Бей или беги - Саманта Янг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Понимая, что не могу больше занимать туалет, я открыла дверь и шагнула наружу, буквально натолкнувшись на женщину, которая сидела впереди шотландца.
— Простите, — я виновато улыбнулась. — Давно ждете?
Она отрицательно покачала головой, всем своим видом выражая сочувствие. Я не очень понимала причину, пока она не сказала:
— Все в порядке, дорогая! Если бы я сидела рядом с таким гнусным типом, я бы тоже хотела остаться здесь до конца полета.
Разумеется, люди в соседних креслах не могли не слышать нас. Но странным образом окружающий мир переставал существовать для меня, когда я препиралась с этим грубияном. Открытие не из приятных.
— А, д-д-да… — слабо протянула я.
— Но вы молодчина, — продолжала женщина. — Умеете поставить его на место. Будь я на вашем месте, меня бы выкинули из самолета еще до взлета. За рукоприкладство.
Я рассмеялась, поблагодарила ее и пошла на свое место с чувством облегчения, что это мучительное приключение подходит к концу. Когда я подходила, шотландец мельком взглянул на меня и снова опустил глаза на экран… но лишь на долю секунды. Его ледяной взгляд поднялся и беззастенчиво нырнул в ложбинку на моей груди, теперь обнаженную благодаря глубокому вырезу топика, заправленного в юбку-карандаш.
По моей шее прокатилась предательская дрожь возбуждения.
Он снова посмотрел мне в глаза. И на лице его было написано недовольство увиденным. Гадая, что еще я сделала не так, я сощурила глаза и спросила:
— Вы меня не пропустите?
Он захлопнул крышку ноутбука и задвинул столик, промурлыкав себе под нос:
— Дорогое техобслуживание…
Берясь за спинку теперь пустого переднего кресла, я повернулась к нему спиной и начала протискиваться на свое место:
— Да, желание сходить в туалет иногда дорого обходится…
Моя левая нога коснулась его левой ноги, и тут он с двух сторон сжал мои бедра своими коленями, захватив меня в ловушку.
Я обернулась через плечо, чтобы огрызнуться, но тут увидела его взгляд, прикованный к моей попке. Жадный, пожирающий взгляд, каким смотрят, когда хотят схватить женщину и повалить ее на первую попавшуюся горизонтальную плоскость.
Внезапно картина его склоненного надо мной тела и ощущение, как мои ноги крепко охватывают его бедра, вызвали во мне такую горячую волну желания, что я испугалась и смутилась одновременно.
Ох-х-х…
Я поспешно отвернулась, выпрямилась с достоинством и холодно процедила:
— Пустите!..
Он тут же развел колени, и я проскользнула на свое место, плюхнувшись на сиденье чуть менее грациозно, чем хотелось бы.
Чувствуя, что он продолжает смотреть, я — в который уж за сегодня раз? — раздраженно поинтересовалась:
— Что еще?
Вместо ответа он отвернулся, склонился над проходом и повернулся ко мне, протягивая мой красный пиджак. Я даже не заметила, что выронила его.
Я выхватила пиджак у него из рук.
— А где же спасибо? — ухмыльнулся он.
— Не собираюсь благодарить вас, потому что вы даже не встали, чтобы пропустить меня, как подобает вежливому человеку.
Он хмыкнул и повернулся к ноутбуку.
— Дамы и господа! Мы приближаемся к аэропорту О’Хара города Чикаго, — раздался по громкой связи голос старшей бортпроводницы. — Просим вас убрать громоздкие электронные устройства типа ноутбуков на верхние багажные полки, поднять столики и привести спинки кресел в вертикальное положение. Наш самолет снижается…
Дальнейшие ее слова я пропустила мимо ушей, так как мое внимание было поглощено проклятым шотландцем: я искоса наблюдала, как он убрал ноутбук в сумку и выпрямился во весь свой шикарный рост, чтобы положить его на полку. Поскольку его голова находилась где-то под потолком, ничто не мешало мне рассмотреть наконец его мощную фигуру целиком. И почему только судьба не помечает людей с гнилым нутром каким-то внешним опознавательным знаком типа безобразной наружности?
А что касается меня, то, будь моя воля, я попросила бы высшие силы не создавать мое тело таким позорно легковозбудимым: стыдно признать, но я, как оказалось, мало чем отличаюсь от первобытной женщины, падающей в обморок при виде великолепного самца (хотя, честно говоря, я даже не думала, что такие мужские экземпляры вообще еще существуют).
При этой мысли у меня заныл низ живота и судорога желания сжала бедра. Горя от смущения, я оторвала взгляд от шотландца и начала медленно надевать пиджак.
Господи, как же я его ненавидела!
Наши сидения слегка подскочили, когда он плюхнулся на свое место и немедленно пристегнул ремень безопасности. Я наблюдала за ним краем глаза. Он снова изо всех сил вцепился в ручки кресла…
Видимо, еще придется попросить высшие силы сделать меня менее жалостливой. Потому что, хоть мне он и не нравился, но больно было видеть, как большой сильный мужчина, который обычно может постоять за себя, вдруг оказывается беспомощным перед лицом фобии. Мне казалось, это должно мучить его больше, чем кого-либо другого на его месте.
Мы сидели в напряженном молчании, а наш самолет постепенно снижался, приближаясь к земле.
— Представляю, как вы паритесь в своем пиджаке.
Мне не стоило отвечать, но я, в отличие от него, была доброй. А кроме того, понимала, что единственная причина, по которой он со мной заговорил, — потребность отвлечься. Просто из детского упрямства он не мог открыто признать, что нуждается в моей помощи. Поэтому я ответила, вложив в свой голос неприязнь, которую он хотел услышать:
— Я не парюсь.
— Паритесь-паритесь.
— Вы не знаете меня, чтобы судить, парюсь я или не парюсь.
— Детка, — вздохнул он, — да у тебя на лице написано все, что ты чувствуешь.
— Неправда. Спорю, что вы не догадываетесь, что я чувствую прямо сейчас.
— Желание прикончить меня с толикой жалости.
У меня даже челюсть
