Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Проза » О войне » Здравствуй, комбат! - Николай Грибачев

Здравствуй, комбат! - Николай Грибачев

Читать онлайн Здравствуй, комбат! - Николай Грибачев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
Перейти на страницу:

— Раньше ты мне об этом не мог рассказать?

— Много у нас времени было для длинных рассказов?

— Это верно. И теперь вы видитесь часто?

— В последние дни она, если нет дежурства, всегда со мной.

— Хирург смирился?

— Не в том дело… В хуторе Поповском нас на неделю вывели на отдых во второй эшелон, и штаб мой оказался через два дома от операционной медсанбата. Вечером под Новый год решили мы с ней пожениться. Правда, без регистрации, под честное слово. Устроили маленькое торжество — был мой комиссар, адъютант, вот эта самая Люся, что тебя привела, два командира роты. Пригласили хирурга, но он зашел только на минутку — в любой миг могли привезти раненых, — принес две бутылки итальянского коньяку и немного спирта. Поздравил, буркнул: «Пошла семейственность — пропала дивизия, расформируют за небоеспособность!» Мне кажется, были мы эту неделю самыми счастливыми людьми на войне. Но это всего неделя, быстрая, как полет пули… Теперь опять повезло — нет худа без добра… Вот тебе и вся история, капитан. А теперь, пожалуй, иди, сейчас придут уколы делать. Вечером свободен?

— Как будто да.

— Вот и приходи после баньки. Найдется бутылка чего-либо — захвати. Спирт я недолюбливаю, если и жечь себя изнутри, то лучше чем-нибудь другим. Должна прийти Ирина — познакомлю. Ты ведь, что ни говори, пострадал на доведении нас до семейной жизни…

* * *

Но вечером я к Косовратову не попал. И в баню тоже. В ярах нашли три немецкие машины, груженные минами, детонаторами и прочим саперным имуществом. А у нас, как говорится, закрома были пусты, тылы растянулись на двести километров, машины шли плохо и доставляли в первую очередь патроны и снаряды. Случай посылал нам в руки все, о чем мы могли мечтать. Да еще дивинженер приказал разобраться в конструкции новых мин — были там и такие. А потом снова начались бои, выход к Северскому Донцу, вклинение в Донбасс.

* * *

Погода была неустойчивая: то оттепель, когда дороги в поселках чернели и хлюпали жирной угольной жижей, то мокрые снегопады, то морозцы и вьюги. Поначалу бои носили характер небольших стычек, но с каждым днем немцы все наращивали удары, все сильнее начинала давить их авиация. Однажды утром дивинженер приказал мне:

— Срочно поезжай на наблюдательный пункт командира дивизии. Дело есть.

— Предварительной информации не будет?

— Будет. Немцы жмут…

Выехал я с водителем на трофейном мотоцикле. Погода была уже предвесенняя. Небо то расчищалось, открывая радующую глаз синеву, то заволакивалось облаками и густо швыряло мокрый снег. Дул тугой южный ветер, и воображению уже рисовались в нем запахи моря и зелени. Плащ-палатки наши, пока мы ехали по городкам с мертвыми трубами заводов, то и дело окатывались жирной черной грязью. Вода в лужах была черной. За городом же накатанные машинами снежные колеи разъело, размочалило, колеса мотоцикла то и дело проваливались и буксовали, а над головами почти непрерывно проносились девятки и шестерки немецких бомбардировщиков, работавших почти на бреющем полете. Но мы были одни и, видимо, казались слишком мелкой целью, так что лишь один раз попутно были обстреляны из пулемета.

* * *

Картина резко изменилась вблизи переднего края. На наших глазах в ста метрах впереди девятка немцев вывалила весь свой груз на стык дороги с лесистым оврагом. Когда бомбардировщики ушли, оказалось, что под бомбы попали командир полка с адъютантом и четыре подводы. Командира полка подобрали мертвым, адъютанта не нашли — прямое попадание. Возле покореженного дуба оплывали кровью лошади, одна из них, с распоротым животом, из которого вывалились внутренности, все еще била ногами, пытаясь встать, и в глазах у нее было столько человеческой муки, что у водителя мотоцикла Куликова навернулись слезы.

— Нам тоже оставалось тридцать секунд до смерти, — сказал он.

— Тридцать секунд на войне — вечность.

— Убирайте к черту ваш мотоцикл! — еще издали закричал старший лейтенант. — Не видите, что делается, претесь на самую передовую!

Подойдя ближе, извинился:

— Прошу прощения, товарищ капитан, но дальше ехать нельзя. И мотоцикл отведите назад.

— Где наблюдательный пункт?

— Сто метров левее…

В узкой щели, наскоро прикрытой тощим накатиком, находились командир дивизии и начальник артиллерии. Им было сейчас не до меня, и майор из оперативного отдела предложил посидеть в окопе левее.

