Верховный Издеватель - Андрей Владимирович Рощектаев

Кирилл сам не знал, что это на него такое нашло. Но Ромка – удивительно, – не только не стал "смеяться", (с чего бы?), а даже, кажется… всё понял? Неужели и так бывает? "Неужели я, наконец, нашел того, кто меня понял?" – удивился Кирилл.

Путешествие по своему городу – такое, словно тоже ищешь "скоростной дом": настолько оно бесцельное, незапланированное. Два неродных брата, почти никогда не гулявшие вместе, вдруг взяли да пошли то ли за покупками, то ли на набережную, то ли на окраину. Лето началось – что-то сделать надо! Просто свободный погожий денёк, просто делать нечего, просто… Лето – наш рулевой. У него нет мозгов, есть только солнце и ветер. Неужели все наши действия имеют мотивы? Прямо все-все? Не верится. Как ни странно, почти всё лучшее в нашей жизни творится спонтанно. А может, и ничего странного в этом нет?

Соседний скалистый пригорок романтично именовался Козлом – потому что на вершине его "с древних советских времён" стояло изваяние козла, глубокомысленно смотрящего на реку, как баран на новые ворота. Он и поныне там. Кажется, когда-то был оленем, но рога отломились – и стал козлом. Но Козлом разве кого удивишь – "на Козла залазили" все! А вот здешняя, безымянная гора была куда менее освоена. Она и повыше, и покруче, и подальше. "Селфи", сделанным на ней, вполне можно похвастаться перед одноклассниками.

– Смотри, вверху скала, как башня. Давай до неё долезем, а? – предложил Ромка. – Там, наверное, прикольно!

– Давай.

– А вон там даже – как бы амбразура на ней, что ли? Видишь, чернеет?

– Вот долезем и увидим.

Конечно, это были не Гималаи, но… хотя бы такой Аюдаг местного значения ("Крым быстренько присоединили – и в подсознании уж тут как тут крымские ассоциации" – усмехнулся Кирилл). Большая каменисто-лесистая туша над рекой: уж медведь или кто другой – у кого какие ассоциации. "Нет, не медведь – скорее, дракошка… ещё и с боевой башней на спине. А что там всё-таки за "амбразура" такая?"

Альпинистская романтика, оказывается, охватывает человека даже в самых небольших горах. Особенно, если этому человеку 11 лет.

Всякий верхолаз – это человек, который, как в сказке по чудесно проросшей горошине, взбирается на небо.

Дорога в Небо – дорога домой(1).

Главное, что круча уходит в небо. И не так уж важно, насколько она высока. Главное, насколько высоко небо над ней. А бесконечность везде равна самой себе.

Сначала поднимались быстро, "на первом дыхании". Потом гора стала выставлять препятствия – те, что с разгону не возьмёшь. Ромка был настроен по-боевому, лёгких путей не искал, сворачивал везде на самые короткие, зато самые крутые дорожки (если это можно назвать дорожками!) – и всё время оказывался впереди Кирилла. Одолевал высоту целенаправленно и пылко. И пыльно… Старший брат, честно говоря, едва поспевал за ним. Вот-вот гора покорится этому сорванцу – мелькающему по серым осыпям шустро, как мышь, которая лезет к уху слона.

Кирилл вдруг понял: страсть детей к быстрому перемещению чуть приоткрывает тайну Пространства. Они живут так, как если б его, трёхмерного, не существовало вовсе, и всё кругом строилось бы на одной телепортации силой мысли. У каждого из них – свой "портал". Увидел что-то, подумал о чём-то – и мигом к пункту назначения. Пока бежишь, ты всемогущ и вездесущ. Линейного времени и жалкого трёхмерного плена не существует. Взрослые одёргивают их только потому, что уже не понимают этого другого восприятия мира.

Потому и ритм жизни детей другой: день большой, год большой.

День сейчас был солнечный, но очень ветреный: на горе то и дело казалось, что тебя сейчас просто сдует.

– Это же приключения! – радовался Ромка.

Казалось, каждый метр подъёма заряжал его всё большей энергией. Иногда он нарочно застывал, растопырив руки крестом, чтобы "надуло парус". Из куртки, конечно.

– Гора и ветер – день чудесный!.. – чуть переиначил он Пушкина.

– Не навернись-ка, друг прелестный! – продолжил Кирилл.

Каждая скала-ступенька была очередным достижением. Каждая каменистая осыпь вдохновляла сначала штурмовать её, потом, обернувшись, тут же самому "отражать штурм", скатывая вниз камни и любуясь , как они с грохотом подскакивают в пыли. Будто несутся в атаку на невидимых врагов. "О, вот этот дальше всех долетел!.. не, вот тот ещё дальше!.. О, вон-вон, смотри-и – видишь во-он, внизу, кусты ещё вздрогнули: вон он докуда доскакал… А у этого я вообще тринадцать прыжков насчитал – ты веришь: три-над-цать!.."

– Да осторожно, сам-то не скатись вслед за нами! – опасался Кирилл. – А то как бы, наоборот, камни твои прыжки не сосчитали!

Но, видать, кому суждено разбиться в автобусе, не упадёт с горы.

"Бог очень бережно хранит нас – как драгоценные сосуды… чтоб расколотить именно в нужном месте. Ни метром раньше, ни секундой позже!"

"Амбразура в башне", когда долезли, оказалась на поверку мемориальной доской в маленькой наскальной нише. Белели высеченные на чёрном имена двух разбившихся парапланеристов.

– Давно было… – задумчиво сказал Ромка, прочитав дату.

– Год моего рождения, – машинально отметил Кирилл.

"Вот тебе и портал…" – подумал он через секунду. И странное, казалось бы, бессмысленное, открытие мелькнуло в голове: "Меня ещё не было – а их уже не было".

Рано или поздно каждый находит в жизни свой портал. Или даже, как минимум, два: в начале и в конце.

На горе попадались даже мини-ущелья между отдельными глыбами и столбами.

– Э-а… – кряхтя, вылез Ромка из самого сложного. – Смотри: я рождаюсь второй раз!

И ведь родился – кто же ему запретит! Где, как не на высоте, человек рождается в простор. Шустрый мальчишка, который отлично понимает, что он "прикольный" и что эта изюминка в нём почти всем нравится… и от сего осознания ведёт себя ещё прикольней: не то, что специально старается, а уж как-то так выходит – и для себя, и для друзей.

– Прикольно быть прикольным!

А за ним, далеко-далеко, в том небе, которое внизу, виднелись крохотные, как бакены, лодки, и крохотные, как лодки, корабли. "Глазастая" от судов река бесстрастно смотрела в небо.

– А гора курит сигару! – показал Ромка на чуть дымящий кораблик, зрительно будто уткнувшийся в их скалу (на самом деле до него было, наверное, полкилометра).

– А это блин на реке, – показал Кирилл на плоский остров.

– Не-е, не блин это! – возразил Ромка. – Это – заплатка, надо её отодрать. И реке будет просторнее, и… саму заплатку перешить на небо. Чтоб остров нашёл себя среди