Рождённый в сраженьях... - Михаил Каштанов

Капитан дал отмашку, и моторы всех машин стали работать тише. Ловко перекинув через горловину люка ноги, спрыгнул на землю. Новиков тоже соскочил со своего Кучума. Встретились. Крепко пожали руки. Капитан, прикрываясь от ветра, закурил папиросу и жадно затянулся, так что налетевший порыв ветра унес целый сноп искр. Новиков предложенную папиросу взял, но спрятал за отворот «буденовки». На улице не курил.

— Это хорошо, что мы вас встретили. А то с этой метелью немудрено заблудится. Пехота, где-то отстала. Царица полей, мать её! Семнадцатого, как мы в атаку пошли, увидели наши танки и чуть деру не дали наравне с китайцами.

— Не ругайся, капитан. Мои попервоначалу, как твои танки увидали, тоже «тикать» собрались.

Немного посмеялись, отходя от напряжения.

— Послушай, взводный. У меня приказ, наступать вдоль железной дороги на Манчжурию. А там какие-то ручьи и балки. На карте ни хрена не отмечено. Взяли в обход и сбились с курса окончательно. Выручай. Выводи куда надо, а то сам знаешь, начальство голову снимет.

— Это мы запросто. Сейчас комэск благословит и в путь.

Действительно, через пару минут, на взмыленном коне появился Ильманов.

— Что тут у вас случилось?

— Да вот, товарищ комэск, танкисты заблудились, просят вывести их на позицию.

Ильманов повернулся к капитану, представился.

— Что ж, капитан, чем можем — поможем. С Новиковым вы уже познакомились, вот его взвод я вам в провожатые и дам.

Вырвав лист из полевого блокнота, быстро написал в нем несколько строк.

— Новиков, до окончания операции поступаете в распоряжение капитана Кривца. Удачи тебе. Береги ребят.

Ильманов ловко вскочил на коня и, взмахнув на прощание рукой, с места послал его в галоп. Спрятав приказ в полевую сумку, и согласовав с капитаном порядок следования, Новиков повел свой взвод в сторону Манчжурии. Минут через сорок вышли в нужный район. Пехоты на месте не оказалось. Капитан зло матерился, поминутно поднося к глазам большие часы, закрепленные на правой руке.

— Капитан, кончай психовать и матюги на ветер бросать. У коней уже уши вянут.

— Через полтора часа начнет темнеть. А ночевать в поле я не могу. За ночь моторы замерзнут и все — бери нас голыми руками.

— Так зачем дело встало? Давай вперед, а мои орлы тебя поддержат. Или ты думаешь, что мы только на конях мастера? Пешочком нам тоже не привыкать.

Кривец посмотрел на Новикова.

— Не подведете? Хорошо. Готовность через пять минут. Мы впереди. Вы за нами. Главное не отставать. И еще, если где увидите позицию артиллерии или бомбометов, гасите их. Пуль и осколков мои машины не боятся, но если влупят снарядом или бомбой — все, конец.

— Ладно, капитан, все понял, но и ты моих орёликов прикрой, если что.

— Все. По коням.

Танки взревели моторами и, неуклюже переваливаясь и набирая скорость, рванули вперед. Спешившиеся кавалеристы, подоткнув полы длинных шинелей, старалась не отставать. Бежать по снегу было тяжело. Все ближе линия окопов. Открытые рты жадно хватали холодный воздух. Китайцы, наконец, опомнились. Сразу заработали несколько пулеметов. Невидимая, из-за низких домиков, открыла огонь батарея. Хорошо, что стрелки из китайцев оказались плохие. Снаряды рвались далеко позади жиденькой цепи наступающих. Танки, останавливаясь на несколько секунд, вели огонь по пулеметам и те, один за другим, умолкали. Окопы все ближе. Вот танки подошли к ним вплотную и оттуда во все стороны бросились темные фигурки. Два расчета ручных пулеметов РПД, упав в снег, в несколько очередей положили большинство убегавших. Танки преодолели линию окопов и остановились, поджидая пехоту. Наконец, подоспели запыхавшиеся бойцы. Только теперь Новиков услышал справа, со стороны железной дороги, грохот разрывов. Наши наступают. В это время вновь напомнила о себе китайская батарея. Несколько снарядов легли близко к окопам. Гул разрывов больно ударил по ушам, в горле запершило от чесночного запаха сгоревшего тротила. Новиков вспомнил просьбу Кривца и во главе роты бросился к окраинным домам. Батарею они застали практически врасплох. После первых выстрелов прислуга бросила орудия и подняла руки. Новиков сорвал с головы буденовский шлем и вытер им вспотевшее лицо. Взяли позицию.

