Шахидка с голубыми глазами - Андрей Дышев

– К сожалению, нельзя, – тем же счастливым голосом ответила девушка. – Мы принимаем только по направлению больниц после суицидального пароксизма и по заключению наших специалистов.

– Я готов заплатить хорошие деньги, – настаивал я. – Если я буду дожидаться суицида, то ваша помощь уже может не понадобиться.

– Это невозможно, – с мягкой настойчивостью вновь отказала девушка. – У нас такой порядок.

– Тогда соедините меня с вашим директором! – сердито крикнул я.

– Я очень сожалею, – промурлыкала девушка и положила трубку.

«Ничего настораживающего, – подумал я, вешая трубку на рычаг. – Вполне вежливая секретарша с милым голосом. Достаточно открытое учреждение с совершенно прозрачными условиями приема пациентов. Чем же я напугал охранников «Возрождения», что по мне из автомата стреляли?»

То, что казалось очевидным, никак не укладывалось в логическую цепочку. Я чувствовал, что на меня покушались именно потому, что я побывал на втором этаже, где на окнах решетки. Но отчего злость хозяев реабилитационного центра была столь велика? Разве я заслужил такую жуткую меру наказания за мелкое и безобидное хулиганство? Даже если бы я вынес оттуда всю медицинскую технику вместе с компьютерами, факсами и телевизорами, разве стали бы сотрудники богоугодного учреждения охотиться за мной с оружием и собаками?

Я медленно возвращался в агентство, безуспешно ломая мозги, и с облегчением пришел к единственному выводу, что моя прогулка по реабилитационному центру и стрельба из автомата у городского сквера никак не могли быть связаны. Скорее всего, бандиты на «десятке» спутали меня с кем-то и дали по мне очередь. Эта досадная ошибка едва не стоила мне жизни, и я молил бога, чтобы кровожадные парни поскорее поняли, что ошиблись, и навсегда вычеркнули мой светлый образ из своих черных мыслей.

«Никому я не нужен, чтобы меня убивать!» – вывел я окончательное резюме, заходя в агентство.

Никулин не упустил из внимания, что мое настроение стремительно поднимается в гору.

– Вот, оказывается, чего тебе не хватало для полного счастья! – воскликнул он, увидев, с какими покупками я пришел, и сдвинул скоросшиватель на край стола. На его месте он расстелил газету.

Никулин был прав, для полного счастья и душевного успокоения мне не хватало именно этого. Мы неплохо посидели, болтая на любимую тему о приближающемся курортном сезоне, смели всю мойву под водочку, а пиво прихватили с собой, и еще долго блуждали по пустынным аллеям парка, мечтая о богатых заказах и романтических встречах с очаровательными курортницами.

Домой я возвращался пешком, нарочно выбирая самые освещенные улицы и тем самым как бы подставляя себя тем, кто хотел бы расправиться со мной. Я делал все возможное, чтобы быть самой доступной и заметной целью. Я провоцировал покушение на себя, если, конечно, я кому-то был нужен. Я должен был стопроцентно убедиться в том, что инцидент на краю сквера был чистой воды случайностью и отныне ничто подобное больше не повторится.

Глава 5

ШАНС

Оно и не повторилось. Я прекрасно прогулялся, выветрил из утомленной головы хмель вместе с дурными мыслями и с чувством приятной легкости забежал в свой подъезд. Когда мне осталось преодолеть один этаж, передо мной, загораживая дорогу, вдруг выросла фигура тети Веры, моей соседки снизу. Вид у нее был очень рассерженный.

– Кирилл! – сокрушенно качая головой, произнесла она. – Но нельзя же так! Ты же знаешь, я только ремонт сделала! Столько денег коту под хвост! Что ж ты такой рассеянный сегодня! Зайди, посмотри, что ты натворил!

От нехорошего предчувствия у меня екнуло в груди. Я прошел следом за женщиной в ее квартиру. У дверей кухни она остановилась, отступила в сторону, чтобы мне было лучше видно.

– Полюбуйся, мой золотой! – сказала она, кивая на стены, покрытые темными подтеками, с набухшими обоями, которые во многих местах отошли. – А потолок! Ты только взгляни на потолок! Только ремонт сделала! А что творится в туалете!

«Петрович!» – с нарастающей злостью подумал я.

Потолок был в плачевном состоянии. Вода сверху уже не просачивалась, но он все еще был покрыт тяжелыми мутными каплями. Несколько декоративных пластин отвалилось. Известковые подтеки обезобразили некогда симпатичный кухонный гарнитур. Посреди кухни, на мокром, вздувшемся ламинате, стояло ведро, полное грязной воды.

– Простите, тетя Вера, – пробормотал я. – Не переживайте, я все оплачу…

– Как же так, Кирилл, – сокрушалась женщина. – Ты же всегда был аккуратным! Что с тобой? Как ты мог забыть проверить краны перед уходом!

