Сицилийское королевство - А. Живой

После третьего залпа, которым были уничтожены еще две собственные телеги и сбит с венгерской башни флюгер, Забубенный решил сменить прицел, пока не уничтожил весь собственный обоз и не нанес урон живой силе. А черниговский воевода Дрон Давыдович Бок, глядя на результаты стрельбы, счел за благо отвести свое войско подальше в тыл.

Четвертый залп вышел точнее. Два камня ударили в стену, образовав в ней живописные вмятины. Третий врезался в башню и метким ударом сшиб островерхую крышу. Крыша, немного покачавшись, рухнула во двор замка, придавив немало народа. Лагерь русских артиллеристов снова огласился ликованием.

Однако Тобчи такая меткость не устраивала. Он торопился разделаться с неожиданным препятствием на пути продвижения войска.

– С таким узпехом, мы тут сидеть долго, – подытожил он результаты артподготовки Забубенного, – запали подкоп.

Григорий выдохнул с облегчением. Честно говоря, он и сам был рад поскорее закончить этот арт-эксперимент. Машины явно требовали доработки на производстве, ну а для полевых испытаний этот результат был вполне неплох. Никто из своих не пострадал, если не считать разрушенных телег. Великий механик повернулся к стоявшему неподалеку ратнику Митьке, начальнику саперов, и раскрыл рот, чтобы крикнуть «Поджигай!». Но вдруг в небе раздался свист и на бастион штурмующих рухнула огромная зажигательная стрела, точнее копье. Этой штукой убило сразу трех монгольских всадников, а брызги горящей смолы подожгли строение, но ратные люди быстро справились с пожаром.

– Запалить! – рявкнул Тобчи, приходя в ярость.

Забубенный и сам не стал дожидаться второго выстрела. Оказывается у засевших в замке тоже кое-что имелось в арсенале. Дальнобойный самострел, не бог весть что, но в умелых руках может причинить неприятности. Вот как этим трем монголам, например. И Григорий махнул рукой ратнику Митьке – «Поджигай!». Митька схватил факел и нырнул в траншею. Там он должен был добраться почти до самой стены и поджечь шнур длиной метров десять.

И только сейчас Григорию пришло в голову, что это не бикфордов шнур. И гореть эта промасленная веревка будет гораздо дольше. Главное чтоб не потухла по дороге. К счастью, хан Тобчи не был осведомлен о том, что на свете бывают шнуры, горящие быстро. И потому не требовал от Григория, чтобы замок взлетел на воздух немедленно. А только поинтересовался:

– Поджег?

Григорий кивнул.

– Поджег. Надо немного подождать. Сейчас все будет.

Тобчи снова повернулся в сторону непокорного венгерского замка и вперил в него взгляд. Тем временем, осажденные венгры, узрев нырнувшего в траншею мужика с факелом, стали догадываться о том, что их дело труба. И скоро случится что-то непоправимое. На деревянную крышу траншеи обрушился град стрел и даже камней. Венгры надеялись убить пробиравшегося по ней человека с факелом. Но, тщетно. Через некоторое время Митька вылез обратно. Потухший факел он выбросил по дороге.

– Ну, что, поджег? – яростным шепотом спросил у него механик, оглядываясь на Тобчи и Дрона Давыдовича.

– Веревку-то? – переспросил Митька. – Ясное дело, поджег.

Отряхнувшись от земли, он поинтересовался:

– A чего теперь будет-то?

– Скоро узнаешь, – туманно ответил Григорий, и, подобно монгольскому хану вперил взгляд в стену венгерского замка, – главное, чтобы дождя не было.

– Не, – успокоил его Митька, – дождя не будет.

Потянулись томительные минуты. Забубенный уже порывался сам лезть в траншею, ему казалось, что самодельный фитиль потух и два бочонка китайской смеси так никогда и не взорвутся. Или их мощности хватит только на безвредный фейерверк. Каждый взгляд Тобчи заставлял механика напрягаться так, словно ему уже подписали смертный приговор.

Венгры почуяли неладное. Они забегали по проходам на стенах, почти не прячась от монгольских лучников, державших их передвижения под постоянным снайперским обстрелом. И в этот момент китайские бочонки взорвались.

Мощности хватило. Сначала под ногами у Забубенного заходила ходуном земля, затем из-под стены вырвались языки пламени. И только после этого раздался оглушительный грохот, за которым последовало обрушение. Подкоп был сделан к той части стены, что примыкала к уже сломанным воротам. Взрыв начисто снес кусок стены замка почти в десять метров длиной. Кроме того, ударной волной снесло к чертям и временную постройку, запиравшую вход через разрушенные ворота. Теперь, вместо крепких ворот и длинного фасада замка венгерского жупана зияли две отличных бреши, а между ними сиротливо возвышался чудом уцелевший обломок стены.

