Отпускник (СИ) - Ледов Вадим

Она нежно теребила его своей маленькой ручкой и мне опять стало хорошеть. Хотя на третью серию, пожалуй, не потяну…

— Знаешь, ты кто? — спросил я.

— Нэ-э?

Мне показалось, или она насторожилась?

— Воплощение чувственных идей!

— Ух ты! — Мира перевернулась на спину, ловко перекинув ногу через мою голову. — Красиво говоришь… Ну, иди ко мне, мой Хуанчик! — поманила обеими руками. — Поцелуй скорей, свою Кончиту! Не идешь? Воспользовался и не нужна больше? — она вдруг резко приподнялась и, обхватив меня за шею, со смехом повалила на себя.

— Тихо ты… — выдохнул я, от неожиданности еле успев подставить руки, чтобы не придавить ее своим торсом — поди, килограмм восемьдесят вешу!

— Сломать боишься? — засмеялась Мира, и с какой-то неженской силой притянула мою голову и впилась в губы поцелуем. Потом отстранилась чуть-чуть и жарко зашептала в лицо:

— Не бойся, меня так просто не сломаешь! Я тонкая да звонкая, гнусь, да не ломаюсь! Не веришь? Хочешь, поборемся?

— Да ну тебя, — я попытался осторожно высвободиться, — ручки как спички, а туда же… борчиха нашлась.

И тут она скинула меня с дивана. Я не понял, как это произошло. Раз и меня смело неведомой силой, как пушинку или воздушный шарик. Да так, что еще и по полу прокатился.

— Не ушибся? — показавшееся над диваном лицо Миры, выглядело несколько встревоженно, — на меня находит иногда… выпила, наверно, лишнего…

— Уф! — я сел на полу потирая бока. — Блин, что это было?

— Это… — она приподнялась на локте, сосредоточенно завела прядь волос за ухо, — ну… это… бразильское джиу-джитсу… вот!

— Бразильское?

— Ну, раз я — Кончита, какое ещё должно быть?

— Ты же японка…

— Сам ты — японец! Я русская и в Японии никогда не была! — она села на диване и сладко потянулась, выгнувшись как кошка. — Курить охота! Можно у тебя тут курить?

— Русская она… — пробурчал я, поднимаясь с пола, — русские столько не курят…

— Ладно, пошли на балкон, покурим, — проворковала Мира сладким голоском, — а то я тебе тут все дымом провоняю, и ты меня любить за это не будешь. Так, где моя сумка? Ага, вот она!..

Она покопалась в сумочке.

— А где интересно знать, мои сигареты? На кухне остались… Милый! Захвати сигареты, — крикнула мне вслед, — и зажигалку не забудь.

— Одну или всю пачку? — высунувшись из кухни, я увидел ее направляющуюся к лоджии. — Ты куда пошла-то? Голая!

— Конечно всю! — весело откликнулась девушка. — А кому, какое дело? Темно ведь. Зато так классно, свежо, а то упарилась вся с тобой. Ну не будь занудой, медвежонок, приходи скорей.

Я принес коньяк, рюмки. Мира прикурила и с наслаждением затянулась. Время от времени начинала забавляться, пуская кольца дыма. Я все глядел на нее, любуясь наготой. Интересная она была — волосы на теле отсутствовали вовсе, даже лобок девственно чист. Вроде худая, но гладкая, какая-то, ладная. Кости не торчат, зато тонкие мышцы отчетливо проступают под бархатистой кожей.

Поймал ее за руку, притянул к себе, поцеловал. Усадил на колени. Мира затушила сигарету и, обхватив меня одной рукой за шею, взяла во вторую, рюмку с коньяком. Чокнулась с моей и сказала:

— Это просто замечательно, что ты не женат!

— Это еще почему?

— Да знаешь, я изрядно эгоистична — в женатых мужчинах меня раздражает их страх перед тем, что они могут быть разоблачены женами. А страх этот мешает сексу! Мужчина вроде с тобой, но это не то, он все время пытается придумать подходящее оправдание, правдивую ложь. Мужчины менее виртуозны во лжи…

Слегка отстранившись, я посмотрел на нее внимательно:

— Сексу, говоришь, мешает? Так это был просто… секс?

Мира сделала круглые глаза и засмеялась:

— Ну что ты, сладкий! Это был не просто секс. Это был… потрясающий секс!

***

Потом коньяк кончился, и я изъявил желание сбегать за добавкой, но Мира вцепилась мертвой хваткой и не пустила.