Она отчитывала меня, как мальчишку, но не это выталкивало меня из соседской квартиры. Я сжимал кулаки от злости. «Сглазил! – думал я, скрипя зубами. – Ах, какой Петрович надежный! Ах, какие у него золотые руки!.. Тьфу! Никогда нельзя доверять алкоголикам!»

На пороге я вдруг остановился. Соседка всю вину валила на меня и ни словом не обмолвилась о Петровиче, которого знала, как облупленного. Выходит, она не знает, что он у меня? Но как же тогда она зашла ко мне?

– А-а… – протянул я, оборачиваясь. – Это вы перекрыли у меня воду?

– Как же я могла ее перекрыть, золотой мой! – покачала головой женщина. – У меня прав нету взламывать чужие двери. Я стучалась к тебе – и ногами, и руками, но все без толку. Пришлось звонить диспетчеру и вызывать сантехника. Вот сантехник замок и выбил.

– Извините, – произнес я напоследок и повторил, что все убытки оплачу сегодня же.

Моя несчастная дверь с раскуроченным замком была распахнута настежь, рядом, на площадке, мокрые следы. Вне себя от досады, я зашел в прихожую, зачавкал ботинками по насквозь промокшему половику. Мне навстречу вышел пожилой мужчина в темном свитере, которого я принял за сантехника.

– Где он? – крикнул я, сжимая кулаки. – Где Петрович! Убью говнюка!

– Уже без вас убили, – спокойно ответил мужчина.

Я остолбенел и несколько тягостных мгновений пялился на мужчину.

– В каком смысле? – пробормотал я.

– В прямом, – ответил мужчина и махнул перед моим лицом красной «коркой». – Я из милиции. Хозяин квартиры вы? Тогда пройдите, пожалуйста, на кухню.

Я все еще ничего не понимал, но от дурного и неясного предчувствия у меня пересохло в горле. Мужчина посторонился, пропуская меня. Шлепая по мокрым циновкам, медленно я ступил на порог кухни. И на время онемел и одеревенел.

На полу, в бурой луже, широко раскинув руки, лежал Петрович. Над его ухом чернела аккуратная дырочка, и темные волосы, вьющиеся у виска, залипли в густой жирной крови и костной крошке. Несчастный сантехник был в моем кухонном фартуке, рукава рубашки высоко закатаны, в левой руке Петрович все еще крепко сжимал посудомоечную мочалку. Этот трогательно-домашний вид мертвого соседа вдруг вызвал во мне приступ удушливой жалости.

– Как же это? – едва произнес я и только сейчас увидел, что на кухне, кроме мужчины в темном свитере, присутствуют еще двое незнакомцев. Один из них что-то стоя писал, склонившись над подоконником, а другой укладывал в потертый кожаный кейс пинцет, ножницы и полиэтиленовые мешочки.

– Вы знаете этого человека? – спросил меня мужчина в свитере.

– Да, это мой сосед сверху. Петрович…

– А фамилия?

– Не знаю. Имени тоже не знаю. В подъезде его все называли по отчеству. Петрович, Петрович… А как же это случилось? Чем это его?

– Как он оказался в вашей квартире? – последовал новый вопрос.

– Я его пригласил, – ответил я вяло и рассеянно, не сводя взгляда с распростертого на полу тела. – Пообедать и выпить…

– В котором часу?

– В пять. В пять с минутами.

– Вы пили вместе с ним?

– Нет, я пригласил его и сразу же ушел на работу.

– И когда вы появились на работе?

– Около шести… Да, пожалуй, без четверти шесть.

Мужчины переглянулись. Я понял, что невольно назвал какое-то особенное время, имеющее здесь большое значение.

– Кто-нибудь может подтвердить, что вы были на работе без четверти шесть? – спросил меня тот мужчина, который складывал инструменты в кейс.

– Да, может. Мой сотрудник Никулин Иван.

На минуту воцарилась тишина. Мужчина в свитере, шлепая по мокрой циновке, ходил по кухне от балконной двери к холодильнику и обратно.

– Это пуля? – спросил я.

Мужчина в свитере вскинул голову, задумчиво посмотрел на меня, затем подошел к мойке, на дне которой осталось всего две или три невымытые тарелки, повернул лицо к балконной двери, прищурил один глаз, будто целясь, да еще приставил ребро ладони к переносице.

– Да, – наконец ответил он. – Это пуля. От снайперской винтовки. И стреляли, по всей видимости, вон с того здания.

Он кивнул на недостроенную «Магнолию». Я проследил за его взглядом, со смешанным чувством посмотрел на серые стены будущей гостиницы, затем, будто сопровождая летящую пулю, перевел взгляд на мойку. Какая нелепость! Какая страшная ошибка! «Магнолия»! Проклятая «Магнолия»! Все началось с нее!