— Молодцы ребята! Теперь Манчжурия наша!

Длинная пулеметная очередь ударила из окна соседнего домика. Сильный толчок сбил с ног. Он попытался встать, увидел, как бойцы ворвались в дом, хотел, что-то крикнуть, но в глазах потемнело, все вокруг поплыло и исчезло.

— Командира ранило!..

«Что ж Николай Максимович — вполне достойно. Постараюсь не посрамить твоего честного имени. А здоровье твое мы сейчас поправим. Будешь здоровее прежнего — это к доктору не ходить». Человек неожиданно тихо рассмеялся. «Всё, всё! Хорош! Теперь я и есть Николай Максимович и более никто. Ну, или почти никто. По крайней мере, пока. А регенерацию придется замедлить. А то становиться уникальным пациентом мне как то не хочется. Ещё опыты начнут ставить». Не становиться уникальным пациентом Новикову все же не удалось. Оказывается, местные светила уже причислили его к рангу — «не жилец». Поэтому триумфальное воскрешение несостоявшегося покойника произвело впечатление. Да и попал он, оказывается, в эшелон так, что весь персонал запомнил его надолго. Из сбивчивого рассказа санитарки узнал, что к поезду его доставили танкисты, пройдя ночью, по бездорожью, почти тридцать километров до станции.

— Ворвались на станцию, окаянные, всех перепугали до смерти. Ночь, пурга, а тут шум, грохот! Что-то страшное. Фара, как чертов глаз, горит. И командир ихний, тоже как черт. Злой, ну просто ужас. Весь черный, морда в копоти — не приведи господи. Пистолет огромный. Подавай ему немедленно доктора. Мы, мол, героя раненного привезли. Тебя, то есть. Без него мы бы батарею и город не взяли. Но вражина британская ему грудь прострелила и что если ему сейчас же не окажут помощь, то он все тут разнесет. Тут и доктор прибежал. На тебя посмотрел — «Срочно в операционную! А тебе капитан — это танкисту-то, спасибо, что вовремя привез своего героя. Не дожил бы он до утра. А орать и ругаться не надо, мы все люди нервные и усталые, можем, сгоряча и в лоб стукнуть». Тут танкист твой весь сник, и уже смиренно так просит — «Спасай доктор парня. Вовек этого тебе не забуду». Вот доктор тебя считай с того света и спас. Все это санитарка рассказывала, ловко вынимая «утку», и меняя пропитанные кровью и потом простыни.

— Капитан — это Кривец, а с британцем ты что-то путаешь. Откуда здесь британец?

— А ты болезный молчи. Тебе говорить сейчас никак нельзя. У тебя легкое прострелено, в нем осколки от ребра. А про британца я не путаю. Его твои солдатики живьем взяли. Хотели на месте пристрелить, а он по-своему лопочет и паспорт свой британский показывает. Его связанного вместе с тобой и привезли. Убить не убили, но приласкали по всему видать от души. На лице живого места не видать. Доктор на него флакон зеленки потратил. И везут его под охраной в соседнем вагоне. А теперь спи, болезный, спи. Сон тебе — лучшее лекарство.