Побег от дождя (Вопросы любви) - Светлана Эдуардовна Дубовицкая

Так что все понедельники и четверги были расписаны и посвящены творчеству. А Алексей… Ни разу не выразив желания стать членом литературного коллектива, он тем не менее почти каждый раз приезжал туда с Лерой. Зачем? Он сам, наверное, не смог бы дать себе внятного ответа на этот вопрос. Лера с наивным лукавством замечала ему, что свободное творчество неизменно притягивает людей, а обаятельная руководительница внушает веру в собственные силы. Алексей не спорил.

Приходя на занятия, он больше наблюдал, чем что-то делал, благо, никто этому не препятствовал. И чаще всего его взгляд останавливался на Дусе. Он невольно оборачивался, когда её фигурка легко взлетала со стула и с животной грацией переносилась в другой конец аудитории. Своими быстрыми, но плавными движениями она напоминала Алексею какое-то животное (кошку, что ли?), очень лёгкое, грациозное и красивое, но не подозревающее о своей красоте. Неожиданно для себя самого он вдруг осознал, что Дуся красива. Он заворожено смотрел, как она садится на стул, по-детски поджав ногу, чтобы в любой момент вскочить, как приподнимается её короткая юбка, открывая стройные ножки в ярких шерстяных колготках. Алексей заметил, как много откровенного и одновременно невинного было в её неординарном наряде. Он не мог отвести глаз от её тонкой длинной шеи, по которой чёрными змейками спускались выбившиеся из пучка волосы. У Дуси была манера грызть ручку, когда она сочиняла, и Алексей смотрел, как она зубками теребила уже обгрызенный колпачок. В такие моменты в его животе что-то сжималось, и однажды он осознал, что Дуся – очень привлекательная девушка и она может вызывать не только дружескую привязанность. Эта мысль удивила его самого, но вовсе не обрадовала.

Поначалу он убеждал себя, что присматривается к Дусе только потому, что рядом с ней нередко оказывается Лера. Алексей видел, что девушки сдружились, но ему это казалось странным и даже почему-то было неприятно, хотя он понимал, что Дуся притягивала к себе людей кипевшей в ней энергией. Но как-то раз он поймал себя на мысли, что Лера давно разговаривает с Марией Ивановной, а он сам по-прежнему не сводит глаз с растрёпанного затылка.

Чаще всего она сидела с Ваней и Настасьей. И Алексея раздражало то, как она разговаривает с Ваней, как смеётся его шуткам, как горят её глаза, когда они обсуждают какой-то совместный проект. Однажды он увидел, как она тихо, чтобы не мешать остальным, шепчет что-то ему на ухо, обняв за шею тонкими руками, и ему стало досадно, потому что самому Алексею обыкновенно доставался не горящий взгляд, а насмешливая ухмылка.

Общение с Дусей вообще вызывало у него двойственные чувства. С одной стороны, в её поведении явственно проявлялись проницательность и незаурядный ум, а с другой – Дуся словно поставила себе задачей раздражать Алексея. Каждая её реплика, обращённая к нему, была наполнена иронией – как правило, не злой, но он не привык быть объектом насмешек, а эта мелкая девчонка с самого знакомства на каждом шагу ставила его в глупое положение. Но от этого желание перекидываться с ней насмешками только росло. Алексей как журналист тоже имел неплохо подвешенный язык, и Дуся оказалась достойным соперником по остроумию.

Так что мысли об их словесных поединках стали посещать его не только в литературной студии. Сидя на лекции, он воспроизводил в памяти её смех, её манеру хмурить брови, когда что-то ей не нравилось, её напряжённый взгляд, когда она была чем-то увлечена.

Под Дусино обаяние попала и Лера. Она прочла все её стихи и рассказы и, буквально, раскрыв рот слушала, когда Дуся заговаривала о творчестве, о своих задумках, а их у этого чертёнка всегда было неисчерпаемое количество.

Алексей, естественно, тоже прочёл то, что дала ему Дуся. Стихи ему понравились: они были глубокие и лёгкие одновременно. Глубокие – потому что она умела подмечать обычно незаметные, но важные моменты жизни, а лёгкие – потому что понятные, без искусственных, надуманных образов. Её слог казался естественным, как она сама. Она писала о ценности дружбы, некоторые стихи были о природе, вернее, её описания наводили на мысли о смысле человеческой жизни. И ни одного стихотворения о любви. «Надо же! – подумал Алексей. – Неужели её это совсем не интересует?»

Листки с текстами Дусе отдавала уже Лера, почти сразу отобравшая их у парня. Отдавая, она долго выражала подруге своё восхищение. Дуся слушала её молча, улыбаясь кривоватой усмешкой (была у неё такая манера – улыбаться только одним краешком губ) и бросала насторожённые взгляды на Алексея. Но он только поблагодарил за стихи и сказал, что они ему понравились.

Выходили из университета они, как правило, втроём, вернее, подруги выходили вместе, а Алексей плёлся за ними, уже плохо соображая, кого их них он сопровождает. Они доходили до развилки и разделялись: Дуся – налево, к метро, а Лера и Алексей шли дальше, к шоссе, к его машине. Он больше не предлагал Дусе подвезти её и так и не узнал, где она живёт.

Декабрь подходил к концу. Москва сверкала разноцветными лампочками, уже месяц как готовая встречать Новый год, так что москвичи уже привыкли к расставленным повсюду ёлкам и перестали вообще вспоминать, что они означают. А студентам и вовсе было не до ёлок – сессия в разгаре. В студии народу поубавилось: в экзаменационной гонке не многим удавалось выбрать время для творчества. Однако двадцать седьмого числа всё-таки решено было собраться по случаю грядущего праздника. Собрались не все, но Алексей и Лера пришли. Она – несмотря на усталость, нехватку времени и синяки под глазами от недосыпа. Журналист шёл на праздник, вспоминая, как в прошлый раз он явился сюда в качестве гостя.

Всё-таки Мария Ивановна умела создавать тёплую атмосферу! Студенты читали стихи, многие дарили друг другу небольшие подарки, поздравили, естественно, и Марию Ивановну. Потом пили чай с печеньем – Дусиным. Оно было в форме фигурок разных животных, и Дуся веселилась, угощая приятелей той зверюшкой, которая, по её мнению, подходила именно ему или ей. Алексею достался лось. «С рогами!» – хохотнул кто-то. Улыбка мгновенно слетела с Дусиного лица, она сверкнула глазами на неудачно пошутившего и с презрением произнесла: «Если бы ты видел живого лося, то знал бы, что это очень красивое и грациозное животное». Но тут один уголок её губ приподнялся. «А это тебе. С Новым годом!» – она протягивала шутнику песочного барашка. Тут уж грохнули все, даже Лера.

Когда они выходили из универа, крупными хлопьями пошёл снег. Он ложился на шапки, капюшоны и