1993: элементы советского опыта. Разговоры с Михаилом Гефтером - Глеб Павловский

Так, так. Скажем, мир Запада выучился соучаствовать в ином, но не может это делать без собственной выгоды. И сейчас на России виден его лимит – давайте, русские, расплачивайтесь утечкой мозгов и сырьем! А для этого станьте как мы.

В русском поведении самое жалкое – отношение к своей культуре. Перед чужим мы лишь бессмысленно пыжимся и пыхтим. Насчет «русской ментальности» и «нашей великой традиции» наворотили столько ядовитой чуши, как редкая цивилизация в отношении себя. Создана гигантская зона неблагоприятствования русской традиции, она называется Российская Федерация. Это самое нерусское из наших изобретений.

Совершенно верно. Если бы мы перестали существовать, как описанный Брэдбери Марс39 – его модель великолепна! – еще бы куда ни шло. Но мы продолжаем влачить существование вместе с советскими ракетами, газгольдерами, Президентом и прочее. Но и мой ум на чем-то кончается, ты учти. Я все же мальчик из той советской Атлантиды. Для меня, если перевести на язык политики, ключ ко всему – в творении разных русских стран. До этого пункта я дошел и дальше не очень подвинусь. Между прочим, оттого, что мало ездил.

011

Приход суверенного убийцы Кавказа – «треугольная паранойя при участии русских войск». Истоки зверств. Человечество умерло в 1940 году, есть «планетарное множество». Мировой трибунал США – всемирное чрезвычайное положение. Путь вверх как путь вниз. ХХ век – реальное движение в небытие. «Я не знаю, кто к нам оттуда придет».

Михаил Гефтер: Эти парни, которые громят турок и оскверняют могилы на еврейских кладбищах. Афганские бандиты или Саддам Хусейн. Надо выявить вызов, который, не найдя ответа, вызвал из глубины и формирует новую жуткую фигуру – суверенного убийцу поневоле.

Глеб Павловский: А он правда – поневоле?

Если суверенный, то поневоле. Вчера он защищался, а теперь по закону войны наступает. Для прежде оборонявшегося человека его наступление столь же законно. А раз наступает, как ему не убивать?

Но почему он убивает так зверски?

Потому что инстинкты вернулись к его открывшемуся человеческому первоначалу. Взялся читать статью Янова40 и бросил. Какая к черту веймарская Россия? Ты можешь себе представить, чтобы в веймарской Германии немцы сотнями убивали друг друга и насиловали девочек? История Кавказа – абсолютная треугольная паранойя при участии русских войск.

Это не говорит о том, что Янов дурак. Он про то, что возьми нас и брось туда, кого угодно…

Притом в середину событий, когда все режут всех и непонятно, кто прав, кто виноват.

Послали на место указ – «Надо принять решительные меры». Тот их и принял против ингушей.

Те озверели в ответ и, видимо, были страшны. Там же дети шли кавказские – каждый должен испить крови врага. Нет, Президент идиот, конечно.

Но почему тема зверства существенна, чем это не стандартное военное преступление?

Она заново первична. В зверствах есть что-то из первоначальных глубин, восходящих к ритуалам изнасилования. Оттого опасна эта новая мода судить за геноцид. Вопрос о вине за прошлый геноцид мне казался детской игрой. Но сегодня им вводится во все регионы планеты фактически чрезвычайное положение. В чудовищных размерах являя новый суверен, мировой трибунал с правом на смертную казнь и ковровые бомбардировки.

Нет, Глеб, я глубочайшим образом убежден, что человечество умерло. То же, что есть, – иное планетарное множество. Нечто проламывается сквозь весь этот ужас. Никакого удовлетворяющего объяснения этому я пока найти не могу.

И когда это случилось? Что считать условной датой смерти человечества?

Думаю, 1940 год. Меня обуяло совпадение путей вниз и вверх. Гераклит сказал: путь вниз и путь вверх один и тот же.

Но что такое «путь вниз»? Вниз, в небытие, вместе с тем вниз – к истоку. И весь ХХ век – от смерти к истоку.

Я стал видеть ХХ век как движение в небытие. Вместе с тем оно оттуда возвращалось и освобождало. Но сегодня, когда явился суверенный убийца поневоле и вышел на авансцену жизни – кто он нам? Антипод или блудный сын? Это же мы, мы сами, еще не попавшие в его ситуацию. Потому что, когда и мы в нее попадем, мы станем тоже такими убийцами!

