Тот, кто виновен - Себастьян Фитцек

– Йола? – крикнул я вглубь прихожей, когда Мистер Телохранитель исчез в туалете. – Йо-о-о-ола!

Спустя какое-то время моя дочь открыла дверь своей комнаты в конце коридора.

– Ну что? – спросила она, не снимая больших наушников с головы.

Значит, вот как она делает домашнее задание.

– Я же говорил, чтобы ты закрывала окно, когда уходишь в школу! – крикнул я без какого-либо упрека в голосе. На самом деле я был рад нежданному гостю, потому что появилась возможность убрать Йолу подальше от сотрудников службы опеки.

Она подошла ближе, чтобы поздороваться с Деннисом, и одарила его одной из своих редких улыбок, – и я вспомнил, насколько она красива, когда не хмурится.

– Забери своего кота, – велел я и наклонился, как будто собирался поцеловать ее на прощание. Вместо этого прошептал ей на ухо:

– Оставайся внизу, пока я не приду за тобой.

Йола отстранилась от меня с раздраженным видом, но оказалась достаточно умна, чтобы не высказать свои мысли: сначала я должна запереться в машине, потом делать домашнее задание, а сейчас ты пытаешься меня сбагрить? Она пожала плечами.

Я закрыл за ней дверь и вернулся в гостиную. Социальная работница села тем временем на диван и снова листала бумаги в папке. Я глубоко выдохнул.

– Послушайте, Мелани. Давайте еще раз спокойно обсудим все с самого начала. Вы ведь не рассматриваете всерьез такую возможность и не собираетесь забрать дочь из нашей семьи спустя десять лет?

Она вздохнула.

– Мы не рассматриваем. Это уже решено.

– Решено? – рассмеялся я. – Что происходит? Здесь где-то скрытая камера? Вы не вправе такое решать. – Мое благое намерение вести себя с ней как можно благоразумнее провалилось. – Уже забыли? Четыре года назад мы оформили опекунство над Йолой, – напомнил я ей. В настоящий момент мы снова подали документы на удочерение, но заявление еще не рассмотрели. – И только суд по делам семьи может лишить нас права опеки.

Мелани в очередной раз помотала головой:

– У вас ограниченное опекунство, господин Роде. И право на определение места жительства ребенка вы делите со службой по делам несовершеннолетних и…

– Что? – не веря, крикнул я. – Это же бред какой-то.

Я никогда не интересовался юридическими вопросами, все это улаживала Ким, но о таком ограничении я никогда не слышал.

– Хм, может, вам стоит заглянуть в свои документы, впрочем, вы также могли бы ответить и на наши письма. Мы приглашали вас на три слушания. – Снова Мелани постучала по папке. – Никакой реакции.

Я протянул руку к папке, которую социальная работница мне тут же передала. Действительно. Я прочитал наши с Ким имена в адресной шапке документа, потом тему «Воссоединение семьи» и первые строчки письма, которое начиналось словами «Относительно находящейся под опекой Йолы Армии было получено заявление биологической матери…» и заканчивалось «…в очередной раз просим вас срочно связаться с нами».

Я поднял глаза и поймал взгляд Мелани.

– Еще раз: я не знаю, кому и что вы отправляли почтой или по имейлу, но мы вот этого не получали. А даже если бы и получили, вы ведь не собираетесь отправить девочку из нормальных условий обратно в ад.

– Нормальные условия? – спросила Мелани, у которой нервно задергалось веко. Только сейчас я осознал, насколько она напряжена. И напугана. – Это ведь был ваш брат перед домом?

– Да, и что?

– Осужденный педофил, которому запрещено подходить к школам и детсадам ближе чем на пятьдесят метров?

– На что вы намекаете?

– Я не намекаю, я констатирую: в доме Роде Йола также подвержена латентной опасности со стороны близких родственников. Из-за вашей небрежности она не только получила доступ к смертельно опасным наркотикам…

Конечно, я давно ждал, когда же речь зайдет о нокаутирующих каплях.

– …к тому же создается впечатление, что у нее неустойчивая психика, а в последнее время даже наблюдаются приступы агрессии.

– Неустойчивая психика и приступы агрессии? – растерянно повторил я.

– По нашим данным… – Мелани перелистнула страницу и кивнула, – она бросила в учительницу камень.

– Откуда… – Я сглотнул и почувствовал, как в левом виске зарождается тупая боль. – Откуда, черт возьми, вы это знаете?

Все произошло сегодня утром, несколько часов назад. Случившееся просто не могло так быстро попасть в документы Мелани.

– Мы стараемся собирать как можно больше информации о наших детях, находящихся под опекой, и…

– Фрау Пфайфер!