Хан Тобчи не стал медлить. Он резко вскинул руку, и монгольская конница лавой устремилась в обреченный замок. Дальнейшее было делом техники.

Обернувшись к Забубенному, Тобчи удовлетворенно кивнул механику и похвалил.

– Молодец, Кара-Чулмус! Хороший вызвал огонь.

Услышав эту похвалу, Забубенный на минуту вновь ощутил себя степным духом по имени Кара-Чулмус, за которого выдавал себя, находясь в стане монгольской армии посреди бескрайних половецких степей. Давно это было, еще до битвы на Калке.

– Ну, теперь готово дело, – одобрительно пробасил Дрон Давыдович Бок, тоже глядевший во все глаза на разрушенную стену, – ловко ты этот подкоп устроил. Ловко.

Забубенный решил похвалить всех участников спецоперации перед начальством. Может, какая награда им выйдет.

– Да все хорошо постарались. И артиллеристы ваши черниговские молодцы, что ворота вынесли. И подрывная команда отлично справилась. Да и монгольским товарищам спасибо за порох. Если бы его в обозе не оказалось, мы долго бы еще камнями кидались. А тут, раз и готово. Полкрепости снесли за мгновение. Хорошее дело взрывчатка.

Парень Митька, который только что своими руками все это дело соорудил, долго смотрел на провалы в стене и не мог поверить, что такое бывает. А когда к нему вернулся дар речи, он вымолвил только одно слово:

– Сила.

Тем временем монгольские отряды ворвались в замок и оккупировали двор, выкосив всех венгерских партизан, что имели неосторожность встретить их с оружием в руках. Но кое-кто засел на стенах и в башнях, продолжая сопротивляться. И таких еще оставалась немало. Монголы, конечно, иногда спешивались, но предпочитали оставаться в седлах до последней возможности. А потому зачистка замка приостановилась.

Услышав такое донесение от прискакавшего нукера, Тобчи посмотрел на воеводу черниговцев и сказал:

– Пришла пора твои воины в дело пускать. Добей остальных, очисти дорогу.

Дрон Давыдович Бок молча кивнул, он и сам наперед знал, что без его помощи тут не обойтись.

– Егорша, – крикнул он старшего ратника, что уже ходил к воротам замка с тараном, – сходи, глянь там, что к чему.

Здоровенный детина Егорша, косая сажень в плечах, вынул меч и легонько рубанул им воздух прямо перед собой.

– Сделаем, Дрон Давыдович.

И кликнув с собой отряд человек в пятьдесят добрых молодцев из пеших черниговских ратников, он устремился в пролом. Ребята с виду были непростые, а специально обученные. При себе имели веревки с крюками, несколько лестниц странной конструкции, похожих на раздвижные, и еще какие-то приспособления непонятные даже техническому гению механика-чародея. Дрон Давыдович в очередной раз удивил Забубенного своей подготовкой и продолжением его новаторского дела.

Спецназ по захвату оборонительных сооружений справился со своей задачей на все сто процентов. Как выяснилось спустя пару часов, за которые Егорша сотоварищи вынес несколько дверей, залез на две оборонявшиеся башни и проник в подземелье, замок был хоть и небольшой, но имел множество потайных помещений. А в этих помещениях имелась еда и вода, а также множество галерей, позволявших защитникам менять дислокацию и появляться в самых неожиданных местах. Холм под замком, как оказалось, был изрыт людьми так, словно там проживало семейство кротов. Но их это не спасло. Да и предварительная бомбардировка Забубенного помогла – несколько зданий во дворе были разрушены, что облегчило доступ в остальные.

Довольно быстро черниговский спецназ уничтожил последние очаги обороны замка и даже захватил в плен нескольких знатных пленников. Когда их приволокли пред светлы очи монгольского хана и русского воеводы, они были крепко связаны веревками, выглядели жалко, но пытались сохранять гордый вид. Григорий осмотрел их внимательно и пришел к выводу, что перед ним два каких-то рыцаря, один венгерский, наверняка местный жупан, а второй, кажется, немецкий – с крестами на груди и спине. В этой теплой компании был еще мужик в красном балахоне, очень похожий на монаха.

– Кто такие? – спросил монгольский хан на родном наречии, но его никто не понял, кроме Забубенного.

Все пленники, кроме злобно смотревшего исподлобья жупана, в ответ что-то залопотали. Видно, все кроме жупана, почему-то надеялись на снисхождение, а противодействие монгольским солдатам не считали преступлением. Вполне возможно, они были просто международными наблюдателями, а против монголов в глубине души ничего не имели. Вот, наверное, об этом каждый и пытался рассказать монгольскому хану, но каждый делал это на своем наречии. А потому Тобчи ничего не понял.