* * *

Наблюдательный пункт и окоп — на самом верхнем срезе длинного пологого склона, картина боя виделась как на ладони. Из двух поселков, сразу разворачиваясь в боевой порядок, выползали две группы немецких танков, машин восемнадцать — двадцать. Редкие снаряды нашей артиллерии взбивали фонтанчики земли и снега, но, казалось, не производили на атакующих никакого впечатления. Позже, поднимаясь из окопов, к танкам присоединилась пехота, и этот медленно ползущий вал из железа и людей подкатился к началу склона. Усилила огонь немецкая артиллерия и по высоте, на которой были мы, и ниже и правее, где занимала оборону наша пехота. Все чаще рявкали и танки, но не снарядами, а металлическими болванками. Для чего они это делают, я не мог понять: снаряд поражает площадь, болванка только прямым попаданием, и применяют их лишь для борьбы с танками и бронемашинами. Но зато эффект весьма внушителен — болванка пронзительно визжит, ударившись в землю по касательной, подскакивает, иногда два и три раза, и воет при этом, и гремит, и шипит. В окоп к нам спрыгнул плотный и осанистый начальник артиллерии, я спросил:

— Товарищ полковник, почему они стреляют болванками?

— Надо думать, снарядов мало.

— А у нас?

— Было бы много, уже встретили бы как следует. У меня приказ — бить только в упор, на верной дистанции.

Достал папиросу, нервно чиркнул спичкой.

— Не люблю этих болванок.

— По-моему, снаряды хуже.

— Снаряд убивает нормально, а эта попадет — пополам перережет… Уроды в артиллерийском семействе…

* * *

На середине склона по немецким танкам слева густо ударила противотанковая артиллерия. Два или три сразу загорелись, остальные замешкались, начали принимать правее. Мне показалось, что у немцев не хватает уверенности, тем более что пехота их сразу залегла под пулеметным огнем, а затем стала пятиться. Можно было считать, что прямо перед нами стычка идет к концу. Но метрах в двухстах правее события принимали критический оборот — за остервенелыми ударами авиации немецкие танки ворвались на позиции нашей пехоты, и уже невозможно было разобрать, что там происходит: частила артиллерия, длинными очередями захлебывались пулеметы и автоматы, коротко, с глухим звуком, ухали противотанковые гранаты. Спустя десять минут мы узнали, что в бой брошен последний резерв — разведрота. Еще через десять минут стали поступать сообщения:

— Командир разведроты убит.

— Немецкая пехота начинает отходить.

— Шесть танков подбито, остальные поворачивают назад.

И наконец еще одно:

— Убит комбат.

— Кто?

— Капитан Косовратов…

* * *

Бой продолжался час с небольшим, но потери наши оказались значительными. Я намеревался попрощаться с Косовратовым, хотя бы снять шапку над его наспех вырытой могилой, но командир дивизии запретил:

— Понимаю вас… Но нельзя терять ни секунды! Немедленно вызывай саперов и начинайте минировать дорогу от оврага в наш тыл.

— В тыл? Я правильно понял?

— Правильно. Получен приказ на отход…

В белесоватых от снегопада сумерках, когда вся округа погрузилась в безмолвие, — ни одной ракеты, ни одного выстрела, только ровный шум южного ветра, — наши части начали отступление. И я так и не увидел, где похоронен Косовратов, не побывал на его могиле — мертвый, упокоенный, он остался на захваченной территории, и в первый день небытия над ним глухим лязгом содрогали землю танки немецкой армии…

* * *

Через два месяца меня перевели в армейскую газету, а еще некоторое время спустя нашу 3-ю гвардейскую армию передали в состав 1-го Украинского фронта. Мы вышли к Луцку и Ровно, на Берлин, затем на Дрезден и Прагу. Дивизия же, в которой я воевал между Доном и Донцом, ушла к Одессе, в Румынию и закончила свой путь в Вене. Продолжалась только переписка с друзьями, и от них я узнал, что Ирину Озолину в конце июня откомандировали в тыл в связи с ожидающимися родами.

* * *

Шли годы, сглаживали в памяти события военных лет, и, пожалуй, я никогда бы не написал этой истории, если бы не одно случайное происшествие.

На опушке предосеннего леса за Припятью собирался подняться вертолет — шли последние приготовления к началу учений «Днепр». Несмотря на то, что за каждым кустом и деревом стоял часовой или какая-нибудь военная техника, надо всем властвовало мирное, даже несколько элегическое настроение: неторопливо, словно белые лошади на выводке, двигались в синем небе облака, приятный свежий ветер перебирал уже посветлевшие листья молодых березок и шуршал бурой травой, на стареющей, сплошь утыканной засохшими сучьями сосне деловито постукивал дятел. Пахло грибами, вереском, хвоей. В группе офицеров кто-то вполголоса рассказывал, что в селе рядом есть отличная банька и председатель колхоза уже прислал приглашение с гарантией свежих веников и хлебного кваса.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Здравствуй, комбат! - Николай Грибачев торрент бесплатно.
Комментарии