Для меня здесь предел личных мук в поисках смысла истории, когда я признал, что движение вниз направлено вверх же. А словцо 60-х годов зигзаги истории – термин, который я слышать с тех пор не могу! Идиотский образ, и ничего не объясняет. Зато с ним пришла оттепель, что многим людям помогло жить. Правда, делая из них идиотов.

Возникает проблема совместности несовместимого. Несовместимое жизнепоказано. Мы не смеем решать эту проблему! И тогда угроза последняя – я не знаю, кто к нам оттуда придет. Но у меня нет других слов, понимаешь, Глеб? А все считают, будто я не говорю, а медитирую.

012

Большинство и меньшинство на Западе. Русское уродство – разделять чужое горе. Чрезмерный парадоксализм русского мира. Человеческая жизнь и случайность выбраковки. Уровень, превышающий смерть; человек возник у пониженного уровня. Сбросы к состояниям, когда смерть приравнена к жизни. Непроверяемые допущения о человеке. Человек – существо, выдумывающее себя ♦ С человеком в момент происхождения произошло «что-то нехорошее, аномалия». Тема конца истории пуста вне темы человеческого начала. История – это случайное приключение с человеком, смертельно опасное под конец.

Михаил Гефтер: В Кёльне есть система вроде телефона доверия, куда иностранец, которого обижают, может обратиться, и группы гражданского действия вклиниваются в конфликт. И только если у них не получится, зовут на подмогу полицию. Люди действуют! Выходят со свечами на демонстрацию сотни тысяч людей, а бесчинствует меньшее число. Но бесчинствующее меньшинство заставляет считаться с собой политиков. Благополучие настолько прочно, что им не хотят с кем-то делиться. С другой стороны, если не они, то кто? Не мы же. Надо уметь быть счастливым в плохо устроенном мире. В нашем русском уродстве живешь большую часть жизни, этого не замечая.

Глеб Павловский: В чем?

В представлении, что, раз людям плохо, ты нравственно обязан разделить их судьбу, постоянно ощущая горе. Это же неправда! Наш чрезмерный парадоксализм или трагизм русского мира, он сам из прошлого. Чернышевский, между прочим проницательный человек, это предвидел. Нужно войти в русскую жизнь его дурными предчувствиями насчет молодежи, чтобы понять, откуда разумный эгоизм и прочие вещи. Не пора ли отстранить помехи нормальным отношениям с людьми? Может быть, пришло всемирное царство повседневности?

А кто его царь? Разве не сам решаешь, ты из этого царства или идешь искать собственное?

Ну я-то конченый человек, но есть масса молодых, рождающихся.

…идиотов. Идиоту проще обжить готовую повседневность. Как в театре, где у актера есть «предложенные обстоятельства».

В жизни предчеловеческой и дочеловеческой, включая человеческую – и вообще в жизни как таковой, – шла игра в случайность выбраковок. Чем достигалась устойчивость, и развитие шло как развитие различий. Но устойчивость достигается, и в том закон жизни – на уровне, превышающем смерть. Однако в истоках Homo sapiens нечто случилось с нашим предком на уровне, не превышающем смерть, или очень близко к этому уровню. И раз за разом происходит сброс, возвращение к уровню, где смерть почти приравнена к жизни.

Классная мысль. У нее одна слабость – слабость непроверяемого допущения.

Но в отношении к человеку это всегда будет нашей основной слабостью! А что, ты сумел уйти от нее? Все человеческое построено на непроверяемом допущении. Правда, мы еще конструируем всякие штуки. Есть феномены возврата, есть циклические феномены. Но в целом бытие человека сплошь из непроверяемых допущений.

Они бывают так сладки на вкус, эти непроверяемые допущения!

Они так увлекательны, что без них нельзя человека представить. Человек – существо, выдумывающее себя. Этим оно выломилось в историю. Дома это воспринимаешь тупо, а в Европе свежей.

…Что-то с этим нашим Homo, с пра-пра-прасапиенсом, все-таки нехорошее приключилось.

С прачеловеком?

Да. Что-то приключилось с Homo sapiens, какая-то жуткая психическая аномалия. Что-то он стал делать, по эволюции не положенное, и пошло-поехало. Иначе все остальное объяснить нельзя. Да и роль подсознания ждет объяснений. Впрочем, ни одно объяснение не вправе требовать от нас слишком много разъяснений самому объяснению!

Я вчера разговаривал с Сережей Чернышёвым41, он хорошо пишет, между прочим. Его антифукуямовская речь написана хорошо, свободно. Потом он зачем-то начинает логическое деление всего на три, и еще чего-то на три. Я ему говорю: «А вам это нужно?» Он мне: «Я думаю, это нужно другим». – «А мне, понимаете ли, это не нужно. У меня другое мышление».