— Ну, миленький, мой, хорошенький, ну куда ты побежишь, третий час ночи! Мы и так, вон какую бадью оприходовали. Баиньки надо уже ложиться! Да и мне пора двигать, мне завтра очень рано вставать…

— Ну, как же хватит?! — я вяло пытался освободиться от ее цепких рук. — Так хорошо сидели. Давай, я сейчас быстренько сбегаю, за пять минут, буквально… Подожди… — тут только до меня дошел смысл ее слов, — А ты что, разве не останешься? У меня?.. Не остаешься?

— Ну, ты же сам говорил, — Мира смотрела ласково, как на ребенка, — что не любишь, когда тебе бабы спать мешают! Вот, высыпайся… Вызови, пожалуйста, такси. Пора по норкам!

— Ну, от меня бы и поехала утром.

— Не надо, Никитосик, не спорь! Завтра увидимся… если ты, конечно, хочешь, со мной завтра увидеться. А?

— Конечно, хочу! Я с тобой и сегодня не хочу расставаться.

— Немножко отдохнешь от меня, чтоб быстро не надоела. Я же не хочу тебе быстро надоесть… Давай мой сладенький, вызывай, своей девочке тачку. Помашешь мне в окошко ручкой? — кокетливо щебетала Мира. По каким-то незнакомым ноткам в голосе девушки, со всей унылой очевидностью стало понятно, что никаким уговорам она не поддастся.

Ну да, надоесть, — подумал я, смиряясь с неизбежным, — чтоб мне всю жизнь так надоедали…

— Ну ладно… раз решила… А ты не боишься? Поздно ведь уже! Давай я тебя провожу?

— Вот это лишнее. Чего мне бояться?

Тут я, вспомнил про «бразильское джиу-джитсу» и, не задавая лишних вопросов, пошел вызывать такси.

Мира, уже стояла в коридоре и подкрашивала губы перед зеркалом, как вдруг что-то, вспомнив, хлопнула себя по лбу:

— Вот, блять, я дура, как могла забыть?! — бормотала она, лихорадочно роясь у себя в сумочке. Нашла какую-то бумажку, вчиталась.

— Нет, ну точно, слушай!.. Вот овца беспамятная!

Я прибежал на эти крики, из кухни.

— Что случилось? Ты что ругаешься? Кто овца? Не смей себя так называть!

— Да, я! Я — овца! Тоже мне, бизнесвумен! Надо было сегодня одну вещь забрать на вокзале из камеры хранения! А я все утро пробегала, потом днем дела, потом с тобой… вот. Совсем из головы вылетело… Что теперь делать?

— На вокзале? Из камеры хранения? — растерянно повторял я за ней, не в силах сходу понять этот экспрессивный монолог, — А завтра нельзя забрать что ли?

— Да! — она сжала кулачки. — У меня встреча в первой половине дня, а потом еще одна. На ней я уже с этой штуковиной должна быть. А я никак не успеваю. Блин горелый! И попросить некого, у всех свои дела… Ни одной собаки в офисе не будет!

— Меня попроси, — предложил я, сообразив, что это не просто повод для завтрашней встречи с Мирой, но твердая гарантия, что последняя состоится. — Я что, хуже собаки? Что там надо забрать?

— Ой, правда, Никитосик! — Мира посмотрела на меня с надеждой. — Ты мне поможешь? Заберешь? Там сумочка одна, нетяжелая.

— Ну, что ж, делать, хоть и не люблю рано вставать, — притянул ее к себе и прошептал в ухо, — но долг велит помочь ближней! Ты же ближняя?

Мира стала на цыпочки и чмокнула меня в губы.

— Ты прелесть, медвежонок!

— Нет, — возразил я, — это ты препрелестная прелесть!

Мы стояли и целовались, когда затрезвонил телефон, притаившийся на полочке для обуви под ворохом бесплатных газет. Черный допотопный аппарат с диском, оставшийся еще от матери. Долго выносить его дребезжащие вопли было невозможно, и я с трудом отлепив себя от Миры снял трубку.

— Такси прибыло, — бодро доложила на другом конце провода тетка — диспетчер, — вишневая семерка.

— Хорошо, спасибо, — я положил трубку, и обернулся к Мире. Та, уже наматывала ремешок босоножки вокруг изящной щиколотки.

— Такси ожидает вашу светлость! Вишневая семерка.

— Да хоть черешневая! — Мира небрежно махнула рукой, — не промахнусь.

Она, наконец, справилась с ремешками и выпрямилась, вопросительно глядя на меня.

— Слушай, я в этих сандалетах не слишком по-блядски смотрюсь?

— Молодец! — засмеялся я, — Нашла время спросить, перед уходом.