – вновь молвил царь любимую присказку, но вспомнив комментарий «новой» дщери своей, уточнил. – Сие не про гауптвахту.

– Я – тоже не дура! – усмехнулась Екатерина. – Тот же светлейший Данилыч глаголил, что «всем губам губа – Обская губа!».

(Всесильный временщик Светлейший князь Александр Данилович Меншиков даже во страшном сне представить не мог, что живот его завершится чрез 13 лет во граде Берёзов, что сравнительно недалече от упомянутой им Обской губы.)

Конец ознакомительного фрагмента.