Окрик телохранителя из прихожей прервал ее подозрительно поверхностное объяснение.

– Что случилось, господин Шодров? – Мелани поднялась с дивана и прошла мимо меня в прихожую.

– Вам стоит на это взглянуть.

Глава 12

С нехорошим чувством я последовал за Мелани, про себя злясь, что социальные работники перемещаются по нашей квартире, как у себя дома, и, видимо, даже обыскивают ее. Конечно, у службы по делам несовершеннолетних есть право прийти к нам в любое время без предупреждения, и нам нечего скрывать, но ощущение полицейской проверки и беспричинное сознание вины росло во мне с каждой секундой. Беспокойство и возмущение стали еще сильнее, когда из прихожей я увидел, за какой дверью исчез качок в костюме.

– Что вы там забыли? – раздраженно крикнул я и последовал вместе с Мелани в свой рабочий кабинет.

И как, черт побери, он вообще туда вошел?

Моя «писательская мастерская» была исключительно моим царством. Моей святыней. Ключ я всегда носил в правом кармане брюк и запирал кабинет, когда вставал из-за письменного стола. Но сегодня я писал до последней секунды и чуть было не опоздал, чтобы забрать Йолу после занятий. Неужели в спешке я оставил дверь открытой?

Нет, такое не могло случиться. Снова.

– Я вышел из ванной комнаты и взглянул сюда. – Телохранитель указал на мой письменный стол, заваленный распечатанными страницами манускрипта. – И посмотрите, что я нашел.

Мелани оторопела и бросила на меня осуждающий взгляд.

– Оружие валяется у вас просто так?

Я помотал головой и взял пистолет со стопки бумаг на столешнице, чтобы спрятать его в ящике стола.

– Я использую его в качестве пресс-папье, разумеется, пистолет не заряжен. Но я люблю подержать его в руке, когда собираюсь описывать перестрелку, – пояснил я уже не таким уверенным голосом, каким хотел бы. – Я писатель, это абсолютно нормально, что в моем кабинете хранятся некоторые принадлежности, необходимые для исследуемого вопроса, – добавил я, когда подозрительный взгляд Мелани задержался на стеклянной банке с раствором формальдегида, в котором плавала отрубленная человеческая кисть.

– Она настоящая? – с отвращением спросила она.

– Нет, – солгал я. На самом деле мне подарил ее друг, работающий в судебной медицине; старый, сильно выцветший экспонат, который был бы утилизирован клиникой, не найди он у меня пристанище.

– Обычно кабинет закрыт, и, если это вас успокоит, Йоле нельзя сюда входить, – пояснил я обоим, что соответствовало истине.

Телохранитель улыбнулся с видом «ну, разумеется». Тем временем Мелани положила папку, которую захватила из гостиной, на письменный стол и вытащила плотно исписанный листок формата А4, который был всунут между подшитыми документами.

– Хорошо, господин Роде. У меня сегодня запланированы и другие встречи, поэтому давайте вернемся к непосредственному поводу нашего визита. Я попрошу вас честно ответить на следующие вопросы.

Она прочистила горло, вытащила из кармана джинсовой куртки карандаш, затем начала зачитывать с листка:

– Как бы вы описали свое эмоциональное состояние, когда услышали о намерении службы по делам несовершеннолетних вернуть вашу дочь в биологическую семью? Пожалуйста, оцените свою реакцию по шестибальной шкале, где единица означает «очень удовлетворен», а шесть – «очень расстроен и рассержен».

– Вы серьезно? – Я чуть было не покрутил пальцем у виска. – Какой офисный идиот выдумал эту чушь?

Мелани коротко кивнула и что-то записала.

– Как вы относитесь к намерению службы вернуть ребенка в биологическую семью? Единица означает «я одобряю и поддерживаю это» и шесть…

– Семнадцать! – перебил я ее. – Прекратите эту ерунду, давайте вернемся в гостиную и как разумные люди…

Социальная работница снова сделала пометку и, не обращая внимания на мое замечание, продолжала невозмутимо зачитывать пункты своей дурацкой анкеты:

– Вы будете противиться возвращению Йолы в биологическую семью?

Я истерично рассмеялся:

– Даже не сомневайтесь. Причем всеми возможными средствами.

Мелани впервые подняла глаза от анкеты.

– Господин Шодров?

Стоявший рядом со мной телохранитель молча кивнул.

– Пожалуйста, приведите Йолу.

– Что, что, что… – Заикаясь, я схватил качка за рукав, не давая ему протиснуться мимо меня. – Что вам нужно от моей дочери? – спросил я Мелани.