Роковые сапоги - Уильям Теккерей

- Вот, любезный, - сказал я, - получите эту свою ничтожную сумму у Чайлда.

- У Чайлда или не у Чайлда, - сказал мне мистер Цапп, - только не такой уж я младенец, чтобы выпуштить ваш под такую бумагу.

- Ха, - возразил я, - банк Чайлда всего в минуте ходьбы от вас, идите и получите деньги да дайте мне расписку.

Цапп написал расписку с величайшей аккуратностью и ушел в банк, а я приготовился навсегда оставить эту омерзительную тюрьму.

Вернулся он, сияя улыбкой.

- Ну, - сказал я, - деньги вы свои получили, и теперь я должен заявить вам, что другого такого мошенника и вымогателя, как вы, я в жизни не встречал.

- Ну что вы, миштер Штапш, - захихикал он, - ешть на свете куда больший мошенник, мне ш ним не тягаться.

- Как вы смеете стоять тут и нагло ухмыляться в присутствии джентльмена! Дайте мне мою шляпу и плащ и выпустите меня из этой грязной дыры!

- Ну вот что, Штапш, - Он даже мистером меня не назвал. - Прочитайте-ка лучше это письмо.

Я разорвал конверт, и что-то выпало из него на пол - это оказался мой чек. В письме значилось:

"Господа Чайлд и Кь имеют честь сообщить капитану Стабзу, что вынуждены отказать в оплате подателю сего чека, ибо утром сего дня ими было получено требование от Соломонсона и Кь о наложении ареста на имущество капитана Стабза, вследствие чего находящийся у нас вклад в сумме 2000 фунтов 11 шиллингов и 6 пенсов должен быть задержан до разрешения дела, возбужденного господами Соломонсон и Кь против капитана Стабза. Примите и пр.

Флит-стрит".

- Понимаете, Штапш, - сказал мистер Цапп, когда я прочел это ужасное письмо, - было два долга - маленький и большой. Ваш арештовали жа маленький, а ваш вклад в банке жа большой.

Не смейтесь надо мной. Если бы вы видели, какие слезы льются на строки, что я пишу, если бы вы знали, как близок я был к помешательству те несколько недель, что меня держали в Флитской тюрьме, куда я попал вме"-сто необитаемого острова! Чем я заслужил такую кару? Уж я ли не помнил прежде всего о выгоде, не то что иные молодые люди, я ли не экономил, я ли не берег каждый шиллинг, каждый пенс! Могу не кривя душой поклясться, что никогда, благодарение всевышнему, этим не пренебрегал. Так за что же, за что я так наказан?

Но позвольте мне досказать вам эту злосчастную историю. Семь месяцев я провел в этом роковом месте. Супруга моя навестила меня раза два, а потом и думать забыла обо мне. Я писал дорогой моей матушке, умоляя продать обстановку, но ответа не получил. Все мои старые друзья от меня отвернулись. Я проиграл процесс, ибо мне не на что было даже нанять адвоката. Соломонсон потребовал уплаты долга моей жены и удержал две тысячи фунтов, которые у меня были. Чтобы отделаться от остальной части долга, мне пришлось пройти через суд по делам о несостоятельности. Меня признали несостоятельным должником, и из суда я вышел нищим. Но вы только вообразите: этот злобный, коварный негодяй Штиффелькинд явился в суд в качестве моего кредитора и потребовал уплаты трех фунтов плюс накопившийся за пятнадцать лет интерес из пяти процентов за пару сапог! Старый мошенник предъявил суду эти самые сапоги и рассказал всю историю, не позабыв ни лорда Корнуоллиса, ни сцены разоблачения, ни моего купания под водокачкой.

Судья Дьюбобвиг стал изощряться в остроумии по этому поводу.

- Так вы говорите, доктор Порки не пожелал заплатить вам за сапоги, а, мистер Штиффелькинд?

- Та, сэр, когда я обратился к нему, он сказаль, что сапоги были заказаны маленьким малыником и что мне нушно было говорить с его директором.

- Как, значит, сапожник остался без сапог?

Смех.

- Как без сапог, что ви, сэр, я принес их сюда. Разве я иначе мог бы показать их вам?

Снова смех.

- И вы так их и не продали, мистер Пиффелькинд?

- Как я мог продать сапоги! Я поклялся, что никогда не продам их и отомщу этому Штапсу!

- Значит, время так и не залечило ваши раны, нанесенные сапогами, да?

- Что-то мне не понятен ваш разговор о сапожнике без сапог, продаже и ранах. Я исполняль все, в чем поклялся, слышите, я разоблачиль его в школе, я расстроил его свадьбу и лишиль его двадцать тысяч фунтов, а сейчас я показаль против него. Все это сделаль я, и скажите кто-нибудь, что я не отомстиль ему.

И старый негодяй пошел на свое место под смешки безжалостно разглядывающей меня публики, - как будто на меня и без того не свалилось довольно несчастий.

- Бьюсь об заклад, это самая дорогая пара сапог в вашей жизни, - хитро заметил судья Дьюбобвиг и стал расспрашивать меня о моих дальнейших злоключениях.

Доведенный до отчаяния, я поведал ему обо всем: и как стряпчий мистер Соломонсон представил меня богатой вдове миссис Манассе, у которой было пятьдесят тысяч фунтов и плантация в Вест-Индии, и как я женился, и как меня арестовали через два дня по приезде в Лондон, и как этот же самый Соломонсон подал на меня в суд за долги моей жены, требуя уплаты двух тысяч фунтов.

- Стойте! - прервал меня один из судейских. - Эта миссис Манассе крикливо одетая брюнетка без одного глаза? У нее трое детей, и она частенько бывает под; хмельком, да? А Соломонсон такой маленький, рыжий?

- Да, да, - отвечал я со слезами на глазах.

- За последние два года эта женщина вышла замуж три раза, один раз в Ирландии, один в Бате. Ее законный муж - некий Соломонсон, и десять дней назад они отплыли в Америку.

- Но зачем вы отдали им свои две тысячи фунтов? - спросил меня тот же судейский.

- Сэр, но ведь на них наложили арест!

- Ну что ж, мы освобождаем вас. Вам не повезло, мистер Стабз, но только, похоже, охотник попался в собственные силки.

- Нет, - возразил мистер Дьюбобвиг, - просто птичка-то оказалась удавом.

Ноябрь. Красный мундир

Из суда я вышел свободным человеком, но нищим. Да, сэр, я, капитан Стабз из доблестного полка Северных Бангэйцев, оказался на улице, без куска хлеба, без крова над головой.

Я уныло брел по Португал-стрит, как вдруг чья-то рука легла мне на плечо и знакомый голос произнес:

- Ну что, мистер Штапс, сдержаль я слово? Я ведь сказал, что сапоги вас погубят.

Я был так подавлен, что промолчал и только поднял глаза к крыше дома напротив, ничего не видя от слез.

- Как? Вы плачете, как грудной младенец? И вы хотели жениться ха-ха-ха! - обязательно на богатой невесте! Но вы попались к этой невесте, как канарейка к вороне. Ощипаль она вас, а? Ха-ха-ха!

- Ах, мистер Штиффелькинд, - наконец вымолвил я, - не смейтесь над моей бедой. Эта женщина не оставила мне ни пенса, и теперь меня ждет голодная смерть. Да, да, голодная смерть!

И я разразился душераздирающим плачем.

- Вас ждет голодная смерть? Чепуха! Вы умрете не от голода, вас будут повесить, ха-ха-ха! Это куда легче, вот увидите!

Ничего не отвечая, я рыдал так, что на нас стали оглядываться прохожие.

- Ну, ну, - сказал Штиффелькинд, - не плачьте, капитан Штапс, не к лицу для офицера плакать, ха-ха-ха! Идите со мной, я буду кормить вас и обедом и завтраком и не возьму с вас ни пенса, пока ви сам не начнете зарабатывать деньги.

И этот старый чудак, который так жестоко преследовал меня в дни удачи, пожалел меня в моем горе и отвел к себе домой, как и обещал.

- Я прочел ваше имя в списке банкротов и поклялся, что ви будете жалеть о сапогах. Теперь уж дело сделано, не будем вспоминать прошлого. Эй, Бетти, Бетхен, постели еще одну постель и положи еще одну вилку и нож, со мной будет обедать лорд Горнуоллис!

Я прожил у этого нелепого старика полтора месяца, вел его книги и вообще делал, что умел, - например, разносил сапоги и башмаки заказчикам, как будто никогда и не был офицером полка его величества. Денег мне Штиффелькинд не платил, но кров и еду предоставил. Мастера и подмастерья дразнили меня генералом и лордом Корнуоллисом, а старый Штиффелькинд не уставал придумывать все новые прозвища.

В один прекрасный - вернее, в один злосчастный - день, когда я наводил блеск на изделие мистера Штиффелькинда, в лавку вошел он сам под руку с какой-то дамой.

- Где капитан Штапс? - вопросил он. - Где цвет и гордость армии его величества?

Я как чистил башмак, так и вышел с ним в руках из-за перегородки.

- Гляди, тушенька, - сказал он, обращаясь к даме, - вот твой старый приятель, его светлость лорд Горнуоллис! Кто бы мог подумать, что его высокородная светлость станет чистильщиком сапог? Капитан Штапс, вот ваш бывший предмет, моя дорогая племянница мисс Гратти. И как ты только могла, Магдален, оставить такого блестящего кавалера? Подайте ей руку, капитан. Она испачкана в ваксе? Ничего!

Но мисс отскочила от меня как ужаленная.

- Я никогда в жизни не подам руки чистильщику сапог! - фыркнула она.

- Не бойся, туша моя, его руки не испачкают тебя. Ведь его только что "обелили" в суде, разве ты не слышала?

- Ах, дядюшка, - сказала она, - зачем вы принуждаете меня оставаться в обществе таких низких людей?

- Низких? Потому что чистит башмаки? Бьюсь, капитан предпочитает сапоги, а не башмаки, ха-ха-ха!